Присматривай за мной
Шрифт:
Я уже знаю, чего хочу от моего отца. Я хочу, чтобы он вел себя как настоящий мужчина и отвечал за свои поступки. Я хочу, чтобы он вернулся назад, стер все свои неправильные решения и забрал назад все обидные поступки, которые он делал, из-за которых я превратилась в того, кем являюсь сейчас.
Хотя я знаю, что это невозможно. И, честно говоря, я не уверена, что у меня хватит сил освободить для него место в голове. Это место занято моими обязанностями, с тех пор как он слетел с катушек.
Зэндер
— Мы знакомы? — спрашивает мой отец, разрушая неловкую тишину, которая повисла в комнате.
Зэндер неловко смеется и не смотрит в глаза папе. Он вытирает руки об штаны.
— Ага, люди постоянно так говорят. Думаю у меня стандартное лицо.
Он поворачивается ко мне лицом и мягко говорит, чтобы отец не слышал:
— Я лучше пойду. Я позвоню позже.
Я вопросительно смотрю на него, пытаясь вспомнить, давала ли я ему номер.
— Мег выдала мне твой номер телефона, когда я заходил последний раз. Я не звонил без предупреждения, чтобы не показалось, что я и правда тебя преследую, — тихо говорит он, на лице блуждает милая улыбка. Он разворачивается и быстро проходит мимо отца с опущенной головой.
— Сэр, — на прощание бормочет он моему папе, проносясь мимо него и выбегая через заднюю дверь.
Я жду, пока за Зэндером закроется дверь, и лишь потом смотрю на отца. Я злюсь от того, что он здесь. Я злюсь, потому что я так мало времени провела с Зэндером, особенно после того как я только что испытала самый лучший поцелуй в моей жизни. Я злюсь от того, что из-за него Зэндер почувствовал себя неловко. Я зла, сбита с толку и вся покрыта смесью для пирога.
Я хочу, чтобы он ушел. Моя жизнь хороша без него. Я привыкла, что его нет. Я привыкла к своей повседневной жизни. Его возвращение введет суматоху.
— Что ты здесь делаешь?
В моем голосе я даже не стараюсь скрыть презрение. Мне надоело скрывать от него свои мысли. Это точно не помогло ему раньше, может быть, до него дойдет, если он узнает, как сильно я не хочу, чтобы он был здесь и насколько он мне здесь не нужен.
— Я недавно выписался из реабилитационного центра. Моя помощница сказала, что я преуспел, и она уверена, что у меня есть все инструменты, чтобы быть здоровым. И вот я здесь, — улыбаясь, говорит он мне.
Будто это так просто. Как будто какой-то незнакомец, который не жил с ним и день ото дня не боролся с его зависимостью, может на самом деле оценить его всего после нескольких недель. Каждый раз, когда он попадает в реабилитационный центр, ему дают нового помощника. И каждый раз эти идиоты считают, что они его вылечили. Я уверена, что сейчас тоже самое.
— Теперь у меня все под контролем, Эддисон. На самом деле под контролем.
Я вздыхаю и отворачиваюсь от него, подхожу к раковине, чтобы помыть руки. Я не могу смотреть на него прямо сейчас. Несмотря на то, что в прошлом году я научилась не верить ни единому слову, которое он произносит, он до сих пор знает, как заинтересовать меня. Он до сих пор знает, что нужно сказать, чтобы голосок в моей голове сказал «Может быть, он прав. Может в этот раз он на самом деле справится.»
Я недовольна собой за то, что я вообще позволила этому голоску что-то сказать. Он столько раз ошибался, что пришло время ему отвалить.
— Я собираюсь быть с тобой. Я собираюсь принять на себя все обязательства в магазине, и все снова станет на свои места, — настоятельно говорит он.
На места? Как будто он знает как это. С тех пор как мама умерла, у нас все ненормально, и мне сложно поверить, что когда-нибудь все вернется на круги своя.
Я вытираю руки о полотенце и принимаюсь вытирать пол. Мой отец подбегает ко мне и забирает из рук полотенце.
— Давай, я все сделаю. Иди и закончи уборку. А я здесь разберусь.
Я вырываю полотенце, сажусь на корточки и начинаю мыть полы.
— Нет, я сама. Как обычно.
Я слышу, как отец вздыхает в поражении. Он стоит надо мной и наблюдает. Я хожу туда-сюда: вытираю пол, подхожу к раковине, чтобы выжать полотенце, пока не вытираю всю смесь с пола.
— Пожалуйста, Эддисон. Позволь мне помочь тебе. Дай мне шанс, — умоляет он и кладет несколько мисок и мерных стаканчиков в раковину.
Я поворачиваю голову к нему и скрещиваю руки на груди. Мои руки трясутся от ярости. И если я не прижму их к телу, я выкину что-нибудь глупое. Например, кину в него вторую миску со смесью.
— Я давала тебе сотни шансов. Сотни. И каждый раз ты швырял мне в лицо мою веру и мое доверие, как будто они ничего не значат, — злобно говорю ему.
— Я знаю, поверь. Я знаю. Я четко понимаю, что мне нужно тебе многое доказать. И я докажу, Эддисон. Я клянусь, что докажу тебе, что ты сможешь мне доверять.
Голос в моей голове наконец-то молчит. Наверное, он тоже устал от всего этого дерьма.
— Я иду домой, — говорю я ему, не отвечая на его пустые обещания. Я отворачиваюсь и иду к двери, оставляя груду грязных тарелок в раковине. Обычно я на ночь никогда не оставляю беспорядок на кухне. Я не хочу мыть их с утра. Сейчас я хочу убраться отсюда, подальше от моего папы. Посуде придется подождать.
— Почему бы тебе просто не поехать домой со мной? Мы сможем вернуться завтра, и ты заберешь машину, — говорит он, в последний раз пытаясь выбить немного времени, чтобы побыть вместе.