Природа. Дети
Шрифт:
Изображение отъезда из детдома и дороги в санях к станции симметрично соотносится с двумя сценами первой части — прощанием с домом перед эвакуацией и проездом по Ленинграду в трамвае. Описание дороги — ночного зимнего пейзажа — прерывается внутренним монологом Вали, стилистически резко отличным от окружающего его текста.
«Мы прожили в детдоме три года, три месяца и три дня.
Там мы получили известие, что папа убит под Шлиссельбургом».
И дальше — в том же ключе сжатой информации — сообщается, что дом, где они жили, разрушен, а вызов в Ленинград прислала тетя Дуся, товарка матери по работе на фабрике.
Информация переходит в лирические размышления, тоже в первом лице, о пейзаже и о дороге, по которой едут к станции. Суховатое и лаконичное сообщение о событиях трех лет Валиной жизни оказывается как бы зажатым между двумя пейзажными зарисовками, отражающими строй мыслей и чувств девушки. Это соотносится с тем, что о гибели матери читатели узнали в конце первой части не из описания этого события, а из опережающих его «воспоминаний из будущего» Вали (прямыми словами о гибели матери сказано еще позже, когда Валя уже в Ленинграде говорит тете Дусе, что хотела бы найти могилу матери у станции Мга).
Шесть эпизодов из десяти второй части посвящены встречам в вагоне. Очевидна симметричная соотнесенность их с эпизодами ожидания эвакуации на Лиговке, занимающими такое же центральное положение в первой части. Здесь меньше характеристик и микросюжетов, но некоторые разработаны детальнее — те, что производят сильное впечатление на Валю.
Время действия (осталось около полугода до конца войны) определяется и тем, кто едет — солдаты, офицеры, ленинградцы, возвращающиеся в свой город,— и содержанием разговоров. В них та же перебивка тем военной и мирной жизни, что перед эвакуацией, но в обратном соотношении: заботы и планы теперь связаны с устройством в мирной жизни, а война уходит в воспоминания.
Главный микросюжет в первый день пути — офицер и девушка, полюбившие друг друга в дни войны. Их диалог лиричен. Но им предстоит разлука. Девушка плачет. Валя думает: «Он, должно быть, в отпуску был и снова едет воевать. А с войны, бывает, не возвращаются...» Их разговор перед прощанием производит на Валю такое же — нет, более сильное впечатление, чем уход «большой девочки» к любимому в первой части. Соотнесенность этих эпизодов, их зеркальность (тогда все расставались — двое любящих соединились; теперь, когда разлученные войной накануне встречи или уже встретились с близкими — двое любящих разлучаются) акцентирована автором.
Валя думает: «Гражданочка, что вы сделали, испортили вашими слезами прекрасный разговор! Гражданочка, гражданочка... Я знала другую, та смеялась. Без паспорта, без карточек, в чем была — шла и смеялась...» (стр. 390).
Отсчет времени, тягучесть дорожных часов и дней переданы теми же средствами, что в первой части ожидание посадки.
Начало шестой главы:
«Второй дорожный день. Почти полпути проехали.
Высадился солдат в шерстяных носках. Высадилась девушка, та, что плакала. Один, темней тучи, едет девушкин офицер, ни на кого не глядит» (ср. начало восьмой главы первой части: «Люди с химкомбината уехали. Артисты оперы и балета уехали...» и т. д. Повторен и синтаксический строй фраз, но тоже зеркально — в первой части фразы перечисления начинаются с подлежащего, во второй части две первые фразы — со сказуемого).
Центральный эпизод второго дня пути — встреча с Володей.
«Стоит молодой парень, или большой мальчик, в ватнике, ушанке, через плечо переброшен полупустой рюкзак.
Лицо чистое, можно сказать — красивое. Темный пушок над губой...» (стр. 393).
Идет комический разговор Люси с Володей. Он не понимает смысла замечаний и вопросов девочки, повторяющей слова воспитательницы.
Несколькими репликами обменивается Володя с Валей. Она не привыкла разговаривать с незнакомыми парнями, робеет и негодует на свою дикость. Очень коротко и невыразительно отвечая на Володины вопросы, Валя дополняет свои ответы содержательными внутренними монологами.
Когда Володю уводит контролер — он едет в Ленинград без билета и без пропуска,— в вагоне обсуждают инцидент. Одни возмущаются, что человек едет зайцем, другие возражают — иногда всякому приходится, третьи решают — просто жулик. Разговор перекликается с обсуждением в первой части ухода «большой девочки».
«Какие несправедливые есть люди. Не может быть у жулика такое лицо». После этой, заключающей эпизод, мысли Вали идет ее внутренний монолог. Значительность его подчеркнута двумя способами: выделением монолога в главу и необычной краткостью главы — в ней всего десять строк.
«...Вот запало в голову чужое окошечко и месяц над черной сосной.
Тонкий месяц светит. Краснеется окошечко. Зовет дорожка, бегущая к домику».
Это Валя вспоминает прощальный разговор лейтенанта с его девушкой. Последняя фраза — «Зовет дорожка [...]» — дает толчок мыслям о своем будущем:
«Что будет у меня, что? Какая предстоит мне любовь?
Какие подвиги, какие переломы судьбы?»
Мысль о любви связана с двумя впечатлениями — прощанием лейтенанта и встречей с Володей. Мысль о подвиге естественна — какого же юношу, какую девушку в те годы она могла миновать. Но тут есть связь и с близкими впечатлениями дня — Валя в поезде читает книгу о войне.
От будущего размышление переходит к прошлому и настоящему:
«Это со всеми так или только со мной, что все время уходят от меня те, кто мне нужен, или я от них ухожу?»
Погибли родители, рассталась Валя со Светланой, которая должна бы стать подругой на всю жизнь. Но главное:
«И этот тоже — на минутку подсел, и нет его, увели.
Будет ли встреча прочная, вечная?» (стр. 396).
Этот монолог (я вразбивку процитировал его полностью) проясняет замысел образа Вали. В ее судьбе и мыслях концентрированы многие судьбы, характерные размышления тех, кто вступал в пору юности к концу войны. Горечь потерь и расставаний сочетается с готовностью к душевно богатой жизни, с ожиданием счастья.
Поезд подходит к Ленинграду. Изображение Вали и Люси в потоке вернувшихся симметрично соотнесено с потоком уезжавших в первой части — повторены некоторые детали, но тональность иная: тогда Валю уносило «в душном потоке», теперь «свежий воздух в лицо». Провожавшая эшелон тетя Дуся теперь встречает Валю — «постаревшая, потемневшая, но она, она!»
Валя идет с Люсей посмотреть место, где был их дом.
«Но почему-то думала Валя не о том, как она ходила тут маленькой,— ей снова вспомнилось ее поездное знакомство, молодой человек Володя, которого увел контролер.