Пришельцы с небес
Шрифт:
— Поднимайся! Быстрее!
На открытое место высыпало еще несколько десятков дзлиери — откуда-то послышался ружейный выстрел. Пилот, в глубине души довольный тем, что это не он болтается на веревочной лестнице среди вихря воздушных потоков, устремил машину вверх, пока облака под ними не закрыли вершину.
Люди уже взобрались в кабину, тяжело дыша от долгого подъема по лестнице. Это были миниатюрная смуглая женщина и высокий мужчина со светлой бородой, выпачканной запекшейся кровью. Они были почти обнажены, не считая обтрепанных полотняных башмаков на ногах и пары обрывков ткани, прикрывавших прочие места, и забрызганы наполовину подсохшей грязью. Пилот узнал геодезиста Эдриана Фроума.
— Жми домой, Хайме, — сказал Фроум.
Фроум, чистый, выбритый и снова похожий на себя прежнего, за исключением свежего шрама на левом ухе, сел за стол напротив Сильвы, который сказал:
— Не понимаю, почему ты именно сейчас просишь о переводе на Ганешу. Ты — герой Бембома. Я могу выбить для тебя постоянную должность разряда П-5, может, даже П-6. Куинлена доставят на Кришну, где его будут судить; Хаятака выходит на пенсию, и геодезистов мне будет не хватать. Так зачем тебе уходить?
Фроум улыбнулся смущенно и неуверенно.
— Вы справитесь, шеф. Еще остаются Ван дер Грахт и Мехталал —
Сильва поднял брови.
— Неужели? Мои наилучшие поздравления! Но какое это имеет отношение…
— Обождите, дайте закончить. Поначалу все было ясно как божий день. Она заявила, что впервые в жизни целовалась, и я, опираясь на некоторый опыт, могу предположить, что так оно и было. Однако вскоре она стала высказывать мне свои идеи. Этот брак должен быть прежде всего духовным, и цель его должна состоять в том, чтобы я направил свои стопы на Семиступенную Тропу просветления и в следующем воплощении мог бы стать кем-нибудь поприличнее, чем простым инженером, — миссионером Космотеизма, к примеру. Как вам это нравится?
Поначалу я думал, что это блажь, с которой я со временем справлюсь, — ведь мы в конце концов не позволяем нашим женщинам вить из себя веревки, как это бывает у американцев. Но потом она начала проповедовать мне Космотеизм. И за те два с половиной дня, что мы там были, могу поклясться, она и на пять минут не умолкала, разве что когда спала. Вряд ли вы слышали большую чушь — лучи там всякие, космическая любовь, вибрации, астральные уровни и прочее. В жизни мне так тоскливо не было.
— Понимаю, — заметил Сильва. Ему в жизни тоже приходилось страдать.
— И вот, — заключил Фроум, — примерно в это время я стал жалеть, что не могу вернуть ее Сирату Монгкату. Я чуть ли не раскаивался, что убил этого типа. Хотя от него были бы сплошные проблемы, останься он в живых, но при всем при том в мерзавце было какое-то обаяние. И вот я торчу тут с постылой невестой и просто не в состоянии объяснить ей простейшие вещи. Она как-то сказала в шутку, что мне было бы лучше на Ганеше, и провалиться мне на месте, если она не права. И если вы подпишете мое заявление… О, премного обязан, сеньор Аугусто! Если поспешу, еще успею на корабль до Кришны. Счастливо оставаться!
Джек Вэнс
НОВЫЙ ПРЕМЬЕР
Подобно тому как многие нынешние авторы, пишущие о феноменологии или природе реальности, неизбежно подпадают под влияние Филипа К. Дика, так и те, кто описывают отдаленные миры или инопланетные общества с необычными традициями, испытывают влияние Джека Вэнса. Никто из разрабатывающих эту тему не привнес в нее больше интеллекта, воображения и неисчерпаемой изобретательности, чем Вэнс, и даже в конце девяностых годов, в таких книгах, как «Ночная лампа», столь же затейливых и богатых выдумкой, как и работы пятидесятых, его искрометный талант не выказывает никаких признаков упадка; даже такие на первый взгляд проходные работы, как «Планета приключений», наполнены живыми и подробными описаниями инопланетных обществ, а также отличаются необычными — и часто весьма необычными — взглядами на то, каким образом человеческая психология может измениться, погрузившись в инопланетные ценности и культурные системы. Никто лучше Вэнса не умеет донести до читателя то основополагающее «ощущение чуда», присущее научной фантастике, и при прочтении его произведений в памяти навеки остаются запоминающиеся образы.
Подобно своим коллегам, таким как Л. Спрэг де Камп и Фриц Лейбер, Вэнс создал лучшие свои работы за последние пятьдесят лет в различных жанрах, что имеет огромную ценность для развития и жанра фэнтези, и современной научной фантастики. В фэнтези его классический роман «Умирающая земля» наряду со связанными с ним произведениями оказал огромное влияние на будущие поколения писателей в жанре фэнтези. (Можно спорить — что и происходит, — не являются ли эти произведения на самом деле скорее научной фантастикой или по крайней мере гибридом, называемым «научной фэнтези», чем чистой фэнтези, поскольку действие там происходит в будущем, отдаленном на столько миллионов лет, что технические достижения становятся неотличимыми от магии, как гласит известное высказывание Артура Кларка. Подобные аргументы не лишены оснований, и их трудно опровергнуть — но тем не менее тот, кто следит за жанром фэнтези последние несколько десятилетий или хотя бы читал критические статьи, вряд ли сможет отрицать влияние Вэнса на фэнтези, что бы ни говорили любители поковыряться в мелочах.) Точно так же его наиболее знаменитые научно-фантастические романы — «Властители драконов», «Последний замок», «Большая планета», «Эмфирио», пятитомник «Принцы демонов» (более известный как «Звездный король» и «Машина-убийца»), «Синий мир», «Аном», «Языки Пао», а также многие другие оказали немалое влияние на несколько поколений фантастов. А его влияние на особую форму космических приключений или космическую оперу (в отличие от научной фантастики в целом) трудно переоценить — пожалуй, никто, разве что Пол Андерсон, не писал так, как Джек Вэнс, и с таким качеством.
Джек Вэнс родился в Сан-Франциско в 1920 году. Во время 2-й мировой войны он служил в торговом флоте США. Большинство рассказов, впоследствии объединенных в его первый роман «Умирающая земля», были написаны во время его службы на флоте — он не мог их никому продать, так же, как и саму книгу, поскольку рынок фэнтези в то время практически не существовал. «Умирающая земля» в итоге была опубликована практически незамеченным изданием в 1950 году небольшим полупрофессиональным издательством и не переиздавалась более десяти лет. Тем не менее книга стала подпольной культовой классикой, и ее воздействие на будущие поколения писателей, как в жанре фэнтези, так и в прочих, трудно переоценить: например, в числе многих других роман «Умирающая земля» оказал огромнейшее влияние на книгу Джина Вульфа «Книга нового солнца» (Вульф, например, сказал, что «Книга Золота», упомянутая Северьяном, является «Умирающей землей»).
В научной фантастике, особенно в 50—60-е годы, Вэнса часто критиковали за недостаток «строгости» в его произведениях, за обращение скорее к «космической опере», чем к «настоящей» научной фантастике; я подозреваю, что в основном из-за этого он не работал с журналом «Эстаундинг»,
И Вэнс действительно написал некоторые из своих лучших ранних произведений в середине пятидесятых годов, для журналов, таких как «Триллинг Вандер Сториз» и «Стартлинг Сториз», а также для недолго существовавшего «Уорлдс Бийонд»: «Пять золотых лент», «Станция Эберкромби», «Дома Изма», «Воины Кокода» и другие рассказы серии «Магнус Ридолф», а также журнальную версию «Большой планеты» и другие.
Представленный здесь рассказ «Новый Премьер» — один из лучших рассказов Вэнса этого периода, очередное доказательство легкости и богатства его воображения; вместо того чтобы изобразить один фон для этого рассказа, как то не преминули бы сделать большинство фантастов, Вэнс, упиваясь своими талантом и изобретательностью, дает нам пять декораций, каждая из которых не уступает другой по насыщенности и затейливости и каждая из которых сама по себе могла бы послужить рядовому писателю фоном для целого романа. Но Вэнс, как вы убедитесь, писатель не рядовой…
К концу пятидесятых — началу шестидесятых Вэнс работал над рядом новых произведений, и лучшие из них вошли в новый журнал Пола «Гэлэкси» и «Фэнтези энд Сайенс Фикшн» — «Люди возвращаются», недооцененный «Языки Пао» (одна из немногих, даже на сегодняшний день, книг, где речь идет о семантике как науке; из более поздних образцов можно назвать «Вавилон-17» Дилэйни и «Вложение» Йена Уотсона), замечательный «Звездный король» и «Машина-убийца» (эти две книги относятся к лучшим на сегодняшний день романам, сочетающим в себе научную фантастику, мистику и шпионский роман), «Зеленая магия», «Голубой мир», «Повелитель драконов» и многие другие. В семидесятых и восьмидесятых годах из-под его пера продолжал выходить поток заметных произведений, включая блестящий «Эмфирио», «Эном», «Труллион: Аластор 2262», серия «Планета приключений», «Лицо», «Книга снов» и не меньше десятка других.
По иронии судьбы, к девяностым годам изменение издательской среды полностью вытолкнуло с рынка массовой литературы Вэнса, когда-то считавшегося королем книг в бумажных обложках. Хотя большинство работ Вэнса до сих пор публикуется, они в основном продаются в дорогих изданиях с твердыми обложками специализированных малотиражных издательств, таких как «Андервуд-Миллер» (ныне — «Чарльз Ф. Миллер», после разрыва партнерских отношений), которым удалось кое-чего добиться, перепечатывая романы Вэнса с изданий в мягких обложках; это забавный разворот практически на сто восемьдесят градусов по сравнению с былыми временами, когда почти ни одного произведения Вэнса нельзя было встретить в твердой обложке — почти все издавались в мягких.
Музыка, карнавальные огни, шарканье ног по натертому дубовому полу, приглушенные разговоры и смех.
Артур Кэвершем из Бостона двадцатого века ощутил на коже дуновение воздуха и обнаружил, что он совершенно голый.
Это был выходной бал Дженис Пэджет: он находился в окружении трех сотен гостей в строгих вечерних туалетах.
Какое-то мгновение он не ощущал никаких эмоций, кроме легкого смущения. Его присутствие казалось венцом цепи логических событий, однако он никак не мог обнаружить какой-то определенной привязки к реальности.
Он стоял немного в стороне от толпы прочих кавалеров, смотревших в сторону красной с золотом каллиопы там, где сидели музыканты. Справа от него находился буфет, чаша с пуншем, тележки с шампанским, обслуживаемые клоунами; слева через откинутую полу циркового шатра виднелся сад, расцвеченный гирляндами разноцветных огней — красных, зеленых, желтых, голубых, — а за лужайкой он заметил карусель.
Почему он тут? Он ничего не помнил, не чувствовал в этом никакого смысла… Вечер выдался теплым: он подумал, что прочим молодым людям, полностью одетым, должно быть довольно жарко… Какая-то мысль с трудом пробивалась где-то в уголке сознания. Во всем этом деле есть некая важная сторона, которой он не улавливает.
Он заметил, что молодые люди, находившиеся поблизости, отошли от него подальше. Он слышал сдавленные смешки, удивленные возгласы. Двигавшаяся мимо в танце девушка увидела его из-за плеча партнера: она изумленно пискнула, быстро отвела глаза, хихикнув и залившись румянцем.
Что-то было неправильно. Эти молодые мужчины и женщины были изумлены видом его обнаженной кожи чуть ли не до испуга. Сигнал тревоги стал ощутимее. Он должен что-нибудь предпринять. Столь остро воспринимаемые табу не могут нарушаться без неприятных последствий, насколько он понимал. У него не было одежды: он должен ее добыть.
Он огляделся вокруг, рассматривая молодых людей, наблюдавших за ним с непристойным восхищением, отвращением или любопытством. К одному из последних он и обратился:
— Где я могу раздобыть какую-нибудь одежду?
Молодой человек пожал плечами:
— А где вы оставили свою?
В шатер вошли двое крупных мужчин в синей униформе; Артур Кэвершем видел их краем глаза, и его мозг работал с отчаянной быстротой.
Этот молодой человек выглядит вполне типично в сравнении с окружающими. Что для него имеет значение? Его, как любого человека, можно побудить к действию, если задеть нужную струну. Чем его можно тронуть?