Пристанище для уходящих. Книга первая. Облик неизбежности
Шрифт:
– Тебе нужна экскурсия, – безапелляционно заявила Саманта.
Спустившись с крыльца, я обнаружила себя посреди настоящей фермы: амбар, трактор на поле за амбаром, еще несколько строений. Над всем этим властвовал большой двухэтажный дом с зелеными клумбами под окнами.
Во дворе жили две огромные собаки. Я любила животных, но эти сначала испугали. Они вели себя шумно и слишком дружелюбно. Погладив одну, я ощутила сытое довольство и поистине щенячий восторг от ласки. Любопытно, но не более того.
Саманта таскала меня по ферме, показывая посадки и рассказывая о тайниках
Часа через два я так устала, что не смогла встать с лавочки. Саманта усадила меня за домом и разложила передо мной «сокровища»: заколки, банты, записные книжки и блокноты с рисунками, марки, разноцветные пуговицы, стекляшки, бусины, монеты. Я безучастно внимала ее рассказам о том, как к ней попала каждая вещь, не в состоянии разделить восторг и опасаясь прикосновений. Тогда его придется испытать, а звуки уже утратили четкость, значит апатия не за горами. Сегодня на меня обрушилось слишком много эмоций. Своих и чужих. Я не привыкла к таким эмоциональным перепадам. Хотелось уйти, забраться на дерево и пересидеть там, но совершенно не было сил подняться.
– Ты чем-то больна? – Саманта прервала рассказ о разноцветных камнях, которые собирала в прошлом году в Майами.
– Нет, – наверное, так я выгляжу со стороны. – Извини, просто устала.
– Я попрошу маму тебя не ругать, – доверительно произнесла Саманта, и добавила: – Ты странная, – она произнесла фразу так, будто это снимало с меня все обязательства. Как будто странности делали меня сродни ненормальным, которых нельзя ругать, потому что они не в себе.
Я не нашла, что ответить. Завидев вдалеке Бена, который, судя по всему, тащил весь свой запас игрушек в нашу сторону, я заставила себя встать. Если сейчас не останусь одна, то окончательно потеряю себя. Остаток дня я пряталась за сараем, под лестницей большого дома и на дереве у курятника. Пока сидела на дереве, показалось, что из окна второго этажа на меня смотрит Джереми, но когда я глянула на окно второй раз, там никого не было. Я удобно устроилась в ветвях и впервые за последние четверо суток почувствовала себя в безопасности. Патрульная машина сверкала на солнце за сараем.
Жизнь этих людей была совершенно не похожа на мою. Но они семья, они есть друг у друга, и у них есть свой дом. Они всегда будут частью этого места и смогут вернуться, если захотят. Мне же, шептал внутренний голос, вряд ли суждено обрести дом. Я могу уйти прямо сейчас, и Нику больше не нужно будет волноваться за безопасность семьи. Но тогда я ничего не узнаю о своих родителях и о таинственном Викторе. Выходит, все, что делала для меня Келли, было зря?
На крыльцо вышел Ник. К нему подбежали Бен и Саманта. Он поговорил с ними и внимательно оглядел двор. Если он ищет Джереми, то тот так и проторчал целый день в доме. Не представляю, что там можно делать столько времени.
Ник отправил детей в дом и спустился с крыльца, озираясь по сторонам.
Я тихонько спустилась с дерева и обошла сарай. Ник стоял ко мне спиной и оглядывал поле.
– Тереза! – крикнул он. Так он меня ищет?
– Да.
Он дернулся и обернулся. Во взгляде мелькнуло удивление, как будто он ожидал увидеть кого-то другого. Когда замешательство на его лице потухло, Ник недовольно произнес:
– Лорейн зовет ужинать. – Развернулся и направился к дому.
Я стояла, мучительно раздумывая, что делать. Встречаться с Лорейн совершенно не хотелось. Да и с детьми тоже. Будет ли грубостью, если я приду позже, когда все поужинают? Или вообще откажусь от ужина? Сегодня я уже ела. Ник обернулся и остановился, вопросительно глядя на меня. Он слишком похож на Келли, чтобы это игнорировать.
– Когда ты отвезешь меня к отцу?
– Завтра утром.
Я вздохнула и поплелась за ним.
Лорейн встретила меня непроницаемым взглядом, Джереми усмехнулся, Саманта дулась, а Бен снова поделился игрушкой. Я шмыгнула за стол, представляя, что я маленькая-маленькая и меня никто не видит. Одна из кукурузин на тарелке.
– Тереза, тебе не нравится кукуруза? – звонкий голос Лорейн напомнил, что я вовсе не желтый кругляшок на белом поле. Я испуганно дернулась, подыскивая ответ. Никогда не рассматривала еду с точки зрения «нравится – не нравится». Еда нужна для поддержания сил, не более.
В голове пронеслось то, что мне по-настоящему нравилось: прогулки в одиночестве, купания в горных озерах, новорожденный олененок и его заботливая мать, пение птиц на рассвете, удовольствие от понравившихся книг, усталость от пробежки, восторг от преодоления высоты, когда залезала на высокое дерево или карабкалась на скалу. Я любила все, что становилось частью меня. Значит ли это, что я люблю кукурузу? Ведь, когда я ее съем, она станет частью меня.
– Лорейн, я еще раз тебя прошу, спокойнее, – Ник устало откинулся на стуле.
– Я всего лишь стараюсь быть приветливой хозяйкой, – Лорейн едко улыбнулась, снова напомнив о драконе, и я уставилась в тарелку. Лучше не лезть, чтобы не попасть под драконов огонь жены Ника.
Саманта вспомнила смешной случай про кукурузу в школе и все отвлеклись на нее. Я облегченно вздохнула. В доме пахло теплом и уютом. Хотелось закрыть глаза и не двигаться, а еще убрать всех людей и остаться в тишине и одиночестве.
– А теперь спать, – Лорейн выхватила у меня из-под носа тарелку и добавила ее в стопку грязной посуды у раковины.
– Хочу купаться, – заявил Бен.
– Горячей воды нет, – голос Лорейн сочился недовольством. Я огорчилась. Жалко, я надеялась еще постоять под горячим душем. – Кто-то все слил!
Неужели это Джереми? Не мог же он торчать целый день в ванной? Я глянула на него. Он смотрел на меня с ехидной улыбкой, вертя в руках вилку.
– И теперь этот кто-то моет посуду холодной водой, – Лорейн забрала у Джереми вилку и застыла, глядя на меня. Джереми улыбнулся еще шире, а Ник скривился, но не спорил.