Пристанище для уходящих. Книга первая. Облик неизбежности
Шрифт:
Я впервые увидела Ника несколько часов назад, но фотография была со мной, сколько себя помню. Келли, в порывах откровенности (что случалось очень редко, но все же случалось) рассказывала о сыне. О том, каким он был ребенком, как учился в школе, и как мечтал стать физиком, не потому что любил эту науку, а потому что мечтал изобрести телепорт. Я знала, что она тоскует, и не понимала, почему они не могут быть вместе. Все, что я могла – это говорить с ней о Нике. За столько лет я привыкла к нему как к еще одному члену семьи, который все время в разъездах. В какой-то степени я
Я вернулась в комнату. Пакет лежал на тумбочке рядом с кроватью. Если я что и поняла за время пребывания в Портленде, так это то, что мне следует держаться от людей подальше. И не важно, какие у них намерения и чего они хотят, я боялась уже самого факта их присутствия. Я вспомнила раздражение Руфуса, и злость офицера Стивенсона, и страх Ника. Если дотронусь до его жены, то, наверняка, почувствую ненависть. А если до Рыжего? Пакет в руке задрожал, когда я бесшумно закрыла за собой дверь.
Широкие деревянные ступени мягко пружинили под ногами, включенные бра на темных стенах почти не разгоняли темноту. Чувствуя себя привидением, я ступила на ковер в холле. Дверь прямо передо мной. Что я буду делать, когда выберусь? Прятаться от Рыжего до скончания веков?
– Тереза!
Я подпрыгнула от испуга и обернулась. В проеме комнаты стоял сердитый Ник. И откуда только взялся? Караулил? Сердце колотилось, как сумасшедшее, и я потеряла драгоценные секунды. Могла бы сбежать, но Ник сделал несколько шагов и оказался между мной и дверью.
Только опасение снова пережить его эмоции останавливало от бегства. Он наверняка попытается меня схватить. Ну и ладно, в доме есть другие двери. Я сделала шаг назад.
– Ты напоминаешь мне ее. Мою мать, – вдруг сказал Ник.
Мысли заметались в поисках логики. Я удивилась. Разве?
– Принимая решение, она никогда не думала, как они отразятся на других. Чаще, ее решения были верными, но некоторые вредили окружающим и ей самой.
Я подумала обо всех решениях Келли, которые она принимала без меня, и мысленно согласилась с Ником. Но вся наша жизнь – это цепочка решений, которые делают нас теми, кто мы есть. Как выбрать путь, который не приведет к ошибкам? Я чувствовала себя лишней здесь, в этом доме. В этой жизни.
– Ты не обязан меня защищать. Как и Келли была не обязана. Твоя жена права.
– Возможно, – Ник поморщился, когда понял, что я слышала их разговор. – Но твой отец тебя защищает. А я обязан ему.
– Мой отец меня бросил! – бессилие и злость были моими собственными. И слезы, которые я безуспешно пыталась сдержать. – Как и Келли тебя.
– Нет, – Ник покачал головой, печально глядя на меня. – Все было не так. И наши ситуации нельзя сравнивать. Когда уехала моя мать, мне было уже больше двадцати, у меня была своя жизнь. И тебя никто не бросал.
Я почувствовала себя пустым и бесполезным сосудом. Все, чем он был наполнен до сих пор, испарилось, превратившись в зыбкие воспоминания, да и им больше нельзя доверять. Новая реальность состояла из шаткой ненадежности, и это страшило и злило одновременно.
– Кто такой Виктор? Почему его люди
Ник хмуро молчал, но во взгляде сквозило сомнение.
– Слушай, я очень хочу тебе все рассказать, правда. Но лучше, чтобы это сделал твой отец. Все не так просто, и к тому же, я не знаю всех нюансов, связанных с твоей семьей, – он смутился, словно уже ляпнул лишнее.
Семьей? Значит, моя мать жива? Есть другие родственники? И что значит “все не так просто”? Все настолько сложно, что Ник не берется рассказать? И что мне делать с таким ответом? Он запутал еще больше.
– Рановато, конечно, – Ник бросил быстрый взгляд на часы, – но пойдем-ка, позавтракаем.
Он упомянул еду, и я поняла, что, буквально, умираю с голоду. Позавчера я поймала и зажарила кролика. Это событие до сих пор вызывало сожаление и угрызения совести. Пока я мастерила силки, почти передумала, но уже начала ощущать рези от голода. В мае в лесу не найдешь ягод. Я могла бы подстрелить птицу, но арбалет остался во внедорожнике, вместе с Келли. Пришлось наступить на горло своим принципам и поймать кролика. Я вспомнила быстрое трепетание пульса в маленьком и хрупком тельце, и в горле встал комок.
Под пристальным взглядом Ника я взвесила все за и против. Бежать в лес и прятаться от Рыжего или остаться здесь, нормально поесть и расспросить о себе и Келли. Ник направился вглубь дома. Наверное, на кухню. Я оглянулась на входную дверь, вздохнула и пошла за ним.
Уминая холодные бутерброды, я узнала, что Келли была криминалистом. Более пятнадцати лет помогала раскрывать убийства и считалась одним из лучших экспертов. Советоваться с ней приезжали специалисты со всей страны. А потом ей попалось одно «гнилое» дело. Никому ничего не говорила, пока не стало слишком поздно. Ее шантажировали – вынуждали подделать улики, скрыв причастность паршивого чиновника. Угрожали семье.
– Тогда я этого не знал, – зло усмехнулся Ник. – Только начинал карьеру. Она решила пойти на уступку и уехать. И тут как раз возникла эта ситуация с Шоном…
– Какая ситуация? – от неожиданности я открыла рот и чуть не потеряла остатки бутерброда.
Ник бросил на меня задумчивый взгляд.
– Что ты знаешь о своем отце?
– Только имя – Шон Рейнер. Но кто он? Почему меня бросил? И что с моей матерью? Я же ничего не знаю! – Зачем вообще ждать отца, если на меня объявлена охота? Я могу убежать и спрятаться, и забыть обо всем. И никто меня не найдет. Или отец тоже объявит на меня охоту?
– Что ж, может и правильно, – вслух размышлял Ник. – Все это тебе совершенно не было нужно.
– Что это? – Меня взяла досада, быстро превратившаяся в злость. – О чем ты говоришь? Что за люди преследовали нас и убили Келли? Может, стоит попросить о помощи полицию?
– Я и есть полиция, Тереза, – устало вздохнул Ник. – Я разберусь.
– Так это ты капитан девятого участка? – Ник кивнул, и все стало на свои места. Я-то думала, офицер Стивенсон говорил про кого-то еще, и с минуты на минуту ждала, что к нам вломится таинственный капитан. Так вот почему его слушали. – Тем более! Значит, ты сможешь поймать убийц!