Природа. Человек. Закон
Шрифт:
Ибо отравление вод разлагающимися телами деревьев-утопленников далеко не самое страшное в печальной судьбе малых сплавных рек. Самое страшное для них наступает тогда, когда лесопромышленники начинают чистить реку от завалов, заломов и топляков. Мощнейшие бульдозеры идут по дну этих рек, перемалывают все живое и буквально выворачивают речку наизнанку. Вся, за десятки, сотни тысяч лет сложившаяся структура русла и дна реки полностью разрушается, переворачивается, и теперь для восстановления нормальной жизни реки потребуется опять же десяток, если не сотня тысяч лет. Да где там! Больше, гораздо больше, ибо мы берем нормальные условия восстановления, а норма эта уже разрушена лесозаготовителями —
Такая вот «забота о благе советских людей» проявляется Минлесбумпромом «и лично».
И не стоит думать, что это отзовется когда-то, пусть даже через десятки лет, но в будущем. Отзывается такая «забота» сегодня, сейчас, на нас с вами. Кета, семга, чавыча, красная икра, кто помнит о том, что они некогда лежали на прилавках магазинов в свободной продаже? Как говорится, старожилы не припомнят. А ведь было это, было. И едали. Сплав на дальневосточных и северных российских реках погубил нерестилища этих ценных пород рыб. Да так, что даже в магазинах городов и поселков Дальнего Востока сегодня продается лишь рыба-сабля да угольная рыба — до океанских вод Минлесбумпром пока еще не добрался. Нельма, сиг, хариус, семга в северных реках так же начинают существовать только в воспоминаниях, а на прилавках магазинов их и памяти даже не осталось.
«Надо ясно осознавать, — говорит главный государственный санитарный врач РСФСР К. Акулов, — что малые реки определяют качество воды крупных источников. Более того, лес сплавляется молем и по тем рекам, откуда мы непосредственно пьем воду — по Северной Двине, Чусовой, Сухоне, Вычегде, Томи… После молевого сплава никакая очистка не помогает — вода остается малопригодной для питьевых целей. Резко падает содержание кислорода, увеличивается бактериальная загрязненность воды. Зачастую мы вынуждены тянуть водопровод от другого водоема, чтобы обеспечить людей нормальной водой и не ставить под угрозу их здоровье».
Так что, как видите, не когда-нибудь, не в будущем, а уже сегодня, мы, люди, о благе которых так печется Минлесбумпром и «лично», терпим громадный ущерб. Специалисты-лесопромышленники подсчитали, что для того чтобы на 275 реках России прекратить молевой сплав, им потребуется затратить 5.5 миллиарда рублей.
Специалисты ВНИПИэкономики Минводхоза СССР подсчитали, что для того чтобы вернуть этим рекам чистоту, нужно будет затратить до 8 миллиардов рублей. И это только чтобы дойти до уровня, когда из речки можно будет брать воду для питья, не более того. Восстановление же загубленных нерестилищ ценных пород рыб, прежнего поголовья их в сплавных ныне реках и вовсе, если даже возможно, то выльется в астрономические цифры затрат. И затраты эти пойдут из нашего с вами кармана, ухудшив наше с вами качество жизни. И чем дальше будет продолжаться сплав, тем дороже обойдется восстановление рек.
Такова истинная цена разговорчикам о «заботе о благе советских людей».
— И что вы так накинулись на этого беднягу, — спросил нас один приятель, которого можно бы было назвать добродушным скептиком. — Что вы думаете, он не хотел бы, чтобы все реки и озера были чистыми? Уверен — хотел бы. Да вот обстоятельства не позволяют. И любой на его месте поступал бы так же.
Обстоятельства, конечно, серьезный резон. И мы отлично понимаем, как непросто совместить современные требования и производства, и экономики страны, и запросы роста материального благосостояния людей с требованиями экологической сохранности природы. Как трудно преодолеть многие обстоятельства. И можно бы было вполне понять и посочувствовать бывшему министру и потужить вместе с ним над этими трудностями,
Что сделал бы на его месте любой честный человек, ну хотя бы в вопросе с тем же Байкалом? Внял бы основанным на беспристрастных научных исследованиях выводам независимых от его собственного ведомства ученых — и биологов, и экономистов, и технических экспертов, единодушно выступающих с общегосударственных позиций. Среди них — немало ученых с мировым именем.
«Академик Борис Николаевич Ласкорин — председатель комитета ВНТО по защите окружающей среды и заместитель председателя комиссии по охране природных вод при Президиуме АН СССР. Он был в трех государственных комиссиях по Байкалу и всю подноготную байкальской истории знает от начала и до конца. Вот что он сказал:
— Мы допустили не одну, не две, а целый ряд ошибок при строительстве БЦБК. Главная ошибка — в научном прогнозировании. Кордное производство следовало развивать на основе высокопрочных синтетических волокон и металлокорда. От применения шин на целлюлозном корде вместо современного мы несем убытки. Вторая ошибка — в выборе площадки для комбината. Для предприятия такого рода необязательна была байкальская вода, а местная древесина не годилась для получения суперцеллюлозы. Прибавьте сюда еще сейсмичность района, которая может себя показать в любой момент. Третья ошибка — в обосновании технологической схемы. Не могло быть никаких иллюзий относительно качества очистки…
Член-корреспондент АН СССР Василий Федорович Евстратов, тридцать лет проработавший в Институте шинной промышленности, добавил:
— Замминистра нефтехимической промышленности Соболев, я помню, еще тогда отказывался: не нужна нам байкальская целлюлоза. По своим физико-механическим свойствам она не в два, не в три раза, а минимум на порядок уступает синтетическим волокнам» (Известия, 1986, 16 февр.).
А вняв бы этим достаточно авторитетным заявлениям, пошел бы М. Н. Бусыгин во всесильный, по его мнению, Госплан и на основе того, что ни по техническим, ни по экономическим (убыток от корда, плюс экологический ущерб в 50 миллионов рублей каждые сутки), ни по экологическим соображениям Байкальский ЦБК не устраивает экономику страны, добился бы (или во всяком случае потребовал бы) перепрофилирования производства комбината. Думаем, что всесильный Госплан на это требование министра ответил бы согласием. Тем более, что:
«По данным Совета по изучению производительных сил при Госплане СССР, по балансу потребностей народного хозяйства страны в кордной целлюлозе Братский комплекс полностью (курсив наш. — Авт.) удовлетворяет сегодняшний и перспективный спрос с учетом экспорта» (Известия, 1988, 17 июня).
Не знать этого министр, в ведении которого находится Братский ЛПК, как вы понимаете, не может, а Госплан, по-видимому, только рад будет избавиться от ненужного ему и невыгодного стране производства целлюлозного корда на Байкальском ЦБК.
«Иное дело — растворимая вискозная целлюлоза, часть которой Байкальский комбинат дает на основе так называемого «холодного облагораживания». Но сейчас при реконструкции Братского ЛПК можно было бы, судя по расчетам Сибгипробума, создать такие мощности там. При этом затраты потребуются небольшие» (Известия, 1988, 17 июня).
Не знать об этих расчетах подведомственного ему института министр также не может. И получается, что нет никаких таких особенно трудных обстоятельств, которые бы препятствовали ну, пусть на первых порах не полному перепрофилированию БЦБК, но хотя бы значительному сокращению его вредного производства, а значит, полному прекращению загрязнения уникального озера.