Пришла беда, откуда не ждали
Шрифт:
Я достал из сумки переданный мне Голдблюмом журнал и показал репродукции Малышке. Та застыла, словно зачарованная. Тролль тоже заглянул в журнал, с остервенением чадя трубкой.
– Он - не немец, - наконец, произнесла Малышка.
– Я тоже к этому склоняюсь, - кивнул головой я.
– И он - мужчина.
– А вот это уж, положим...
Я посмотрел на нее и с удивлением замер. Взгляд Малышки затуманился, она словно бы находилась в состоянии транса. Тролль тоже заметил это и с беспокойством заерзал.
– Он - мужчина, - загробным голосом повторила
– Что еще?
– спросил я.
– И он - беден.
– Что еще?
– И он - одинок.
– А еще?
– Сейчас он попал в беду.
– Да, это говорил Голдблюм.
– Мой интерес все возрастал. Что-нибудь еще?
– Это - все.
– Бред, - сказал Тролль.
Я пораженно уставился на репродукции, превратившие моего призрака в зомби.
– Неужели ты все это прочла в картинах?
Малышка как бы вышла из состояния оцепенения.
– Я ведь хотела помочь тебе, Миша.
– Да, но как ты смогла?!
– Сама не знаю, просто очень захотела.
– По-моему, она просто нафантазировала, - ревниво заметил Тролль.
– Я посмотрела сначала на одну картину, потом на другую, и тут неожиданно увидела его и его мысли. Вернее, его основную мысль.
– И какая же это была мысль?
– Пришла беда, откуда не ждали.
– Забавно.
Я потер подбородок. Вот это номер! Оказывается, какая-то часть моего сознания, а именно та, которую я делегирую Малышке, способна понимать этот язык. Но это невозможно! Очевидно с частью сознания я делегирую фантомам и часть своего подсознания... Я со страхом, даже с ужасом воззрился на них. Милая парочка, на вид совершенно безобидная, однако несущая в себе ужасных монстров моего подсознания.
– Пойду, приму душ, - пробормотал я и поплелся в ванную комнату.
С удовольствием подставил тело под горячие струи воды. Но через мгновение уже выскочил оттуда голый и мокрый, осененный внезапной догадкой.
– А ты уверена, что видела его самого, а не созданный им художественный образ?
Малышка призадумалась.
– Ну, мысль, по крайней мере, была его, - нерешительно произнесла она.
– А на каком языке она была высказана?
– поинтересовался Тролль.
– Глупый вопрос!
– разозлилась Малышка.
– Что значит, на каком языке? Это ведь живопись.
– Пришла беда, откуда не ждали, - повторил я.
– Что бы это могло означать?
– Только он один это знает, - сказала Малышка.
– Мне кажется все же, что в абстрактной живописи чаще всего выражают себя и свои личные ощущения.
Я отправился назад в ванную.
После ужина был устроен семейный совет.
– Не нравится мне, что в поиск вовлечены еще несколько частных детективов, - проворчал Тролль.
– Будут путаться под ногами, как стая голодных шакалов.
– На то онo и дерби, чтобы первым к финишу пришел наиболее резвый рысак, - возразила ему Малышка.
– Что ж, пожалуй, предпочту быть рысаком, а не шакалом, отозвался я.
– Хоть выбор и небогатый.
– Шутки beiseite1, - произнес Тролль. Он кичился тем, что уже знает несколько слов по-немецки.
– Давайте поразмышляем. Нам известно, какими методами пользовались другие детективы, чтобы разыскать гения? Мне бы вовсе не хотелось, чтобы нам пришлось заново открывать колесо.
– Разумеется, кое-что известно. Была дана масса объявлений в газетах с просьбой отозваться того, кто создал картины. Или того, кто может помочь разыскать автора. Обещались умопомрачительные гонорары. И нельзя сказать, чтобы не было откликов. В откликах как раз недостатка не ощущалось. Но все это были пустышки. Еще детективы ходили по художникам, беседовали с искусствоведами, но тоже без заметного результата. Наш гений словно сквозь землю провалился.
– Значит по художникам и искусствоведам мы - не ходоки, объявлений в газетах тоже не даем.
– Ну, почему же?
– запротестовала Малышка. Она заняла на удивление активную позицию в этом деле.
– Ведь гений иностранец. Вдруг, он не знает немецкого. Нужно дать объявления на других языках.
– Между прочим, это мысль, - поддержал ее я.
Тролль недовольно нахмурился.
– Потеряем массу времени, - проворчал он.
– У тебя имеются какие-нибудь контрпредложения?
– Нужно подумать.
– Пожалуйста, думай.
На следующее утро я отправился в один из магазинов, торгующих периодическими изданиями, чтобы подобрать газеты, в которых можно было бы разместить интересующее меня объявление. Газет, издаваемых в Германии на английском или французском языках, я не обнаружил. Если говорить о русском, то бросалась в глаза местная газетенка с гордым названием "Европа-Центр". Конечно, можно было бы задействовать гигантскую машину "Гвидона" и через нее опубликовать объявления в крупнейших газетах мира. Но мне показалось разумным для разминки ограничиться чем-то менее масштабным.
Я позвонил Голдблюму, чтобы посоветоваться.
– Ты прав, мой мальчик, - горячо поддержал меня тот. Делай так, как тебе подсказывает интуиция. Ты знаешь, я почти уверен, что художник - из России. Есть в его картинах эдакое... Веет Кандинским, Малевичем, Татлиным... Вроде бы, они совсем другие, да и между собой-то разные, а все же что-то их объединяет. Особый дух...
Я купил номер газеты "Европа-Центр" и связался по телефону с редакцией.
– О'кэй, мы все сделаем, - обрадовали меня.
– Номер с вашим сообщением выйдет недели через две.
– Что?!
Я подумал, что это розыгрыш.
– Вам, вообще-то, хотя бы раз в жизни приходилось держать в руках экземпляр нашей газеты?
– Я и сейчас его держу.
– Тогда вам должно быть известно, что мы - еженедельник.
Я повнимательнее вгляделся в титульную часть. Действительно, это было написано.
– Но, - сказал я, - почему недели через две, а не через неделю?
– Потому что пока, к сожалению, мы выходим только раз в две недели. Ближайший номер, правда, будет печататься послезавтра, но макет уже полностью сделан.