Пришествие драконов. Начало.

Лейк А. Дж.

Элспет послушно покосилась на свою правую ладонь, сгибая и разгибая пальцы.

— Значит, у нас у обоих есть дар, который мы считаем скорее проклятием.

— Это не одно и то же, — возразил Эдмунд. — Моя особенность пока что приносит нам одни беды. — И затем продолжил, корчась от душевной боли: — Помнишь, что произошло перед тем, как мы расстались с Аагардом?

— Он сказал, что его старый недруг по имени Оргрим пытался воспользоваться твоим зрением. Но ты обладаешь тем же могуществом, что и он, ведь так? Поэтому ты смог ему воспротивиться.

— Я сумел прогнать его, только

и всего. Но Аагард предупредил, что он вернется, чтобы завладеть мечом. Теперь он меня знает, Элспет! — Эдмунд отвернулся, и Элспет с трудом расслышала следующие его слова: — Не знаю, смогу ли я сопротивляться ему в следующий раз.

Элспет испытала прилив сочувствия. Он говорил, как напуганный мальчуган, а совсем не как могущественный, таинственный Провидец, сбивчивые рассказы о которых она слышала в детстве от взрослых. Ей очень хотелось подбодрить его. И возможно, способ добиться этого существовал.

— Думаю, ты ошибаешься, — произнесла она медленно. — Оргриму ни к чему тебя преследовать.

Эдмунд сразу просиял, и она даже поморщилась от столь внезапной перемены. Только бы не ошибиться!

— Оргрим использует свои способности для соглядатайства. А как можно шпионить за тем, кто знает о его присутствии? Нет, он будет искать того, кто не сможет его раскусить. — Она задохнулась от страшной догадки. — Кого-то вроде меня… — пролепетала она. — Возможно, это мне надо подготовиться…

Эдмунд снова насторожился.

— Ты можешь воспользоваться МОИМИ глазами? — спросила она, заранее трепеща.

— Нет! — крикнул он и отпрянул.

— Подумай, Эдмунд! Аагард говорил, что научился чувствовать, когда его зрением пользуется другой. Может, и я смогу этому научиться? Для этого существует только один путь: чтобы ты попытался посмотреть моими глазами, а я попробовала определить, что чувствую при этом. Иначе как мне догадаться, не пытается ли Оргрим воспользоваться моим зрением?

Разные чувства облачками пробегали по лицу Эдмунда.

— Ты права, — выговорил он наконец. — Но уверена ли ты, что хочешь этого?

Элспет кивнула, вложив в свой кивок больше решительности, чем чувствовала на самом деле. Эдмунд сидел неподвижно, стараясь сосредоточиться. Она тем временем внушала себе, что должна доверять Эдмунду, не важно, Провидец он или нет.

Но ничего не происходило. Взгляд Эдмунда затуманился, лицо окаменело. Через некоторое время Элспет осмелилась спросить:

— Ну, ты что-нибудь увидел?

Он заморгал, озадаченно посмотрел на нее.

— Ничего. Ровным счетом ничего!

— То есть как?

— Я не смог воспользоваться твоим зрением. Вокруг тебя какая-то… какая-то белизна.

Она вытаращила глаза:

— Так уже бывало?

— Нет. — Он помялся. — Учти, раньше я почти не пользовался этим умением. Может быть, оно срабатывает не с каждым.

— Раз так, — сказала она с надеждой, — может, и у Оргрима оно срабатывает через раз?

— Вполне возможно, — согласился Эдмунд. — Хотя причиной можешь оказаться ты сама. — Он усмехнулся. — Не думаю, что кто-то в силах заставить тебя сделать то, чего ты сама не захочешь.

Элспет улыбнулась в ответ на эти слова, но сама подумала: вряд ли дело в ней. Как девчонка,

выросшая на море, может сопротивляться Провидцу? Нет, дело было скорее в неопытности самого Эдмунда. Оргрим годами оттачивал свое искусство; если он теперь попробует воспользоваться ее зрением, то она не сможет защитить ни одну тайну — что свою, что Эдмунда; хуже того, она даже не будет знать, что кто-то покопался у нее в голове!

Ко времени их пробуждения Клуаран успел возвратиться. Куда он отлучался, так и осталось неясно, но вернулся он радостным и деловитым.

— Если мы хотим добраться до Эйкхэма раньше захода солнца, то идти придется весь день, — предупредил он своих подопечных, скатывавших подстилки.

День мало отличался от предыдущих: все та же извилистая дорога, все та же плоская пустошь и поросшие папоротником груды камней. Менестрель шагал впереди, иногда бормоча или напевая себе под нос, но не пробуя завязать с ребятами разговор; лишь иногда он оглядывался, чтобы удостовериться, что они никуда не подевались. К полудню Элспет почувствовала, что все сильнее задыхается, стараясь не отстать. Зато после беседы с Эдмундом прошлым вечером о непрошеных дарах им было легче находить общий язык, и они уже шагали рядом как добрые друзья.

Теперь дорога спускалась вниз, вдали показались поля и перелески. Солнце уже клонилось к горизонту, когда они подошли к ручью и побрели вдоль него, пока не добрались до нескольких домиков, над которыми возвышался огромный дуб. Эта деревня сильно уступала размерами Медуэлу, домишки здесь были всего лишь соломенными лачугами. Тощую унылую жену старосты они застали за дойкой коровы. Видно было, что она знакома с Клуараном; его появление совсем не порадовало ее, но, как он и предсказывал, при виде зайцев она просияла и позволила путникам переночевать под крышей мужнего дома. Отведя корову в хлев за домом, она впустила их в дом и попросила Клуарана помочь ей поднять крышку погреба посреди пола.

— А теперь достань оттуда ближний мешок, — скомандовала она.

Пришлось менестрелю растянуться на полу и шарить рукой в темноте. Элспет догадалась, что припасы в этом доме на исходе. Наконец Клуаран достал из подпола неполный мешок чего-то сыпучего. Хозяйка бросила в котел две горсти сухих бобов, постаравшись не положить лишнего.

Староста вернулся в тот момент, когда Элспет и Эдмунд возвращали на место доски, закрывавшие подпол. Это был долговязый блондин, такой же тощий, как его женушка, со светло-голубыми глазами, совсем как небо на заре. Клуаран выглядел рядом с ним мелким и потрепанным, сразу бросалась в глаза его грязная латаная одежонка — не то что толстое шерстяное одеяние старосты. И все же последний суетился вокруг менестреля, старался устроить его на лучшем месте у огня. Для Элспет и Эдмунда табуретов не оказалось, пришлось им усесться прямо на доски, закрывавшие погреб. Элспет совсем не переживала, что не допущена к разговору: она слишком устала и еле ворочала языком, да и в хижине было душновато по сравнению со свежим воздухом их последних ночевок. К тому же сидеть на досках оказалось неожиданно удобно, вспоминалась прежняя ее жизнь на борту «Копьеносца».