Природа. Человек. Закон
Шрифт:
Понятно, не один М. Н. Бусыгин должен нести ответственность за экологические преступления, совершаемые предприятиями Минлесбумпрома. Ведь не он же лично поганит реки и озера вредными сбросами, губит леса вредными газами, перемалывает бульдозерами и тяжелыми тракторами лесную почву и русла рек. Руководители лесопромышленных предприятий, инженеры, техники, рабочие — вот кто в равной мере с министром творит все эти безобразия. Но ведь опять же отношение к делу подчиненных зависит прежде всего от позиции, занятой их руководителем. Каков поп, таков и приход.
«Я за то, чтобы страна стала как можно богаче, — рассуждает начальник крупнейшего в России объединения «Красноярсклеспром» И. Кириллов. — Ведь нужда в лесе огромная, а у нас из-за перестоя на корню погибает до 40 миллионов кубометров древесины, в то время как рубим всего 22 миллиона…
Кириллов готов доказать, что молевой сплав на реках — не преступление, а экономически оправданное действие».
Как
Ну, а уж ежели высокое начальство так рассуждает — и поступает! — то подчиненным, как говорится, и сам бог велел. И директор леспромхоза или комбината без всяких колебаний отдает приказ сбросить в воду рек и озер десяток-другой тысяч бревен или сотню-другую тысяч тонн ядовитых стоков. И мастер лесоучастка ничтоже сумняшеся пошлет бульдозериста ликвидировать залом, тот затор, который создают свободно сплавляемые молем бревна иной раз на протяжении нескольких километров реки. И бульдозерист покорно сядет в кабину и ликвидирует затор, а заодно с ним и реку. Нет, вода все так же будет течь, но это станет уже не река, а сточная канава, мертвый канал для пропуска деловой древесины и дров.
И даже если бульдозерист понимает, что делает худо (а чаще всего и в голову не берет, поскольку в леспромхозах, как правило, работают варяги-приезжие, убежденные, что они в нем временно, и потому относящиеся к окружающей природе в лучшем случае с полнейшим равнодушием), что зазорно губить реку, он все равно ее губит, рассуждая, точь-в-точь как министр, «прикажут прекратить — прекращу». Но пока приказывают — губить. И приказывает в конечном счете министр. Вот почему мы обращаем все претензии именно к нему.
Что, конечно же, не снимает вины с его подчиненных. Ибо приказ приказом, но если тому же бульдозеристу прикажут разрушить собственный дом со всею его обстановкой, он что, сделает это? А ведь наша земля — ее реки, леса, озера — это наш единственный родной дом и деваться из него больше некуда. И разрушать его, даже подчиняясь приказу, преступно.
Слишком много у нас на недавней памяти творилось преступлений, прикрытых фразой «приказано — делаю», чтобы оправдывать скрывающихся под маской тупых, нерассуждающих исполнителей, слишком много натворили они бед, чтобы терпеть их существование.
Да не обидятся на нас руководители и работники других промышленных министерств и предприятий за то, что мы так много места уделили Минлесбумпрому, а их даже и не упомянули хотя бы кратко. Понимаем, несправедливо это: они в неменьшей степени заслуживают звания разрушителей родной земли, отравителей ее рек, озер, лесов, почв, атмосферы. Металлурги и химики, нефтяники и машиностроители, транспортники и горняки, энергетики и работники легкой промышленности словно бы включились в общесоюзное соревнование за первенство: кто больше и эффективнее загадит и умертвит прилегающие и отстоящие как можно дальше водоемы и территории. Просим извинения, что не можем раздать завоеванные ими призы и в утешение скажем лишь: пусть примут все, что говорилось о М. Н. Бусыгине, предприятиях и работниках Минлесбумпрома на свой собственный счет. Ибо позиция лесопромышленников, к глубочайшему сожалению, не уникальна, а типична. И повсюду прикрываясь маской исполнителей вышестоящих приказов и опостылевшими уже звонкими фразами «заботы о благе народа» в той или иной мере, так или иначе, не мытьем, так катаньем ведется загрязнение, отравление, уничтожение природных экосистем и в конечном счете уничтожение человека. Ибо регистрируемое ныне огромное увеличение —
Огульное охаивание? Отнюдь нет — нелицеприятная правда. Ибо даже лучшие из лучших, те, что скрупулезно соблюдают ПДК в своих дымовых и сточных производственных выбросах и не производят аварийных залповых сбросов (а много ли таких? Раз, два да обчелся!), вносят очень значительную лепту в загрязнение окружающей среды. Потому что, как мы уже говорили выше, выбросы с ПДК вредных веществ от многих предприятий суммируются, накапливаются в воздушном бассейне, водах, почве и таким образом достигают превышенных, недопустимых концентраций. Так и получаются курьезные заключения в большинстве городов: «За год количество вредных выборосов сократилось, однако уровень концентрации вредных веществ в атмосфере, воде, почве за это время возрос в 2–3 раза». И особенно это страшно для озер и прочих закрытых водоемов. Тут вредные вещества, поступающие даже в самых наинижайших концентрациях, за годы и годы сбросов, превращают всю воду в ядовитый раствор или суспензию. Впрочем, и открытые водоемы — реки, хоть и уносят часть смертоносных сбросов, но и накапливают их в водорослях, животных, донном иле. А главное, уносят на более или менее большие расстояния от мест сброса и только. В конечном счете, любая река, как «Волга впадает в Каспийское море», вливает свои воды в озера и моря и уже там происходит концентрация отравляющих все живое веществ.
Тем более, что ПДК — не столько допустимые, сколько предельные концентрации вредных веществ, за пределами которых — опасные для здоровья и жизни людей последствия. А у нас их принимают за норму и превышение «всего» в 2–3, а то и в 5-10 раз не почитается даже нарушением, бесстрастно констатируется СЭС. Тогда как это уже преступление — превысить ПДК хотя бы даже на одну сотую предельно допустимой концентрации.
Тем более, что установленные в нашей стране ПДК отнюдь не самые оптимальные. Так, грузовые автомобили с нормальным, по нашим нормам, выбросам выхлопных газов не пропускаются санитарным надзором западноевропейских стран из-за их опасного воздействия на окружающую среду. Вот и приходится на границе перегружать экспортный товар в чужой транспорт или закупать чужие грузовики для бесперебойной транзитной доставки международных грузов. И уж подавно — тем более, что многие наши нормы ПДК не имеют не только серьезных, но и вообще никаких научных обоснований (если, конечно, не считать научными обоснования сотрудников ведомственных НИИ, составленные по принципу «чего изволите»). Шесть раз менялись нормы ПДК промышленных стоков того же БЦБК, с каждым разом все ужесточаясь. А комбинат, даже полностью соблюдая самую жесткую из них, продолжает отравлять воды и живность Байкала. Как вы думаете, на чем основывались первые, высокие нормы ПДК?
Так что даже те, кто считает, что их совесть чиста в этом отношении, ибо их-то не упрекнешь в нарушении норм, должны всегда помнить: и их предприятие повинно в создавшейся кризисной экологической ситуации, и им предстоит немало еще сделать для того, чтобы их совесть была действительно чиста перед природой и людьми.
Но вот уж кого совершенно нельзя обойти в разговоре о защите природы и человека, так это работников сельского хозяйства и тех министерств, которые оказывают им активную помощь в омертвлении вод страны и их обитателей. По массированности и масштабам вредного воздействия на водные экосистемы — от ручьев и прудов до рек и морей — сельское хозяйство, пожалуй, превосходит ныне даже Минлес-бумпром. И в этом ему активнейшим образом помогают и химики, и мелиораторы, и прочие, причастные к сельскому хозяйству министерства.
Те, кому сегодня за сорок, еще помнят, что всего три десятка лет назад, можно было пить воду из любой речки, пруда, озера, не опасаясь, что вместе с глотком воды хватишь добрую порцию отравляющих веществ. Из пионерлагерей и просто так, самостоятельно мы уходили в турпоходы, привязывая стоянки и ночлеги к любой речке или озерцу, лишь бы была вода. Нынче детей пионерлагеря если и водят в походы, то обусловливают стоянки требованиями, чтобы находились они в местах, где имеются водопроводы или артезианские скважины, проверенные СЭС. Иначе вполне может случиться беда, пусть даже не такая страшная, о которой мы рассказали в начале книги, но ведь любое отравление, даже легкое, не только мучительно, но и чаще всего опасно по своим последствиям, ибо в той или иной степени действует разрушительно на организм, на его основу — клетки и их генетический аппарат. И это опасно вдвойне, если отравления протекают не остро, не проявляются сразу же, а происходят отсроченно — иной раз на много лет. Острое отравление еще хоть можно распознать, от чего, и принять соответствующие лечебные меры (если они есть, а то ведь и не бывает). Скрытое же — зачастую лечить уже поздно…