Пришелец
Шрифт:
— Это ли не доказательства! — с жаром воскликнул Норман.
— Доказательства?!. — весело рассмеялся падре. — Вот уж не думал, что вас можно так просто обвести вокруг пальца, командор!..
— Но откуда могла взяться нотная запись?.. И манна?..
— Вот-вот, командор, — опять загрустил падре, — мы задавались теми же вопросами, но, в отличие от вас, ломали не собственные головы, а кости вдохновенных очевидцев, вздернув их на дыбу и подвигая к истине при помощи таких веских аргументов, как…
—
— И вскоре выяснялось, что автором партитур был не кто иной, как корабельный кок, он же бывший скрипач, вышвырнутый из дворцового оркестра за пьянство и подобранный капитаном корабля в портовом кабаке…
— Он же пек манну на медном противне, — подхватил Норман, — так, святой отец?..
— Ну так, так! — огрызнулся падре, подбирая полы сутаны и перебираясь через поваленный ствол. Перед ним была огромная лохматая куча нарубленных веток, покрытых бурыми стружками недавно увядших листьев.
— Командор, — негромко бросил он через плечо, — кажется, загадка разрешилась…
— О чем вы? — буркнул Норман. — О манне?..
— Мост, — коротко сказал падре, срывая с ближайшей ветки скрученный лист и разминая его между ладонями, — он переброшен через реку не далее чем неделю назад…
— Кем?..
— А это мы сейчас попробуем определить, — пробормотал падре, обходя кучу преющего хвороста и внимательно вглядываясь в бурый рисунок опавших листьев, плотным ковром покрывающих землю.
— Идя по тропе, они скорее всего ступали след в след, — продолжал он, наклоняясь к земле и поднимая переломленный сучок, — но во время работы перемещались беспорядочно… Один… Еще один… Вот эту кучу сложили трое, возможно, рабы, но если и так, то весь отряд был невелик, человек десять — двенадцать…
— А… доказательства? — усмехнулся Норман.
— Сейчас найдем и доказательства, — проворчал падре, поднимаясь по пологому откосу и хватаясь руками за тонкие, расщепленные топорами пеньки. Отыскав среди трухлявой лесной подстилки несколько характерных овальных вмятин, падре жестом подозвал Нормана, а когда тот приблизился, осторожно снял пальцами слой трухи и показал ему след босой человеческой ступни, глубоко впечатанный во влажную глину. По направлению следа было ясно, что человек, оставивший его, двигался в сторону форта.
— А теперь попробуем определить, сколько же их все-таки здесь прошло, хотя бы примерно, — сказал падре, стаскивая тяжелые, подбитые гвоздями башмаки. Оставшись босиком, он сделал несколько размеренных шагов по лесной подстилке рядом с едва различимыми вмятинами неизвестных путников, а затем сгреб труху с одного из своих следов и, подозвав Нормана, показал ему плоский, едва пропечатанный оттиск своей ступни.
— Все ясно, — сказал тот, едва взглянув на отпечаток, — их, должно быть, было не меньше дюжины… Но зачем они тогда наводили мост? Неужели нельзя было переправиться каким-нибудь более простым способом?..
— Для того чтобы это выяснить, надо прежде всего понять, кто они, — сказал падре. — Остатки разбитого племени? Дружина, отправленная за сбором установленной дани? Маленький купеческий караван?..
— Посольство…
— Все возможно, — подхватил падре, разбрасывая охапку гнилых листьев над отпечатком своей ступни, — но я бы не стал сейчас тратить время на все эти уточнения, а постарался как можно скорее добраться до форта…
— Полагаете, что там мы все выясним наверняка?
— Я в этом почти не сомневаюсь, командор, — сказал падре.
Вернувшись на плот, они уверили гардаров в том, что река, по которой они сплавляются, вне всякого сомнения, вынесет плот к Океану неподалеку от форта, и, выпив по маленькому тростниковому стаканчику рома из походного бочонка, тронулись дальше, стараясь держаться ближе к середине реки.
— И все-таки, падре, мне хотелось бы кое-что уточнить, — сказал Норман во время одной из ночевок, — представленные вами рекомендации с самого начала вызвали у меня некоторые сомнения…
— Какие сомнения, командор? — удивился священник, глядя на Нормана поверх ярко полыхающего костра. — Вы разве не помните, чья подпись стояла на моих бумагах, какие печати…
— Нет-нет, — поспешно перебил Норман, — дело не в подписях и не в печатях, при всем том что даже если они и подделаны, то качество этой работы выше всяких похвал…
— Вы забываетесь, любезный! — сухо заметил падре, оглянувшись на спящих гардаров. — Как вам вообще могла прийти в голову подобная мысль?..
— Ах, простите, ваше преподобие, — тихо засмеялся Норман, — привычка!.. Сквернейшая привычка все запоминать и ничего не брать на веру!.. Держу про запас всякую мелочь, всякий сор, который любой порядочный человек давным-давно вымел бы из головы поганой метлой… Вот, в частности, правая дужка буквы «О», выходит у его высокопреподобия всегда как бы несколько полнее, отчего весь росчерк слегка подтягивается и смотрится чуть увереннее. Зачем, скажите, порядочному человеку помнить о такой ерунде?..
— Это что, допрос?..
— Боже упаси! — замахал руками Норман. — Игра, всего-навсего игра воображения под названием «А что, если на самом деле все не так, как тебе вкручивают?» И дело вовсе не в каких-то там нажимах на плохо очиненное, вырванное из правого крыла перо, нет… Просто ваши рекомендации отличались некоторой, я бы сказал, скупостью и расплывчатостью представленной в них информации… Слишком общая картина… Пейзаж… С птичьего полета… Понимаете, о чем я говорю?..