Пришельцы - среди нас
Шрифт:
Ланурк сел за стол и сказал вслух:
— Мы можем передать, что наша экспедиция не удалась. У нас нет информации о них. Очевидно, что-то случилось с их системой связи.
«Возможно, нам нужно было послать еще один отряд?» — предложил Фускан.
«Нет, мы не можем допустить, чтобы еще один отряд попал в руки этих дикарей. Только не сейчас!»
«Но что же тогда делать? Попытаться сманеврировать и выйти на орбиту вокруг этого мира?» — спросил Эваллер.
— Великолепно! Чендина — излучатель, ну уж нет! — пробормотал Фускан.
Ланурк
«Было бы безумием направлять «Старфаррер» в эту дьявольскую стигумбру. Возможно, нам удастся организовать другую группу».
«На это потребуется время, — заметил Эваллер. — Тренировка, занятия по языку, хирургические операции на пальцах. Кроме того…»
Если бы мысли Ланурка не были заняты пресс-конференцией, он наверняка почувствовал бы опасность. Но поскольку этого не произошло, в следующий момент все генераторы раульт-лучей остановились.
Ланурка охватил страх. Господи, это было так ужасно! Из-за отсутствия раульт-лучей он теперь мог полагаться только на собственное зрение.
ГЛАВА 7
«Одержимость» была страшной болезнью: она размягчала мозг, выматывала душу, доводила человека до помешательства. Для Грегсона это время было сплошным кошмаром, прерываемым только подкожными инъекциями, приносившими лишь чисто символическое облегчение.
Мучения, которые приносила с собой болезнь, обжигали мозг, притупляли все человеческие чувства. Мозг словно пронизывал какой-то луч, частоту волны которого и интенсивность невозможно было измерить.
У больного возникало ощущение, что в мозгу прорезана щель, через которую в сознание вползает ужас галлюцинаций и невиданная в этом мире боль. Иногда Грегсону казалось, что он разрастается до огромных размеров, охватывая время и пространство. В его душе, словно угли, пылали звезды.
Однажды его сознание прояснилось до такой степени, что он даже спросил, какое сейчас число. Слова медсестры, что он болеет уже больше года, повергли его в отчаяние и вызвали новый приступ болезни.
Казалось, что его организм впитывает все страдания и ужас, витающие вокруг него. Он не мог видеть, но каким-то необъяснимым чувством ощущал малейшие изменения окружающего мира, а также присутствие других «одержимых». Его мозг словно пропускал через себя их боль. Ощущения были настолько сильными, что Грегсон почти постоянно пребывал в бессознательном состоянии. Измученный и обессиленный этими приступами, он сконцентрировался на одной мысли: на самоубийстве.
Приблизительно за три часа ему удалось освободиться от ремней, которыми он был привязан к кровати. Все это время он очень боялся, что новый приступ болезни помешает осуществить задуманное.
Упав с кровати, он распластался на полу, не в состоянии делать простейших движений. Неожиданно его стошнило. Сотрясаясь всем телом, он уцепился за край кровати и, с трудом передвигая дрожащие ноги, двинулся в сторону ближайшего окна. Казалось, прошла целая вечность. Ему оставалось
Звук шагов по коридору подействовал на него, как ушат холодной воды: он понял, что возвращается медсестра, которая воспрепятствует его попытке самоубийства. И снова на него накатила волна галлюцинаций. Комната поплыла у него перед глазами. Из последних сил он преодолел оставшееся расстояние и рывком выбросил непослушное тело в окно.
Грегсон не догадывался, что его палата находится на первом этаже. Поэтому он приземлился целым и невредимым в невообразимых зарослях какого-то дикого кустарника.
В следующий раз сознание вернулось к нему уже зимой. Через то же окно он увидел, как колышутся на сильном ветру голые ветки заснеженного дерева. В глубине двора высилась громада недавно пристроенного крыла муниципального Института изоляции имени Монро.
— Грег, — раздался чей-то мягкий, еле слышный среди криков голос.
Он повернул голову и увидел Элен, которая сидела рядом, пытаясь скрыть свое беспокойство. Само ее присутствие здесь, уверенная манера держаться, ее здоровый вид были своего рода насмешкой над тем жалким состоянием, в котором он пребывал.
— Ты выкарабкаешься, Грег! — сказала она, трогая его за плечо.
Но он отстранился, смущаясь своей худобы.
— Мы тебя ждем, — сказала Элен. — И Билл тоже верит в тебя. Он убежден, что у тебя все будет хорошо.
Он хотел ответить, но неожиданно для себя обнаружил, что в результате многомесячных криков напрочь лишился голоса. И тут же забился в конвульсиях. Он закрыл глаза, тело его напряглось, пытаясь оказать приступу сопротивление, чтобы Элен ничего не заметила. Но резкие звуки все же вырвались из его горла, он скорчился, словно жидкий огонь растекся по его жилам.
Грегсон вновь погрузился в фантасмагорический мир. Но все же он осознавал присутствие Элен, хотя и совершенно абстрактно. И вновь произошла полная потеря зрения и слуха. Глаза продолжали оставаться закрытыми, а уши улавливали лишь панические выкрики «одержимых».
Неожиданно что-то огромное и невообразимо ужасное заполонило внутренний мир Грегсона, принеся с собой ощущение жуткой тревоги, но в то же время и волну облегчения; Он понял, что ему сделали подкожную инъекцию, и был за это очень благодарен.
В начале февраля он провел целых три часа в полном сознании, не испытывая приступов болезни. А двадцать пятого и двадцать седьмого февраля ему удалось сохранять рассудок на протяжении целой ночи.
В начале марта мозг не испытывал кошмара болезни в течение всего дня, но в конце месяца сильнейший приступ не выпускал его из своих когтей целых трое суток.
Когда он пришел в себя, в его палате появился лечащий врач и спросил:
— Не желаете ли поменять декорации?
Грегсон, не понимая, уставился на него.