Пристроить Коляна
Шрифт:
Злючка заламывает тонкие пальчики, кусает губки. И говорит, говорит, говорит…
А что делаю я?
Правильно, продолжаю охеревать.
— И я сначала хотела пережить, а потом опять ты… Господи… И то, что произошло в классе, этот ужас… Я поняла, что с ума схожу, что, наверно, какой-то сбой гормональный… И… Я понимаю, что тебе, наверно, не интересно вот так… На постоянной основе… Тебе, наверно, будет скучно, но я, честно, не буду ничего требовать… Мы не будем торопиться, узнаем друг друга получше, и потом, возможно… А, как только ты
И больше ничего не говорит. Потому что говорить и целоваться одновременно еще никто не научился.
Но, по правде говоря, не сказать, что она не старается.
Очень даже старается.
Мычит мне в рот, сжимает пальчики на плечах, явно стремясь остановить и донести до меня остаток того бреда, что еще родился в ее миленькой, но абсолютно ненормальной головке.
Не сказать, что у нее хоть что-то выходит. Потому что меня выносит. Опять. Еще хлеще, чем с утра, у нее в кабинете.
Голова стремительно дурнеет, руки сами сжимаются, лезут под олимпийку, трогают нежную, гладкую до охерения кожу, надавливают.
Она уже ничего не говорит, судя по всему, тоже повело нехило.
Прогибается под моими лапами, стонет в рот, так сладко, сука, сладко, сладко. Сладко!
Нереально остановиться.
Она, конечно, с такими тараканами, которые не всякому мужику подчинятся, но я не собираюсь подчинять.
Я собираюсь сыграть по ее правилам.
Хочет сладкая конфетка, маленькая плюшевая Злючка, своего карманного Коляна в аренду… Да и хрен бы с ним.
Бери, училка! Бери, пользуйся.
Только не забудь потом, когда в голову тебе придет, что можно от Коляна в сторону глянуть, запастись баблом. На похороны своих кавалеров. Потому что у меня есть одно, основное правило: пока женщина со мной, ни на какую блядскую сторону она не смотрит. У нее просто нет на это времени и сил.
И, если Злючка настолько набралась наглости, что решила, будто, встречаясь со мной, она еще на кого-то посмотрит… Ну, зря она это.
Только после меня. После того, как наши отношения, какими бы они ни были, закончатся.
А когда заканчивать отношения, я тоже решаю сам. Всегда.
Я целую ее, глажу по крепкой, круглой попке, тяну плюшевые шорты вниз, и больше нет в голове никаких мыслей. После будет. Все после. Вот трахну ее хорошенько и внесу правки в наш договор.
Или вообще, вето наложу.
Никаких договоров с Коляном. Все всегда я решаю самостоятельно. У нас нихера не демократия потому что. А диктатура.
Стол от кухонного гарнитура, оставшийся со советских времен еще, не по годам крепок.
Злючка хорошо там помещается, а вот я плохо. У нее вообще кухня такая, небольшая. Мне лично в плечах жмет. Но в данный момент теснота — похер.
Наоборот, хорошо. Можно быть еще ближе.
— Коля, Коля, что ты…
Злючка оглядывается, словно не понимает, где находится, хлопает ресничками.
Вот
На полсекунды отпустишь женщину, единственное только за тем, чтоб ширинку расстегнуть, а она уже на сторону смотрит.
Глаз да глаз за ней!
Укладываю ее спиной на столешницу вполне однозначным жестким движением, придерживаю, чтоб не дергалась, раздвигаю тонкие ножки, сразу закидываю одну себе на плечо. Очень она хорошо там лежит, прямо пяточкой упирается.
Я потом обязательно каждый пальчик поцелую. Оближу. Возбуждают они меня. Так и фудфетишистом недолго стать.
— Коля, я…
— Ти — хо…
Вхожу в нее на втором слоге, как на выдохе, до самого основания.
И нет.
Она не ведет себя тихо.
Глазки расширяются, рот раскрывается, Злючка громко ахает. Непослушная какая.
Начинаю наказывать, сам едва сдерживаясь от кайфа, потому что классно в ней, правильно она обхватывает, правильно сжимается, все настолько идеально, я и не думал никогда, что так бывает.
Понимаю, что нифига долго не продержусь, и это будет то еще позорище, а потому сразу предпринимаю необходимые меры.
Размашисто и сильно двигаюсь, умирая от каждого толчка, от каждого ее сдавленного стона, от того, как она глазки таращит на меня, не отводит ни на секунду, как жадно смотрит, так, словно я не Колян, а бог секса.
Ну, в принципе, меня и так называли, но вот чтобы настолько это было понятно без слов… Бляха муха, заводит! Дико заводит и без того заведенного меня, а потому я ускоряюсь. Держу ее, практически на весу, делая проникновение еще глубже, и Злючка цепляется за мои предплечья, кричит. Ее грудь, очень клевая, полная и стоячая, красиво подпрыгивает в расстегнутой олимпийке, которую я так и не добрался снять.
— Кооооляааа… — стонет она, царапая мне руки, добавляя этой мелкой болью еще больше безумия в наш дикий секс. — Я… Я… О Боооже…
Она закатывает глазки и бьется в кайфе оргазма. Сжимая меня внутри себя так сильно и так ритмично, что я не задерживаюсь. Тороплюсь за ней, догоняю, сцепив зубы и матерясь.
Выдыхаю. Кааайф. Ее ступня на моем плече — залипательная. Поворачиваюсь, не сдержавшись, лижу гладкую вкусную кожу. Мягко прикусываю.
Она смотрит на это, и в глазах ее слезы.
Блестят. Как чертовы бриллианты.
Наклоняюсь, ножка обессиленно соскальзывает с плеча, прижимаюсь к искусанным губкам поцелуем.
Чувствую, что опять завожусь.
Вот это да… Быстро как!
Это все она, Злючка.
— Коля… Ну, ведь я же не договорила… — бормочет еле слышно и расстроенно, — я же просила не торопиться. Сначала узнать друг друга, хоть немного… А потом уже постель…
— Так мы и не торопимся. До постели еще вагон всего, Злючка, — смеюсь ей в нежное ушко, аккуратно выхожу, подхватываю под попку, сажаю себе на бедра. Она смущенно трется мокрой промежностью о живот, краснеет, — диван, пол, стена в коридоре, наконец.