Пристанище для уходящих. Книга первая. Облик неизбежности
Шрифт:
– После нескольких громких скандалов и разоблачений на место самого вероятного наследника престола выдвинулся Виктор Кёниг – мой двоюродный брат, племянник короля. – При упоминании имени Виктора в нем каждый раз вспыхивала холодная ярость. – Тогда я плохо его знал. Но как только он вышел на политическую арену, я следил за ним через своих людей в Этерштейне. Виктор всегда проявлял тщеславие и амбициозность, и я относился к нему настороженно.
Он посмотрел на меня, и я сначала ощутила, а потом увидела это в его глазах: чувство вины за то, что не смог защитить, уберечь; стыд за проявленную
– Когда родилась ты, это снова качнуло чашу весов. Ты оказалась под ударом всего через минуту после рождения. – На меня пролилось злое бессилие и жгучая ненависть. – Виктор не смог стерпеть такого конкурента.
– Конкурента? – непослушными губами прошептала я.
Рейнер обреченно кивнул:
– На данный момент ты единственный прямой наследник короля Этерштейна Фредерика Седьмого. Когда король узнал, что Адалинда беременна моим ребенком, он издал специальный указ, который возвращал тебе все права наследования, игнорируя мое отречение. И после вступления указа в силу ты автоматически оказалась в очереди перед Виктором.
– А как же ты? – понимание разворачивалось во мне, обволакивая липкой горечью.
– Я отрекся от всех притязаний на престол двадцать пять лет назад. Но указ Короля наделил тебя всеми правами полноправного наследника престола, – снова презрение к себе.
– Поэтому вы меня прятали? От Виктора? – наконец-то картина в голове начала складываться. – А что бы он сделал, если бы добрался до меня?
Отец колебался, но не уловить его эмоции было невозможно: ярость, почти бешенство.
– Он не доберется до тебя, – сказал он твердо, еле сдерживая гнев.
– А если доберется? Что тогда? Он меня убьет? – паника возникла на краю сознания и грозила затопить целиком. Я вскочила и выдернула ладонь из его руки. – Он пытался меня убить, когда я только родилась? А Келли всю жизнь защищала меня от убийцы? Ее убили вместо меня?
Слезы потекли по щекам. Унижение и бессилие вспыхнули с такой силой, как никогда прежде. В голове бушевала неразбериха из кусков новой информации, домыслов и фантазий. Все это вертелось в сумбуре, сбивая с толку, не давая возможности перевести дух. Я хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на сушу.
Как удар током меня прошили испуг и растерянность, я не сразу поняла, в чем дело, пока не услышала взволнованный голос:
– Тебе нечего бояться…
Он держал мое лицо в ладонях и, заглядывая в глаза, что-то говорил. Я воспринимала только отдельные куски.
– …буду защищать тебя…, чего бы мне это не стоило, …не грозит…
Мир съежился до одной точки. В голове крутился последний разговор с Келли. Неужели она знала, на что идет, и предполагала, что не выберется?
– Но они убили Келли! Так просто. А если Виктор прикажет убить кого-то еще? И все из-за меня?
Голос мне больше не подчинялся, меня затрясло, я попыталась сжать челюсти, но дрожь перешла на скулы и плечи. Наверное, это и называется истерикой. Меня накрыл ужас, когда я поняла, что все это время мы с Келли находились в опасности.
Отец пытался сохранить самообладание и выдержку, но был слишком расстроен и напуган моей реакцией. Переживая смятение, он не
Я замотала головой, пытаясь что-нибудь сказать, но язык не слушался.
И в этот момент он сдался. Бастион самообладания, который он удерживал из последних сил, рухнул. Он прижал к себе так крепко, так яростно, как будто меня вырывали из его рук. Боль, сопереживание, тоска затопили меня. Волна гнева, чувства вины и стыда вывернули наизнанку. Бессилие и негодование стали общими.
Меня коснулось чувство похожее на то, какое Келли испытала во время нашего последнего разговора, что-то глубокое и непостижимое. Я опять не успела разобраться, что это, как оно ускользнуло.
Сквозь туманную пелену я чувствовала, что отец понимает все мои страхи и разделяет их. Так мы и стояли. Я рыдала у него на груди, он обнимал меня и утешал. Слова не доходили до сознания, только гудение, но я сосредоточилась на интонациях и неуловимом запахе отца, который тоже казался смутно знакомым. Словно он уже обнимал меня когда-то, словно это уже было. Целительная сила сопереживания и принятия помогли прийти в себя. В конце концов, я снова оказалась на диване, а отец, сидя рядом, рассказывал о том, как он решился отдать меня Келли, чтобы спрятать, и та уехала в неизвестном направлении.
Все это нелегко ему давалось, его самобичевания снова задели меня мощной волной. Я была так опустошена, что любая эмоция вызывала звенящую боль во всем теле. Я инстинктивно отодвинулась, успев ощутить обиду и досаду. Но мне требовался перерыв, как птице, попавшей в шторм, нужно время, чтобы восстановить силы.
– Ты хочешь остаться одна? – жестко спросил он.
Теперь, без физического контакта, когда я больше не чувствовала его эмоций, он снова казался собранным и спокойным, каким и виделся вначале. Его голос звучал напряженно, но сейчас я была не в состоянии думать о причинах. Я просто кивнула, хотя понимала, что, скорее всего, причиню ему этим боль.
Он ничего не сказал, просто встал и вышел.
Тепло его рук все еще оставалось со мной. Я продолжала чувствовать его физическое присутствие. Вторгшись в личное пространство, перевернув с ног на голову все представления о реальности, изменив душевное состояние, этот человек неожиданно стал значительной частью моей жизни. Я попыталась понять, что это значит.
Сомнения и неуверенность навалились тяжким грузом. Словно Вселенная решила посмеяться и представила доказательства того, что мое существование сплошное недоразумение. Одно мое появление на свет лишило покоя кучу народа. Но я никто! Я ничего собой не представляю. Просто маленькая испуганная девочка, которая только и умеет, что оставаться одной. Как мне защититься и спрятаться? И нужно ли это вообще делать? Разве моя жизнь чего-то стоит? Разве я имею значение?