Пришлите старшего инспектора Веста
Шрифт:
Она смотрела на него, неловко повернув голову. Плечи их соприкасались.
— Дэвид приехал в отпуск на месяц, на следующий день мы отправлялись в Лондон — Дэвид и я. Был еще Карл Фишер. Мы все сидели у бассейна. Рики учился плавать. Слуги были, конечно.
Впервые с тех пор, как он начал допрос, она улыбнулась:
— Не забудьте про слуг, Роджер.
— А был кто-нибудь из них около бассейна?
— Рики мог сказать своей няне, что уронил медальон.
— Но рядом никого не было?
— Нет.
— Дэвид и Белле, вы и Карл Фишер. Лисса, все это
Она отвернулась и посмотрела на бассейн. Заходящее солнце залило золотом голубую воду. Лисса выглядела очень эффектно, и поворот ее головы надолго сохранился в памяти Роджера.
Она нахмурилась и, обернувшись, произнесла:
— Да, Эд Пуллинджер.
— Вы уверены?
— Эд пришел позже, — уточнила она. — Он принес некоторые письма для служащих посольства. Он не плавал, но находился здесь, когда Рики уронил медальон.
— Я думаю, Эд нарывается на слежку, — сказал Роджер, нахмурившись. — Эд Пуллинджер, Фишер и вы — трое подозреваемых. Лисса, не вбивайте себе в голову глупых мыслей, что нужно кого-то оградить или что вы находитесь вне подозрений. Если есть что-то такое в вашей памяти, что вы можете показать на Эда или Фишера пальцем, покажите, пригвоздите их. Пока не поздно. Они могут раздавить вас.
— Вы плохой детектив, — сказала Лисса. — Вы должны все это держать при себе.
Она внезапно схватила его за руку и потянула:
— Пошли в дом.
Они медленно шли рядом и, дойдя до лестницы, она сказала:
— Роджер, благодарю вас, но я ничего не подмешивала в молоко.
Глаза у нее внезапно повеселели, и она убежала вверх по лестнице.
За ужином царило хрупкое оживление. За столом сидели Дэвид и Белле Шоуны, Фишер и Лисса с Роджером. Иногда Белле заговаривала о Рики, будто наконец уверилась, что его возвращение — только вопрос времени.
— Как хорошо, что он не пострадал, — говорила она в сотый раз, с наигранным оживлением и с сияющей улыбкой глядя на Роджера.
Шоун говорил мало. Огонь в его глазах потух и, казалось, он с трудом сохраняет бодрость. Фишер после сна выглядел свежим. Все находились в напряженном ожидании, которое могло внезапно закончиться, а могло и растянуться. Сохранит ли Белле в этом случае с таким трудом достигнутое спокойствие? Роджер следил за ней внимательнее, чем за другими, но присматривался и к Фишеру. Если бы дело было в Англии, он бы имел, где покопаться. Особенно по поводу Эда Пуллинджера. Лисса сообщила ему о подозрениях в отношении Фишера и Пуллинджера, но дальше этого не пошла.
Она сидела в просторной гостиной, когда Фишер сказал:
— Я здесь просто доктор, но советовал бы всем пораньше лечь, включая и самого доктора. Дэвид, вы должны отправиться спать немедленно.
— Это я могу, — согласился тот.
— Дорогой, давай пораньше пойдем спать, — сказала Белле и сжала ему руку. — Я так долго не давала тебе заснуть. Если ты заболеешь, я буду
Было чуть больше девяти.
В десять Роджер выглянул из окна своей спальни. Ночь и звездное небо навевали мысли о сладости свиданий. Он чувствовал какую-то бодрость и знал, что не заснет. Покой был нереальным, неестественным. Прошлой ночью в это время он находился по дороге к дому Вебстера, где начались его тяжкие испытания, завершившиеся на берегу озера. Сейчас казалось, будто опасность отодвинулась на миллион миль, хотя могла скрываться за каждым углом, за каждым окном. У него был пистолет, который дал ему Фишер. Сунув его в карман, — он уже привык таскать его и не находил это странным, — Роджер вышел из комнаты и через спящий дом пошел к входу. Слуги ложились спать рано. Они спали в другом крыле. Он открыл запертую дверь, вышел на веранду и медленно сошел по ступенькам. Он не мог уйти далеко. Если за домом следили, то открытая дверь — большой соблазн, она должна оставаться на виду. Было прохладно, но не холодно, как в Англии в летнюю ночную пору. Трава под ногами жестко шуршала. Шипение разбрызгивателя смолкло. Он ходил взад и вперед. Черные тени деревьев казались более резкими, чем предыдущей ночью.
Он никого не видел и ничего не слышал.
Он провел на воздухе полчаса, затем вернулся в дом. Закрыв на засов входную дверь, он поднялся наверх. Скользящая дверь на лестничной площадке вела в его комнату — большую, просторную, современную. Он принял самую горячую, какую можно только терпеть ванну, чтобы снять напряжение мускулов ног и спины, надел пижаму и лег. Только теперь он почувствовал приятную усталость. Ощущение нервозности прошло. Оно, видимо, возникло из-за неопределенности отношений с Лиссой и от чувства нависшей опасности.
Он заснул.
Неясный звук ворвался в его сон. Это могла быть часть сна. Но звук разбудил его. Роджер лежал в полудреме, когда снова услышал его. Медленно повернув голову, он взглянул на окно, четко очерченное на фоне серого неба. Начиналась заря. Никого не было, он осторожно взглянул на дверь.
Дверь тихо открывалась.
Роджер выпутался из простыни и подтянул ноги, приступ боли пронзил икры. Ой подвинулся к краю кровати, чтобы можно было быстро из нее выскочить, и через ресницы стал наблюдать за дверью. На мгновение он решил, что ему все показалось, что это плод его воображения.
Дверь скрипнула.
Роджер ждал. Он лежал спокойно, но внутренне уже приготовился к прыжку, который сведет его лицом к лицу с неизвестным визитером.
Дверь, наконец, открылась — и в сером свете утра появилась женщина. Он видел волосы и силуэт фигуры на фоне окна.
Это была Лисса.
Мгновение она смотрела и прислушивалась — он дышал ровно. Она прошла вперед, не закрывая двери, правая рука ее была вытянута, и он пытался рассмотреть, что в ней. Она подходила все ближе, шуршала одежда, других звуков не было. Теперь она находилась в одном или двух футах от него и он видел, что в руке у нее ничего нет.