Пришелец

Картер Лин Спрэг

Великая песнь замерла в мертвом молчании.

Вождь встал и сдержанно поклонился певцу, затем повернулся и так же торжественно поклонился Содаспесу, Осгриму и самому Моргану.

— Нам это знакомо, — спокойно произнес он. — Посвящение нас не коснулось, но и среди нас тоже были герои. Наши мудрецы читают в звездах и знают, что Дракон преобразился, и Бейль налилась кровью, как пламя костра, рядом с зарезанными антарами.

Ветер пробежал по траве, никто не издал ни слова.

— Мы знаем, кто вы такие, зачем путь держите, и сохраним память о вас, — медленно продолжал вождь. — Чародей, певец, йомен и далекий звездный странник — вы сделали нам честь, посидев у нашего костра, и мы будем рассказывать своим детям, и детям детей о том, что видели вас.

И тут Морган почувствовал, что и его глаза тоже наполнились слезами.

Потом было море вина и песен, которые необходимо спеть до зари, и путники погрузились в глубокий сон в шатрах Всадников долин лишь тогда, когда в пылающем небе уже догорали последние звезды.

Они надолго запомнят теплоту и гостеприимство, встретившие их тут, и будут согреваться этими воспоминаниями в долгой, долгой дороге, которая проведет их через весь мир Бергеликса.

Им еще предстоит пройти долины и утесы, леса и горы, миновать зверей, чудовищ и магов, пока светлая цель не засияет перед ними.

Глава 4

АРГИРА

Все четверо мирно спали под открытым небом, а Всадники несли караул, поскольку в этой стране разбойничьих шаек было не меньше, чем стай диких зверей.

На следующий день путники двинулись к утесам Таура, а гостеприимные хозяева провожали их с почетом, достойным королей.

Вождь Всадников, по имени Лоран, снабдил их припасами — мясом, завернутым в промасленную бумагу, и сушеными плодами, которые Всадники выменивали на мясо у окрестных жителей. Из них они изготавливали свое знаменитое фруктово-медовое вино. Его полагалось пить, вздымая мех над головой и свесив вниз резной костяной мундштук. Вино при этом лилось струйкой в рот, по пути насыщаясь воздухом, отчего становилось вкуснее и быстрее ударяло в голову, совсем как сидр. Но в рот оно попадало только если повезет. С первого раза у Моргана это не получилось.

Всадники, отправившиеся вместе с путешественниками, ехали явно неохотно и с тревожным видом. Поговаривали, будто в горах, гнездясь в высоких пещерах, развелись сенмурвы. Однако Содаспес оставался непреклонен. Он утверждал, что в горах к ним присоединится пятый путешественник, и, кроме того, сразу за отрогами Таура лежал Гримвуд, оттуда открывался путь дальше. Спорить было бесполезно.

Когда они подошли к самым отрогам Таура, Морган почувствовал, как заныло в животе. И они собираются карабкаться на эту стену? Где, в каком месте? Это все равно что ползти по белому полотну экрана, надеясь попасть в кинофильм. К тому же тысячефутовая стена казалась совершенно отвесной. Она нависала над ними, вполне оправдывая свое название — Отроги. Без альпинистского снаряжения и специальной подготовки делать здесь было нечего. Ни одной трещинки, за которую Можно было зацепиться хотя бы глазом. Но выяснилось, что Содаспес знал ущелье, по которому можно пройти.

Оно оказалось таким узким, что с мыслью о дальнейшем путешествии верхом можно было расстаться. Коньен считал, что скакуны могли бы идти в поводу, но конце концов было решено оставить их у Всадников.

Путники расстались со Всадниками у самого входа в ущелье, окруженного белыми стенами, словно белокаменными небоскребами. Сверкая желтыми глазами Всадники один за другим опустились на колени перед Морганом, прося прощения, что не могут проводить его дальше, а один мальчик подошел к Пришельцу, умоляя о чести поцеловать его руку и попросив благословения. Морган беспомощно оглянулся на остальных, но никто не пришел ему на помощь — так что ему пришлось исполнить просьбу. Он на ходу даже выдумал нечто вроде благословения. Никто при этом не рассмеялся.

Мальчик совершенно серьезно поблагодарил его:

— Я — Кхонор, сын Вождя, и все наше племя всегда к вашим услугам, повелитель! — объявил он.

Затем они вскочили в седла, вскинув в прощальном жесте смуглые руки, и вернулись в степи, оставив Моргана безмолвно и бессмысленно шевелить губами, словно читая молитву. «Дикие Всадники… Шепчущие долины»— вот что срывалось с его губ, словно он хотел навсегда запомнить эти названия.

Вот уже несколько часов они карабкались по ущелью. Туманы долин, ранее сопровождавшие их, сменились сухим холодным воздухом известняков. Временами стены ущелья становилось настолько крутыми, а само ущелье — таким узким, что им приходилось идти боком.

В воздухе повисла каменная пыль, ибо известняк крошился как мел. Путники не смогли бы увидеть сенмурвов, появись они даже в нескольких шагах. Морган еще не слышал об этих существах, а видел лишь их геральдические изображения, которые считал чистой воды вымыслом. Такие гербы носили, например, принцы Шриштара: золотой сенмурв на темно-красном поле. Но он не хотел обнаруживать свою невежественность лишними вопросами.

Они продвигались все дальше. Моргану казалось, что болит каждый мускул его тела, однако ныли главным образом бедра. Сжав губы, он не подавал виду, что очень устал. За ним взбирался Осгрим, поминутно устало чертыхаясь.

А вот Содаспес с певцом будто родились в горах. Они легко шли впереди, осыпанные с ног до головы пылью, словно два мельника. Морган и сам выглядел не лучше — пыль забивалась в горло, от нее сильно резало в глазах, она липла к спине.

Однако все когда-нибудь да кончается, даже страдания, и вот путешественники вышли из ущелья на относительно ровное место. С такой высоты открывался потрясающий вид. Перед ними лежали бескрайние долины, утопавшие в облаках и в тумане, а за ними блестела полоса воды — Желтый Дракон или море? Трудно было определить с такого расстояния. Белая звезда Ситри все еще висела над горизонтом, хотя день уже шел на убыль.

Свежий ветер бил в лицо. Коньен отдувался, временами пригубляя из меха с вином. Содаспес, видя это, неодобрительно морщился и отворачивался. Первым увидел сенмурва Морган.

Ничего опасного в этом нелепом существе, с виду напоминавшим какого-нибудь мутанта, по его мнению, не было. Размером с большую птицу, с короткими кривыми лапами, оно сидело на глыбе известняка, вцепившись в него кривыми черными когтями. Существо имело собачью голову, покрытую лоснящейся шерстью и переходящей на шее в блестящие перья. Изо рта по-собачьи свисал бледный и мокрый язык. Изогнувшись, тварь смешно принюхивалась, точно охотничий пес. Пришелец рассмеялся, привлекая внимание остальных, когда Содаспес вдруг вскрикнул высоким пронзительным голосом. С хриплым не то карканьем, не то лаем собакоорел взмыл в воздух и обрушился на путешественников.

Он пролетел так близко, что Морган отчетливо услышал свист перьев, рассекающих воздух, и почувствовал тяжелый запах, исходивший от тела чудовища. Пахнуло псиной.

Когти впились в плечо, вырвав клок одежды. Морган тут же нырнул в сторону, пытаясь уклониться, и свалился с ног. Сенмурв снова взмыл ввысь по крутой дуге. Теперь он опять хрипло залаял, а после завыл так зловеще, что эхо пронеслось по стенам ущелья, наполнив горы хриплым клекотом. Видимо, он сзывал своих сородичей на пир.