Пристанище для уходящих. Книга первая. Облик неизбежности
Шрифт:
– Я рос в Торхау, – продолжал отец, – мама, по-прежнему, работала в школе, а отец приезжал к нам так часто, как позволяли обязанности. У меня был сводный брат Эрик. Старше меня на пару лет. Его растили и воспитывали как следующего правителя. Когда мы вступили в пору юности, отец нас познакомил и, как ни странно, мы нашли общий язык. Эрик обладал умом и здравым смыслом, не видел во мне конкурента и не пытался самоутвердиться за мой счет. Это были счастливые годы. Все резко изменилось, когда умерла мать Эрика, королева Луиза. Отец и до этого много раз заговаривал о том, чтобы признать меня законным наследником и избавить от позорного звания внебрачного сына, но королева всегда была категорически
Рейнер замолк, и, казалось, ушел в свои мысли. Я так и сидела с открытым ртом. Признаться, изначально я ожидала совсем не этого, и сейчас ощущала себя очевидцем исторических событий, и это было невероятно захватывающе. Хотя, уже начала подозревать, что скоро на голову королю, или Эрику, или самому рассказчику свалятся неприятности, иначе отец не становился бы все грустнее и грустнее.
– И что случилось? – нетерпеливо спросила я.
– Много чего. Нет нужды вдаваться в суть королевских интриг, важнее, что в итоге я принял решение официально отречься от всех претензий на трон, чтобы ни у Эрика, ни у всех прочих заинтересованных лиц не возникло опасений, что я на что-то претендую. К тому же скоропостижно скончалась моя мать. – Он замолк, погруженный в тягостные воспоминания. – После этого я покинул Этерштейн и начал новую жизнь в другой стране. С тех пор прошло почти двадцать пять лет.
Печаль в его глазах отражала тоску по стране, в которой он родился и вырос, и по людям, которых больше не увидит.
– И ты никогда не возвращался в Этерштейн?
– Нет, не возвращался. Пути назад не было. Однако, как бы я не старался держаться в тени, происхождение невозможно игнорировать, и оно, по-прежнему, определяло мою судьбу. Боюсь, тебе это еще предстоит познать.
– Почему? – удивилась я. – Что такого в моем происхождении?
– Тереза, разве ты еще не поняла? – Рейнер озадаченно нахмурил брови. – Ты ведь моя дочь и унаследовала не только мои гены, но и родословную.
– И что это значит? – мозг упорно отказывался облегчать мне жизнь.
– Это значит, что ты принцесса, – медленно и раздельно объяснил он. Как маленькому ребенку.
– Я? Принцесса? – я открыла рот от изумления. Это звучало так нелепо, что просто не укладывалось в голове.
– Строго говоря, твой титул звучит как герцогиня Эттерская, принцесса Этерштейна, но.… Да, просто принцесса – более понятно.
– Разве принцессы – это не недотроги в красивых платьях с кружевами? Они умеют петь и танцевать, – я рассмеялась. – Ходят на балы, у них есть слуги…
Я поместила себя в эту картинку и не удержалась от хихиканья.
Отец явно не разделял моего веселья. Напротив, его лицо стало темнее тучи.
– Так и должно было быть, – глухо произнес он. – Ты и должна была расти как принцесса. Получать все самое лучшее. Твоя жизнь должна была сложиться по-другому.
Огонь в его глазах разгорелся с новой силой. Что это – ярость или ненависть? Мне резко расхотелось смеяться, и, не отдавая отчета в своих действиях, я несмело протянула к нему руку. Так хотелось понять его, познать, сделать частью себя. Это была почти физическая потребность, как потребность во сне или воде, и я больше не могла сдерживать ее. Он тут же схватил мою руку, как будто только этого и ждал.
На минуту я ослепла, оглохла и потеряла чувство равновесия, окунувшись в его эмоции. Гнев, стыд, чувство вины, тоска, ярость и ненависть разом обрушились на меня в жуткой какофонии. За сильными и разрушительными чувствами я чуть не проморгала другие – надежду, признательность и воодушевление. Слишком сильно…Мое
Тут отец сильнее сжал мою руку, вряд ли осознанно. Но я вынырнула из омута его чувств и омута темных глаз, осознав, что я – все еще я, все еще сижу на диване в кабинете с видом на лес на втором этаже дома в Хейуорде. Держу отца за руку и смотрю ему в глаза. Словно рябь в мутной воде – всколыхнулось и пропало воспоминание о похожем, но забытом переживании. Отпечаток знакомых эмоций вспышкой мелькнул на краю сознания. Мы встречались раньше?
На мучительную секунду я стала своим отцом. Он тяжело переживал последствия принятых решений; разрывался между страстями и долгом; питал отвращение к себе и испытывал муки совести за взятую ответственность. И в то же время был наполнен облегчением из-за возможности обрести надежду; испытывал восторг и воодушевление от увиденного шанса на искупление; находил силы, чтобы испытать умиротворение и нежность. Это мгновение изменило все. Окунувшись в его личный ад, я выбралась оттуда другим человеком.
И перестала относиться к отцу с опаской. Ощутив эйфорию от такой близости, я захотела испытать еще.
– А моя мать? Кто она?
Он все еще держал меня за руку, поэтому я четко уловила вспышку хорошо контролируемого раздражения и презрения, вкупе с уязвленным самолюбием. Это сказало о многом. Разочарование прошило меня холодными иглами.
– Ее зовут Адалинда Ланге, она шведка. Выросла в Стокгольме в семье мелких дворян, не имеющих реального веса при дворе. – Он помолчал, подбирая слова, нащупывая в воспоминаниях что-то хорошее, чем мог бы поделиться. – Я хотел бы рассказать тебе о большой и светлой любви между нами, но этого не было. Мы провели вместе несколько недель, нам было хорошо, потом… она уехала. – Он странно запнулся, ощущая обиду. При случае нужно узнать обстоятельства их расставания. – Я даже не знал, что она беременна, пока, спустя несколько месяцев, мои люди не сообщили об этом. Адалинда уехала в Этерштейн. Ты родилась в Торхау, там же, где и я. Как будто все это было предопределено. – Рейнер устало усмехнулся, а я ошарашенно пыталась переварить новую информацию. – Вскоре после твоего рождения, мои люди привезли вас сюда, в Портленд. Я пытался найти с Адалиндой общий язык, обеспечить ей приемлемый уровень жизни, достучаться до нее. Ради тебя. Но ее интересовало другое. – Я снова ощутила его презрение и раздражение. – И как бы мы ни играли в семью… – Он снова запнулся. Было совершенно ясно, что эти воспоминания ему неприятны, он без конца подавлял вспышки злости, – …все было бесполезно. Адалинда не понимала опасности, думала, я преувеличиваю, хотела договориться сама.
– С Виктором? – мягко спросила я. Сейчас мне хотелось только одного: чтобы отец перестал мучиться, а для этого нужно завершить рассказ. Значит, нужно скорее обсудить все причины.
Глаза Рейнера сверкнули:
– Откуда ты знаешь о Викторе?
– Ник упомянул это имя. Он сказал, что нас с Келли преследовали люди Виктора. Кто это?
Рейнер держал мою руку, как держат крохотных птиц со сломанным крылом – осторожно и деликатно. Перебирая воспоминания, он ощущал печаль, скорбь и тоску.
– За несколько месяцев до твоего рождения случилась катастрофа – погиб наследный принц Эрик.
В нем поднялся такой шквал эмоций, что я не решилась спрашивать о деталях. Эрик был важен для него, и он умер. Отец вздохнул и собрался с силами для продолжения.
– Смерть наследника резко изменила ситуацию в Этерштейне. Все, кто мог, хотели урвать кусок чужого пирога. И их методы были не всегда…, – он замялся, – … корректны. Отзвуки этой битвы докатились даже до меня.
Я почувствовала, как неприятно ему вспоминать о том времени, его досаду.