Пристроить Коляна
Шрифт:
Вчера — Ленка.
Сегодня…
Я киваю Лехе, чтоб проконтролировал завершение. Мы с ним равные по званию, но сейчас я старший.
Тут остаются только технические моменты, с которыми еще трахаться экспертам. А наша работа на сегодня закончена.
Про завтрашнюю лучше не думать, учитывая, что других дел с нас никто не снимает. Это только в кино оперативник или следак берет одно дело, его ведет, и, прям такой весь крутой Шерлок Холмс, по следу идет и преступление раскрывает. Я тоже так думал когда-то, идеалист сраный.
В реале
Потому что, даже если ты суперзвезда и чего-то там крутое раскрыл (прикол: этого не бывает, такие дела, с перспективой, у нас сразу отбирают смежники), и в то же время проебал сроки по другим делам, или на тебя жалобу отправили возмущенные граждане, то трахать тебя будут долго и с удовольствием. Без смазки. Во всех позах, о которых даже ты, знатный изврат, и не подозреваешь.
А потому главная задача любого оперативника какая?
Правильно: вовремя прикрыть жопу бумажкой.
Не факт, что спасет, но сделает неминуемый трах немного помягче. Не таким болезненным.
Вот завтра созданием бумажного барьера и займемся прямо с утречка.
Чтоб, когда полкан захочет нас поиметь, не доставить ему дополнительного кайфа.
А пока что…
Злючка, надеюсь, ты меня еще ждешь.
К ее дому подъезжаю через пятнадцать минут, заехав предварительно на заправку умыться, купить резинок, бухла и шоколадку.
Нормальный джентльменский набор, короче.
Загадывать, сработает или нет, не собираюсь, по опыту зная, что ничего хорошего из этого не выходит обычно.
Тут два варика всего — пустит или не пустит. В первом случае, пустит — равно даст. Во втором случае…
Ну, зачем о грустном вообще думать?
За полдня, прошедших с момента нашего бешеного поцелуя, у меня не было времени подумать о случившемся. О ней. О том, что я ляпнул той странной тетке с гнездом на башке.
Просто в голове, в отдельном, нетронутом грязью и гадостью сегодняшнего дня месте, осталось невероятно приятное что-то, связанное больше с эмоциями, с ощущениями. С кайфом. Именно это все для меня — она, Злючка, сейчас.
Неважно, что дальше будет.
Важно то, что есть сейчас.
Наша взаимная тяга друг к другу, наше полное погружение в одно на двоих удовольствие.
Я не намерен от этого отказываться.
И она… Если откажется, то дурой будет.
В итоге я все равно ее дожму, тут уж не остановлюсь, пока до финала все не доведу.
А потом… Как получится.
Возле ее подъезда торможу, спрыгиваю с байка.
И… Не тороплюсь.
Приваливаюсь обратно к сиденью, закуриваю.
Что-то жмет в груди, словно… Волнуюсь?
Я? Волнуюсь?
Ну охереть теперь!
Злючка, ты чего сделала со мной?
Смотрю, прищурившись, на окна, пытаясь вычислить ее. Судя по номеру квартиры, третий этаж.
Выходят
Свет есть, но такой, приглушенный. Словно у нее работает телек, и ночник горит.
Ждешь меня, Злючка?
Нет? Да?
Как быть? Просто позвонить в дверь? Или сначала по телефону?
Колян, с тобой явно что-то происходит.
Странное что-то.
Неуверенность в своих силах? Так вроде не с чего…
Усталость?
Есть немного.
Все-таки не каждый день в нашем городе уважаемый профессор филологии зверски убивает свою студентку, а затем разрубает тело на куски и художественно их разбрасывает по огромной, двухсотметровой квартире. Задолбались этот паззл собирать.
И, чувствую, что если мы завтра этого абстракциониста не найдем, то полкан нас самих на ленты порежет…
Черт, опять я о работе! Но тут ничего не поделать. Мозг самостоятельно, по щелчку, не отключается.
Хотя, сегодня днем это получилось. Когда Злючку целовал и в трусы к ней лез.
Может, и этой ночью свезет?
Но вот в чем печаль: не чувствую я в себе привычного боевого задора, какой обычно бывает, когда новую бабу в койку тащишь. Не представляю, как буду сейчас улыбаться, что-то говорить, убалтывая Злючку на секс.
И, наверно, лучше бы мне поехать домой. И там завалиться спать, надеясь, что ничего лишнего, навеянного трудовыми буднями, не приснится.
Но я здесь. Колеса сами ехали, ноги сами вели.
Почему-то.
Я на полном серьезе, не узнавая себя, решаю, не развернуться ли мне, пока не поздно, и не приехать ли к ней завтра, отдохнувшим, пусть и выебанным начальством, но по крайней мере, без кровищи в глазах, но в этот момент открывается балконное окно на третьем этаже и тихий нежный голос окликает:
— Николай! Вы долго внизу сидеть будете? Поднимайтесь, пожалуйста.
Я шпарю взглядом по немного взволнованному, но такому красивому личику, обращаю внимание на нервно сжатые на створке окна пальчики. Улыбаюсь нагло и широко, демонстративно выбрасываю сигарету и иду к подъезду.
Иду быстро, удивляясь непонятно откуда взявшимся силам.
И своему недавнему сомнению.
«Николай»…
Ну надо же! Вежливая.
Мы опять на «вы», получается?
Новый раунд?
Да вот нихера. В этот раз он будет коротким. И закончится… Ну, понятно, чем.
Ты не встанешь с татами, Злючка.
Пока я не захочу.
11. Ночь темная…
Дверь открывается, и я застываю. Вот, вроде, много чего видел в жизни, и женщин каких только не встречал.
Но тут, реально, все другое.
Вера стоит передо мной в каком-то невозможно уютном домашнем костюме, нежно-голубом, плюшевом и мягком.
И очень сильно напоминает детскую игрушку. Ее хочется потискать. Просто потискать, в удовольствие, коснуться ладонью, провести вверх и вниз…