Пришельцы
Шрифт:
– Заведи телевизор, что ли, - попросил бухгалтера - Сидор Иванович и зевнул намеренно, через силу.
– Может, доброе что покажут?
Сидели Гриша с Ненашевым в горнице за круглым столом, накрытым скатертью с кистями, на железной подставке стоял перед ними электрический чайник, блестевший, будто корка льда.
– И чайник выключи: воды мало в нем - перегорит, Я этот чайник из Риги привез, у нас их нету.
– А что у нас есть!
– Гриша убрал со лба кудри цвета ржавчины, поднялся, чтобы выдернуть из розетки вилку чайника, и тут за его спиной загорелся ослепительно белым светом экран телевизора. Он вспыхнул коротко, испуганно и тут же пригас. Гриша в телевизоре ничего не успел потрогать, значит, вспышка произошла сама по себе, значит, что-то там поломалось.
– Хана машине!
– расстроился Ненашев.
–
– Суходолов на цыпочках отошел от стены и осторожно покосился в угол, где аппарат самостийно кончал жизнь.
– Может, предохранители сгорели?
– высказал предположение Ненашев.
– Включить для интереса?
– Не стоит, пожалуй. Еще пожар займется - бунтует техника.
– Ненашев хотел продолжить мысль в привычном направлении - о том, что халтура (имелась в виду заводская халтура, конечно) до добра не доводит, но не успел начать свои стенания обывательского толка: экран опять зажегся и начал мигать, не сполошно он начал мигать; а с интервалами, допускающими предположение, что тут что-то не так. Догадка, мелькнувшая на миг, не успела четко оформиться - председателем руководила интуиция, он резко подался вперед и нажал верхнюю кнопку, обозначенную белыми буквами - "сеть". Заполошное Мигание прекратилось, но изображения никакого По первости не было, потом слева направо поплыли слова: "Спасибо". "Кому это и за что спасибо-то?" - подумали разом председатель с бухгалтером.
После интервала слова поплыли опять: "У меня мало энергии, все наши мощности законсервированы, потому буду краток. Прощу завтра к ночи пригнать на Монашку трактор. Остаюсь ваш Федор Федорович. Жду ответа, как соловей лета". И сразу возникла, проступив сквозь буквы, , певица, большая, будто стог ^сена. Еще певица напоминала новогоднюю елку, разряженную с усердием, она вся блестела и переливалась. Это была исполнительница русских народных песен, одна из немногих, Обладающих голосом. Остальные, по твердому мнению Сидора Ивановича, были просто бесталанные неумехи. Ненашев верил, что увидит однажды воочию, как один из этих козлов (и, если угодно, козлиц) на глазах многомиллионной аудитории заглотит микрофон, и хирургам выпадет потная работа доставать инструмент обратно.
– Где я ему трактор возьму!
– Иваныч, тут, понимаешь, события разворачиваются в масштабах, если хочешь, глобальных, а он трактор жмет. И не стыдно?
– Не хватает техники-то!
– А чего у нас хватает? Ты же имей в виду: инопланетянин просит!
Сидор Иванович был маленько пристыжен репликой Суходолова, но таков уж навык любого тертого хозяйственника - изображать панику, когда его о чем-то просят, на всякий случай. Прием этот дает простор для маневра: отказать всегда легче для начала, чтобы выторговать условия повыгодней. Такова жизнь. Удивила еще одна деталь: почему это Федор Федорович ждет ответа, как соловей лета? Когда Ненашев был молодой и воевал в составе Первого Белорусского фронта, он получал - от одной заочно влюбленной колхозницы письма именно с такой вот концовкой - насчет соловья и лета. Письма те были безыскусные и до того домашние, что в итоге возникло навязчивое желание после боев и победы встретить ту колхозницу и погладить ее по голове.
– Никакого другого - желания так и не родилось. Кончилась война, закрутилась карусель" и не удалось погладить ту утешительницу по голове. Теперь вот, спустя годы и годы, выплыло в самый неподходящий момент чувство утраты, подумалось с особенной горечью о том, что прошлое воротить никак нельзя. И та ласковая девчушка ходит наверняка в бабушках и тоже, наверно, не избавилась от терзающих душу воспоминаний, она, поди, загородив глаза от солнца рукой, нет-нет да и посмотрит на дорогу с неугаеающей надеждой увидеть издали и узнать бравого солдата с тощим мешком за плечами, который ищет ее дом. А солдата того поглотило время и пространство.
2
- Я тебя, Иваныч, никак не пойму!
– серчал Гриша, - Где так ты размашист, понимаешь, как купец, а где так жмешься по копеечным делам. Не пойму я тебя, Иваныч!
– Поймешь когда-нибудь. А не поймешь - переживу. Хозяином быть - мозгами шевелить значит. Хочешь жить, умей крутиться. Так, кажется, говорят?
– Всякое говорят.
– Вот прикинь: трактористы мы с, тобой хреновые. Посторонних допускать к операции на данный момент не имеем права, так?
– Ну, так.
– Возьмем новую машину, угробим где-нибудь в тайге, а старую не так жалко. Вот такой мой резон.
Пятнадцать минут назад во дворе мастерских председатель остановил главного механика колхоза, мужчину нервного и небритого, ухватил его за пуговицу курточки (пуговица висела на одной нитке), начал издалека - про погоду да про здоровье. Ненашев пожаловался: лично его мучает застарелый ревматизм. Выяснилось, что механика ничего такое пока, слава богу, не мучает, разве только выспаться последние недели не удается, а в остальном - относительный порядок у него. Механик несказанно удивился,. когда ему были предложены ключи от гостевой колхозной бани. Баня у механика была своя, но у него не было пива, по ненашевскому же лимиту к бане прилагался ящик "Жигулевского", очень большая ценность в этих местах, но механик сразу догадался, что взамен потребуется услуга с его стороны, выходящая за рамки служебных обязанностей.
– У тебя "ДТ-54" на ходу?
– На ходу.
– Ты заведи его и выкати сюда, пожалуйста...
– И человека дать?
– Человека не надо, я все-таки танкистом когда-то был, тряхну стариной.
– Как хотите, - механик был смущен в душе странной просьбой начальника: берет он трактор на ночь глядя, да еще сам вести его собирается, это ли не причуда!
Гриша Суходолов тут и навалился на Ненашева с претензиями:
<ДТ" был самый зачуханный в колхозе, его собирались передать школьникам в пользование - для приобретения трудовых навыков, а тут на тебе: к пришельцам на таком корыте ползти!
– И не стыдно тебе, Иваныч?
– Не стыдно, представь!
– Что Федор скажет?
– Он парень серьезный, мелочи его не интересуют, а мы с тобой неизбалованные, как-нибудь перетерпим.
– Ты же нашу цивилизацию позоришь!
– И никого я не позорю, лезь вон в кабину, не то раздумаю брать тебя с собой, потому как ты занудливый шибко!
Гриша Суходолов плюнул и полез в кабину, как в бочку, на карачках, сел и брезгливо уставился в смутное стекло. Бухгалтер пришел к решению с этой роковой минуты похоронить душевные отношения с председателем и обращаться к нему исключительно на "вы". Брала Гришу досада еще и потому, что в поход к Монашке были надеты новые джинсы и также новый свитер, а вывести пятна с парадной одежки вряд ли удастся: диванчик в кабине был замусолен до блеска, к тому же из растерзанного его нутра торчали пружины и для безмятежной поездки нужен был чугунный зад. Председатель, навалясь плечом на Гришу, стронул машину, и она пьяно побрела, несмотря на свое полное убожество, по поляне вдоль дороги. Что-то зазвенело, заскрипело, забухало, от мотора прянул синий чад.
– А ничего, могу еще!
– оживился председатель. Он радовался тому, что не разучился иметь дело с техникой.
– Я стрелком-радистом воевал вообще-то, но водить танк нас тоже обучали: на войне, брат, все уметь надо!
Суходолов председателю. ничего не ответил, он кашлял, прикрыв нос белым платком.
– Эту ночь нам спать не придется, Гриша, часа через четыре только, наверно, дотянем до места - скоростишка-то у нас невеликая. Да.
Бухгалтер молчал, заходясь злостью: пружина, на которую он с маху уселся, была все-таки железная и острая. Гриша старался отвлечь себя размышлениями высокого свойства о предстоящей встрече. Ему не хватало воображения догадаться, зачем Федору Федоровичу понадобился трактор, почему Федор Федорович исчез тогда из бани так внезапно и так загадочно? А вообще же радовало и возвышало то обстоятельство, что связь с иной цивилизацией не прервана, она продолжается и даст в недалеком будущем, может быть, самые неожиданные результаты. Суходолов, пожалуй, впервые осознал, что ведь, если разобраться, то он и есть тот первооткрыватель, на которого вскорости все станут ссылаться и с которым станут советоваться самые светлые головы Земли: если бы не он, пришельцы спали бы еще несколько веков, а то и тысячелетий.
Председатель включил свет. Правая фара стреляла куда-то далеко в сторону, жидкий ее луч обшаривал понизу стволы берез, белые, как, свечи, золотую сосну и черный пихтач. Небо было низкое и насупленное тучами.
– Останови, Иваныч! Останови, я вылезу на минутку, - Суходолов сбегал в поле, поднял с травы фанерную крышку от посылочного ящика, невесть как сюда попавшую, обтер ее о полынь, и рысью вернулся назад.
– Ветошь есть где-нибудь, пошарь, там?
– Тут ее навалом.
– Вот и хорошо.