Пристанище для уходящих. Книга первая. Облик неизбежности
Шрифт:
Что ж, можно надеяться, что сегодня никто не умрет. Я закрыла глаза, чтобы выровнять дыхание.
Ник задумчиво спросил:
– Как думаешь, она была счастлива?
Келли почти ничего не рассказывала о себе, но я надеялась, что знала ее лучше, чем кто-либо другой. Даже лучше Ника. Она была аскетична и строга, требовательна и сурова. Всегда проповедовала минимализм и не терпела ложь и притворство. Казалась холодной и отстраненной, но у меня было преимущество. Я знала, что она нашла свое призвание, строго следовала выбранному пути и жила в гармонии с собой.
– Да, она была счастлива, –
Ник помолчал и тихо произнес:
– Тогда ты сможешь понять своего отца.
Я опешила, разглядывая профиль Ника, но он больше ничего не сказал.
Глава 4
Через полчаса мы съехали с дороги и свернули на поляну, на которой уже стояла другая машина – темно-серая Тойота Камри. Я ожидала, что сердце тут же выскочит из груди от волнения, но вместо этого почувствовала уверенность и спокойствие. Потянулась к дверце, однако Ник предостерегающе поднял руку.
– Подожди. – Он взял телефон, набрал номер и произнес в трубку: – Хэнк? – Немного послушал и только после этого кивнул. – Хэнк говорит, все чисто, за нами никто не ехал.
Что ж, пора. Я смело открыла дверцу.
В эту же секунду открылась водительская дверь Тойоты, и оттуда вышел высокий статный мужчина в светлом плаще-макинтоше и направился в нашу сторону. Я во все глаза смотрела на него, боясь отвести взгляд и что-то упустить. Он двигался непринужденно, почти как танцор, и обманчиво неторопливо. Казалось, он не спешит, однако, очень скоро очутился рядом. Все это время он не сводил с меня глаз.
– Все чисто? – спросил мужчина, и я не сразу поняла, что он обращается не ко мне. Я так сосредоточилась, что совершенно забыла о Нике.
– Похоже на то, – они пожали друг другу руки, приветствуя. – Хэнк прикрыл. Мы старались быть незаметными. А у тебя как?
Я не поняла вопрос. По их взглядам было ясно, что речь идет о чем-то большем, чем обмен любезностями.
– Официально я все еще в Сиэттле на конференции экологов.
– Уверен? – усмехнулся Ник.
– Ты прочитаешь об этом в газете, – спокойно ответил мужчина. Вдруг он резко переменил интонацию и произнес с большим чувством: – Спасибо. – И уже мне: – Здравствуй, Тереза, – прозвучало серьезно и обстоятельно, словно он долго репетировал. – Я Шон Рейнер, твой отец.
– Да, я знаю, – вырвалось у меня. Пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ему в глаза, такой он оказался высокий. Или это я слишком маленькая. – Вот мы и встретились.
Я произнесла это совершенно бездумно, даже не знаю, зачем. Наверное, хотела подчеркнуть важность момента. Его глаза вспыхнули, но, прежде чем я успела сообразить, что бы это могло значить, его лицо снова стало непроницаемым.
– Нам лучше поторопиться, – сухо сказал Рейнер и развернулся к машине. – Не возражаешь?
Я удивилась. Он спрашивает, согласна ли я сесть в его машину? Что это – вежливость или сомнения? Я прошла такой длинный путь, чтобы встретиться с ним, и теперь не отступлю.
Сделав шаг к машине Рейнера, я обернулась к Нику и как можно более искренне сказала:
– Спасибо за все, что ты для меня сделал.
Ник
– Я выделю тебе людей, – сухо произнес Рейнер, обращаясь к Нику.
Тот поджал губы и бросил на Рейнера быстрый взгляд.
– Возможно, это не понадобится, – Ник поморщился. – Я дам знать.
Рейнер помедлил и кивнул. Я ничего не поняла и в растерянности переводила взгляд с одного на другого, прижимая к себе старую рубашку.
– Пойдем? – теперь Рейнер пристально смотрел на меня.
Мужчины обменялись взглядами, и мы разошлись в разные стороны. Теперь я шла с таинственным незнакомцем – моим отцом.
Конечно, у машины он оказался раньше, с его-то длинными ногами, и галантно открыл мне дверь. Я немного замешкалась – раньше никто не делал для меня такого – и неуклюже плюхнулась на сидение.
Мы медленно выезжали с поляны. Это место и это событие навсегда запечатлелись в памяти, стали частью меня, застыв словно в янтаре.
Машина двигалась на запад. Мысленно я развернула карту. В том направлении перед Государственным Заповедником Тилламук, осталось не так уж много мест, куда бы мы могли поехать – Бэнкс, Хейуорд, возможно, Гленвуд.
Я размышляла как себя вести, но Рейнер молчал, не давая подсказок, и я решилась.
– Куда мы едем?
Он не отрывал взгляда от дороги.
– Я подготовил безопасное место, оно совсем рядом.
– Безопасное? – я пыталась понять, вкладывает ли он в это слово тот же смысл, что и я.
Он кивнул:
– Дом оформлен на человека, с которым меня нельзя связать, и там работают надежные люди. – И тихо добавил, словно разговаривал сам с собой: – Нет явных следов.
Его ответ привел меня в замешательство. Мы думали о разном, когда употребляли слово «безопасность». Впечатление, что он рассуждал об уликах, словно полицейский, тогда как я надеялась на безлюдное и удаленное место. Я озадаченно молчала. Открыла было рот, чтобы спросить, что он имеет в виду, говоря о следах. Но вспомнила, как Келли отчитывала меня, когда я начинала серьезные разговоры в машине. Она говорила, что собеседники должны смотреть друг другу в глаза, а не в разные стороны. Я поразмыслила и решила, что сейчас такая тактика подходит как нельзя лучше. Я не готова начинать самый важный разговор в жизни, пялясь на деревья за окном.
Рейнер больше не заговаривал, и я пыталась понять, что кроется в этом молчании. Наблюдала украдкой за человеком по имени Шон Рейнер, по совместительству моим отцом, за его движениями, мимикой. Было катастрофически мало информации для анализа. Движения казались небрежными, поза расслабленной, мимика скупой. Что же он сейчас чувствовал?
Очень скоро мы свернули под указатель Хейуорд, проехали через небольшой городок и минут через десять подъехали к уютному, как на картинке, двухэтажному дому с большой террасой наверху и цветочными клумбами у крыльца. На общем зеленом фоне они казались разноцветными кляксами, отчего создавалось впечатление, что смотришь на детский рисунок.