Природа. Дети
Шрифт:
В этих горячих мыслях мы находим и принципиальное обоснование, почему не только взрослым, но и отрокам — им в первую очередь — адресует Дубов свои повести, в которых поднято так много пластов жизни, почему отрокам раскрывает он их собственную психологию и психологию взрослых, хороших и плохих воспитателей, тех, кто помогает их становлению или мешает ему, тех, кто ведет их к правде или сеет в душах зло.
Помогают или мешают не только люди, но и книги.
«Среди книжек для детей было много таких, что Лешка не мог их дочитать до конца. В сущности, это были не книги, а сборники задачек по поведению, примеров того, что нужно и похвально делать детям и что делать нельзя и не похвально. Придуманные мальчики и девочки, совсем не похожие на тех, что были вокруг Лешки, прилежно решали эти скучные задачки.
Такие книжки напоминали пироги, которые пекла Лешкина мама, когда ничего для начинки не было» (стр. 260).
Немало скапливалось на книжных прилавках и библиотечных стеллажах таких пирогов без начинки. Им противостоят подлинно художественные, сильные и важные книги, созданные за полвека теми советскими писателями, которые впервые в мире вывели детскую литературу на уровень передовой литературы народа. В их число, конечно, входят и повести Дубова. Но все-таки, все-таки как нужно заботиться писателям, публицистам, критикам, чтобы поменьше было пирогов с ничем в литературе и воспитателей с ничем в душе!..
Мы знакомимся в повести, кроме Елизаветы Ивановны, еще с одним злодеем воспитания — пионервожатым Гаевским. Под его руководством «пионеры непрерывно учили друг друга хорошему поведению и усердию [...]. Они произносили много торжественных слов, но слова эти были как бы сами по себе и не влияли на их поступки. Стоило им уйти со сбора, и они так же шумели и баловались, подсказывали и списывали, так же притворялись больными, не выучив урока, и радовались, если удавалось провести учительницу».
Скука бездарно и вяло проведенных сборов, скука плохих детских книг, метания отрочества привели Лешу к тому, что он увлекся очередной детской забавой Витьки — игрой в тайное общество будущих капитанов, названное неутомимым фантазером «футурум». Витька уговорил Лешку принять в их общество двух девочек — Киру и Наташу, а то что это за общество вдвоем. И герб нарисовал Витька, и девиз сочинил, и все дали клятву хранить тайну. Но дела не получилось — не придумали, как готовиться к будущему капитанству, и вышла только игра в тайну.
А привела эта игра к последним в повести драматическим событиям. В их нарастании окончательно обозначаются характеры уже знакомых нам героев и появляются два новых действующих лица.
Тайна так уж тайна. Витька передал Леше на уроке шифрованную записку (цифры вместо букв), назначая сбор будущих капитанов в сквере. Записку Лешка не понял, а на перемене ее обронил. Юрка Трыхно поднял записку и отнес ее Гаевскому.
И начал пионервожатый Гаевский «дело о тайном обществе».
Юрка Трыхно — мальчик с ясными и правдивыми глазами — отрицает, что нашел записку и отнес ее Гаевскому, когда Лешка после первого допроса спросил его об этом. А на педсовете он с безмятежным лицом подтверждает: да, поднял, передал и Лешка за это его ударил.
«Людмила Сергеевна смотрела на него с неприязнью. Тихоня, округлое безмятежное лицо, чубик полубокса, ямочки на щеках. И ни капли смущения. Таким был, наверно, и с Горбачевым. Наверно, всегда такой: что бы ни сделал — ни тени неловкости, ни проблеска стыда. Увидел записку и не сказал тут же, при всех, а побежал наушничать... Уже сейчас двуличен и бессовестен. Сколько ему? Тринадцать? А что станет с ним потом?..» (стр. 285).
Гаевский допрашивал Лешку грубо, с угрозами: «хватит дурака валять», «дело кончится плохо. Оч-чень плохо», «говорить мы тебя заставим». Уровень его культуры выражен одной фразой: «Не играет значения, откуда я знаю». Неудачливый пионервожатый, мечтающий о карьере, Гаевский надеется, раздув дело, выдвинуться на этом. Шутка ли: «Вот, посмотрите, чем наши школьники занимаются! Шифровочка!..»
Классная руководительница напугана — она человек еще новый в школе, как бы не нажить неприятностей.
Директор боится гороно — репутация школы в опасности.
Инспектор гороно, та самая Елизавета Ивановна Дроздюк, которой пришлось быстро исчезнуть из детдома, торжествует: теперь-то все увидят, как поставлено воспитание в детдоме, теперь-то она сведет счеты с директором!
Старый учитель, Викентий Павлович Фоменко, легко разгадав примитивный шифр (впрочем, записка и расшифрованная непонятна — что значит сбор «футурум»?) понимает, что ничего тут нет, кроме игры в тайну, игры, вызванной мертвечиной, которую разводит в школе Гаевский.
Лешка не поддавался ни на окрики, ни на угрозы, ни на ласковые уговоры. Только Людмиле Сергеевне он признался, почему не может сказать, что такое футурум: «...Я же слово дал!.. Вы сами всегда говорили, что слово надо держать...»
Людмила Сергеевна верна себе: она вздохнула — да, слово надо держать.
Но как же ей защитить Лешку — ведь ему грозит исключение из школы. Мальчик это знает, но все-таки молчит. Ничего плохого мы не делали, сказал Лешка. Людмила Сергеевна достаточно знает его, чтобы поверить на слово.
Почему же молчит автор записки, Витька? И Лешка и Кира уверены — он струсил. И действительно, Витя боится, но главным образом за отца — он не забыл его тяжелого сердечного припадка после прошлогодней истории в школе.
Тогда Кира не выдерживает. Лешке, мальчику с сердитыми глазами, к которому она тянется всей душой, грозит беда. Лешка исчез — его не было на уроках и домой не пришел. Она решает — тут справедливо слово нарушить. Захлебываясь от слез, рассказывает Кира Людмиле Сергеевне историю тайного общества. Витю и Наташу (она больна и участия в событиях не принимает) Кира не называет — говорит только о себе и Леше.
А Лешка, как всегда случалось в крутые дни его жизни, бродил без дела, одиноко обдумывая безвыходность своего положения. Встретился Витька, обещал завтра все рассказать.
«— Ну, и что? Исключат тебя тоже, вот и все!
Так могло случиться. Даже наверняка так и будет. Они же не лично против Лешки, а против организации, а если Витька — главный закоперщик, его в первую очередь и выгонят...»
Тут проясняется еще одна немаловажная черта Лешиного облика: трезвость суждения и мужественная готовность принять на себя всю кару, ни с кем не делить ее тяжесть.