Природа зверя

Попова Надежда Александровна

– А что же вы станете делать?

– В будущем? Вручу стоящим надо мною. Что дальше – не моего ума дело, я всего лишь следователь, моя работа найти, пресечь, сохранить. Защитить при необходимости.

– Вы намерены его защищать? – уточнил фон Зайденберг. – От кого?

– От того, – выразительно пояснил Курт, – кто вознамерится причинить ему вред. Тот, кто пожелает сделать нечто подобное, будет иметь дело со мной. Поскольку Максимилиан Хагнер, подданный германского трона и сын католической церкви, лишился матери и является несовершеннолетним, решения за него принимаю я как ближайший в обозримой

окрестности представитель официальной власти. Я являюсь в сложившихся обстоятельствах его законным опекателем, я решаю, что он будет делать и когда, как он будет поступать, а также беру на себя обязательства по защите его от всего, что будет мною сочтено опасным и вредоносным – от лишней кружки пива до личностей, желающих невовремя и не к месту схватиться за оружие.

– Но тот, снаружи… – начала Мария Дишер неуверенно, и Курт кивнул:

– А также от родственников, чье влияние на него мне как служителю Конгрегации кажется тлетворным и разрушающим его душу.

– То есть, – с нетвердой усмешкой подытожил Карл Штефан, – вы нас ставите перед фактом, что с нами в одном доме будет пребывать свободно разгуливающий оборотень, и того, кто попытается возмутиться этим, вы тут же обвините в ереси и исполните приговор на месте?

– Ну, к чему столь мрачно. Я надеюсь на вашу рассудительность и здравый смысл.

– Здравый смысл, – возразил фон Зайденберг, – говорит о том, что находиться поблизости от зверя опасно. В дни моей юности, майстер инквизитор, подобных личностей предъявляли суду, и никакие оправдания не перевешивали того, что он может…

– А вы можете убить невинного, – пожал плечами Курт.

– Не понял, – напряженно произнес рыцарь, и он вздохнул:

– При вас есть оружие, господин фон Зайденберг. Вы обучены с ним обращаться, вы почасту бываете на пустынных дорогах, где вам наверняка попадаются одинокие и, уверен, порою обеспеченные путники. Можете предъявить гарантии того, что вы не отправили в мир иной кого-то из них, дабы поправить свои дела?

– Ваши обвинения, майстер инквизитор…

– …не менее умозрительны, нежели ваши. Он может напасть; не спорю. Как и вы, как Ян или я сам, и проверить это невозможно. Феликс может обсчитывать своих покупателей и заказчиков, причем регулярно – ведь он занимается торговлей, а это вполне достаточное условие. Альфред может предъявлять нам счета, не соответствующие его услугам – он содержатель трактира, а это обстоятельство дает такую возможность. Берта может класть нам в каши прошлогодние сардельки – ведь она заведует кухней… И, наконец, поскольку каждый из вас хоть раз в жизни если не прочел, то услышал Священное Писание и имеет способность мыслить – каждый может выдумать ересь.

– Не думаю… – начал торговец с сомнением; Курт кивнул:

– Сочувствую.

– Это нельзя сравнивать, – возразил рыцарь. – Мы способны уследить за собою; он – нет. Вы намерены выбросить из мешка ядовитую змею посреди людной площади, майстер инквизитор.

– Зачем спорить? – тихо вмешалась Берта Велле. – Почему не отпустить мальчика к отцу?

– Ты всерьез предлагаешь умножить поголовье тварей собственными руками? – переспросил Ван Ален с подчеркнутым интересом. – Парень сам же отбрыкивается от такой семейки, собственной волей решил отречься от крамолы – а ты предлагаешь выпихнуть его насильно, чтобы там из него таки сделали убийцу и людоеда? Да ты ангел просто.

– От него, –

заметил Феликс, – мы еще не слышали ничего такого. Чего ж он молчит? Он сам не сказал пока, что не желает воссоединиться с родителем.

– Он молчит потому, – пояснил охотник доброжелательно, – что у вас с ним много общего: при попытке ляпнуть что-то выходит глупость.

– Слушайте, майстер инквизитор, – окликнул Карл Штефан заинтересованно, – а если допустить, что он останется? Ну, к примеру, вам удастся нас разжалобить, и мы все разом кинемся его оберегать от его родни, которая так плохо на него влияет… Он, быть может, славный парень, сама учтивость и добродетель, только вот, как я помню со слов господина охотника, он ночью обо всем этом забудет. Он вообще забудет, что человек. И мне, знаете ли, будет глубоко начхать на то, что, закусив мною в бессознании, наутро парень будет биться головой о стену и слезно каяться. Безопасность, о которой вы так пеклись – как с ней-то быть?

– Вот уже три ночи он здесь, – вмешался Бруно негромко. – И от него – никто не пострадал.

– Резонно, – вынужденно согласился фон Зайденберг, бросив на Хагнера угрюмый взгляд. – И вы убеждены в том, что сумеете обеспечить это и впредь?

– Вариантов множество, – кивнул Курт. – Прежде мать вязала его на ночь; согласитесь, при этом сложно закусывать корыстолюбивыми пройдохами. Но теперь, когда столь уместно мы обрели желанное железо, есть иной выход: попросту помешать ему обернуться зверем. Полагаю этот способ обеспечения его безвредности гораздо более уместным, ибо ночью при обороне мы получим лишнего человека.

– А он станет нам помогать? – пренебрежительно хмыкнул Феликс. – Отец, все ж таки, неужто вы думаете, что на него мальчишка руку подымет?

– У меня нет отца, – заговорил Хагнер, и торговец умолк, косясь на него с опаской. – Не было почти пятнадцать лет и нет сейчас. А то существо, о котором вы говорите, убило мою мать. Еще вопросы – есть?

– И вы ему верите?

– Как я понимаю, – вздохнул трактирщик, – выбора вы нам оставлять не намерены, майстер инквизитор. Вы уже решили, что он будет в живых и будет здесь, а нам остается лишь принять вашу волю.

– Спорить не буду, – кивнул Курт; Феликс нахмурился:

– А я буду. Он порождение Дьявола, и мы все понесем возмездие от Господа, если вздумаем покрывать его. Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей!

– Вот даже как, – пробормотал охотник; Курт вздохнул.

– Блажен человек, который всегда пребывает в благоговении, – произнес он размеренно, – а кто ожесточает сердце свое, тот попадет в беду.

– Зло причиняет себе, кто ручается за постороннего; а кто ненавидит ручательство, тот безопасен!

– Душа согрешающая, она умрет; сын не понесет вины отца.

– Вина отцов на детях их!

– Сын не несет вины отца своего, потому что сын поступает законно и праведно, все уставы Мои соблюдает и исполняет их; он будет жив… Не переплюнешь, Феликс. Уж в чем, а в Писании я подкованней буду.

– Отчего лишь я один не желаю связывать свою душу с созданием Сатаны?! – призвал торговец, вопрошающе оглядевшись. – Неужто все вы готовы рисковать жизнями и посмертным спасением ради адского исчадия? Неужто столькие верные дети Церкви не могут противостоять одному?! Рассудок его помутнен демонским мороком, а вы…