Прирожденный воин
Шрифт:
И словно в ответ на его слова один за другим слышатся три взрыва. В пещерах звук разносятся не так, как снаружи – долго стоит гул, разносимый эхом по самым дальним рукавам. С потолка падают мелкие камешки.
– Вот так... Сержант, твои мины работают... – подталкивает полковник в бок сержанта Волкова.
Тут же раздаётся четвёртый взрыв.
– Вот там-то потолок точно обвалится, – сообщает сержант. Я проверял, там трещина на трещине. Чем ближе к выходу, тем больше трещин. Мы даже мины так ставили, чтобы сотрясение увеличить...
– Здесь недалеко... – сообщает Сохно. – Я схожу посмотрю?
– Возьми с собой кого-нибудь... – предлагает, а не приказывает полковник. – Волков...
Сержант
– Не надо. Одному мне сподручнее... – Сохно ставит фонарь на землю, оглядывает остающихся своим обычным слегка насмешливым взглядом и уходит.
Волков поджимает губы. Согрин видит это и, чтобы смягчить его обиду, говорит как бы между прочим:
– Майор привык в одиночку воевать. В этом деле он в самом деле мастер. После первой чеченской остался на границе. В одиночку пленных и похищенных выручал. Один против Чечни воевал. И не могли с ним справиться.
– Как же... – спрашивает десантник из остававшихся с ранеными. – Без фонаря-то... Там же темень.
– Он уже ходил этим путём. На ощупь помнит.
Все садятся на землю, привалившись к холодным стенам. Полковник выбирает себе камень. Молча ждут возвращения майора. Сохно появляется минут через десять. Вернее, появляется не он, а луч фонаря, заставивший десантников поднять автоматы.
– Не стрелять! Свои! – говорит Сохно из-за поворота коридора.
И только после этого выходит сам.
– Что? – спрашивает полковник.
– Двое осталось. Оставалось... Один в голень ранен, идти не мог – второй сам его добил. А я второго... Чтоб его совесть не мучила.
– Теперь дело за Разиным... Уже должен войти.
– И нам пора бы...
– Я «Волга»! «Рапсодия»! Как слышишь?
В ответ только эфирный треск.
– «Волга», я «Кречет»! Не слышит... Но он здесь побывал...
Майор Паутов, как всегда, идёт впереди. А кому же ещё идти, как не ему, ведь группа майора оснащена приборами ночного видения. Он уже нашёл две мины, установленные отступающим в глубь не слишком широкого хода Азизом. Но маскировка откровенно плохая... Чем здесь мины замаскировать? Только камнями. И не пробьёшь быстро углубление в каменном полу. Нет времени. Просто так камни горкой не складываются. Если сложены, значит, кому-то это было надо. Кому надо? Азизу... Маскирует мины. Правда, до каждой мины несколько точно таких же горок из камней выложил. Чтобы проверили и убедились, что горки безопасны. И не обратили внимание на очередную. А она-то и опасна. Но Паутов на такие вещи не покупается. Миноискатель легко определяет наличие металла. А наивные уловки Азиза только подтверждают, что Согрин определил верный путь, которым последует джамаат полевого командира. Карта, доставленная майором Афанасьевым, даёт чёткое направление.
– «Кречет»! Что нашёл?
– Тот джамаат, что стороной шёл... Мины сработали. Двое пытались уйти... Не ушли... Ножевые ранения. Кто-то их догнал... Правда, нож одного тоже в крови... Может, он своего... А потом кто-то его... Отсюда кровавых следов не идёт...
Разин долго не соображает. Он хорошо знает людей, которые могли там появиться.
– Я понял... Если нож – это Сохно.
– «Волга»! Я «Танцор»! Ещё мина... Лепят так же бездарно...
Кордебалет идёт в группе Паутова. Карта у него в руках. Выделили ему прибор ночного видения капитана Юрлова, который возглавил группу, ушедшую в базовый лагерь. Чтобы не светить фонариком и не выдавать себя. Кордебалет уже ходил здесь, и ему сам бог велел идти впереди. Там же, рядом с Афанасьевым, оба штатных снайпера группы Разина. Им задача поставлена отдельно. Если у боевиков есть свои ПНВ – наголовные или бинокли с прибором ночного видения или даже прицелы на винтовках, –
– Да сколько же он мин может поставить... – говорит в эфире капитан Ростовцев.
– Если все так же ставит – пусть... Плохим учеником оказался Азиз... Я бы на его месте заранее ямки подготовил, если уж знает свой путь отступления... – Подполковник не огорчается, что Азиз оказался плохим учеником. Он просто констатирует факт.
– «Волга»! Я «Рапсодия»... Слышу тебя хорошо... Мы чуть впереди и сбоку. Идёте нормально. Отстаёте от Азиза на две с половиной минуты... Не спешите... Ему ещё надо через колодец в горизонт пробраться.
– «Рапсодия»! Я «Волга»... Наконец-то... Нас Шурик проинструктировал... Игорь Алексеич, не завалит в горизонте наших компьютерщиков?
– «Бандит» заминировал только выход... Его завалит. Завалит выходной колодец, что у озера... Горизонт должен остаться цел... Пусть там поползают... Сохно говорит, там развернуться проблематично, не то что стрелять... Выбираться будут, как раки, пятясь... Прямо к нам в руки...
– «Кречет» уже свои когти расправил. Готовится принимать...
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
1
Машины высаживают их на дороге, проходящей вдоль речки, не замерзающей, похоже, даже зимой. Видно, что речка неглубокая, да и шириной тоже не отличается, но вода в ней быстрая, холодная даже на вид. Высаживают днём, в открытую – в этих местах стесняться некого. Ни людей, ни машин на дороге. Старший проводник машет рукой. Ему машут ответно, и машины сразу же скрываются за поворотом, резко уходящим в густой горный ельник. Компьютерщики остаются только с боевиками – трое на трое. Но о равенстве сил с вооружёнными людьми они, конечно, не думают. Они вояками себя не считают, не имеют к этому склонности и вообще всегда предпочитают думать головой больше, чем работать руками и ногами. Но в переходе от них потребуется – понимают они – именно последнее. Умение справиться с компьютером не поможет передвигать ноги, когда уже нет сил их передвигать. Но они идут в горы не своей волей. Потому отказываться бесполезно и даже опасно.
– Туда... – снова машет рукой старший, показывая направление на другой берег.
В ответ слышатся три вздоха в унисон. Эти вздохи уже, только от одного предчувствия будущего, хрипящие, слегка простуженные.
– В море не утопили, так хотят воспалением лёгких обеспечить... – привычно ворчит Каховский. Он отлично понимает, что ворчание его ничем не поможет, но удержаться – это выше его сил.
– Не боись... – Проводник даже смеётся, обнажая жёлтые гнилые зубы. От этого смеха становится слегка не по себе. Два его товарища угрюмо молчат, словно не понимают по-русски. – Через сто шагов избушка... Там и согреешься, и переоденешься, и поспишь до темноты... А потом долго нормально спать не придётся...
Лёня Борман молчит. Он уверен, что никогда не сможет дойти до нужной точки маршрута, и чувствует себя принесённым в жертву. В душе вскипает чувство протеста.
Переходить ледниковую речку... Начало сразу показывает трудности, предстоящие в дальнейшем пути. Никто не сказал этого вслух, но все подумали, что впереди наверняка есть и другие такие же речки. И стоит ожидать, что переход через перевал по тайной тропе, когда снег уже установился, окажется предельно трудным, почти невозможным. Совершать невозможное никто из парней не рвётся. Они могут посягнуть на невозможное в другой области, но совсем не в соревновании с природой, в том числе и со своей природой, и с пограничниками, которые стрелять умеют не хуже, чем боевики.