Притчи иудаизма
Шрифт:
– Царь, – прибавил Соломон, – в стране которого произошёл этот случай, спрашивает меня, кто из замешанных в этой истории заслуживает высшей похвалы? И вот, я вас прошу помочь мне рассудить это дело.
– Государь, – ответил один из странников, – по-моему, высшей похвалы заслуживает невеста, оставшаяся верной своей клятве.
Второй проговорил:
– Высшей похвалы достоин молодой муж, который сумел удержаться от искушения и не дотронулся до неё, прежде чем первый жених не освободил её от клятвы.
– Это что! – воскликнул третий из странников. –
И сказал царь Соломон:
– Этот последний с таким восторгом говорит о деньгах, которых он и не видел даже в глаза, а только слышал о них; как же он был способен поступить с теми деньгами, которые очутились в его руках?
Ты можешь сделать лучше?
Как-то раз к рабби Менделю из Коцка пришел его ученик и начал жаловаться на несовершенство мироздания. И то ему было не так, и это не так…
Учитель внимательно выслушал своего ученика и проговорил:
– Скажи, ты можешь сделать лучше? Если можешь, то чего же ты ждешь? Принимайся за дело!
Дерево на топорище
Деревья впервые увидели железо и затрепетали в страхе за свою жизнь: «Вот придет человек, – подумали они, – наделает железных топоров и погубит нас всех».
Но железо сказало:
– Чего вы испугались? Живите в мире, не изменяйте друг другу – и я не в состоянии буду вредить вам: ибо, где возьму я тогда дерево на топорище?
Он думает
Отец Иосефа-Ицхака, рабби Шолом-Дов-Бер, молился слишком медленно. Все хасиды уже снимали тфилин, слаживали талиты, а он все еще продолжал, покачиваясь, стоять у стены. Иногда по лицу его текли слезы…
Иосеф-Ицхак все это видел и никак не мог понять, в чем дело. Как-то он спросил об этом своего дядю, и тот промолвил:
– Твой отец не может быстро произносить буквы.
Но мальчик не был удовлетворен таким ответом. Тогда он бросился к матери и, глотая слова, сообщил, что папа не успевает молиться быстро, как другие, и поэтому плачет. Может нужно взять ему учителя иврита?
– Если бы я знала человека, который мог бы его чему-то научить, – вздохнула мама. – Знаешь, лучше иди ты к бабушке. Она тебе все объяснит.
Бабушка и вправду дала понятный ответ. Она сказала:
– Твой отец – большой хасид и праведник. Прежде, чем сказать любое слово, он думает, что оно значит.
Третий министр
Однажды случилось так: царевич своим дурным поведением разгневал отца. И уж так он повёл себя неделикатно, так не по-царски, что отцу пришлось изгнать его из королевства.
Царь думал, что сын раскается, попросит прощения и вернётся обратно. А царевич просто исчез. Он не пытался искать связи с отцом. Можно было подумать, что он только и ждал – как бы сбежать из царства, как бы сбежать от дворца и от отца. Он бродил поблизости от царства, связался с компанией пьяниц, картёжников и проституток – худшим сбродом, какой только можно было найти. Он стал одним из них, но не только – постепенно он стал их вожаком.
Прошло много лет. Отец всё старел и старел и всё тревожился о благополучии своего единственного сына. Видя приближающуюся смерть, он послал одного из самых умных своих министров вернуть сына обратно.
Министр отправился в роскошной золотой карете, с множеством слуг. На некотором расстоянии от лагеря оборванцев была раскинута величественная золотая палатка. Министр послал гонца к царевичу, сам же не стал себя утруждать. Он остался вне лагеря: войти туда было ниже его достоинства. Нищий лагерь – немыслимо было войти в эту грязную дыру, в которой жил царевич и эти падшие люди. Министр пытался найти контакт с царевичем, но общение было невозможно: расстояние уж слишком велико. Так ничего у него не получилось, и он вернулся обратно.
Тогда послали другого министра, более мужественного. Он был отважен, он понял причину неудачи первого посланца: первый министр не мог общаться. И он поступил по-другому: он отправился одетый, как простолюдин, и без всяких слуг. Он просто понял – и смешался с этой компанией. Он стал у них своим. И постепенно, мало-помалу, ему самому полюбилась их свобода. Во дворце было, как в тюрьме: никакой свободы. А здесь каждый был абсолютно свободен. Никто никому не мешал, каждый был предоставлен сам себе.
Второй министр тоже не выполнил поручения: он сам больше не вернулся во дворец дать отчёт царю.
Царь очень обеспокоился. Казалось, ничего нельзя было сделать. Тогда он обратился с просьбой к третьему министру, не только мужественному, но и мудрому. Это была последняя попытка.
Третий министр подумал и согласился, но с условием: он попросил трёхмесячный отпуск, чтобы подготовиться. Только тогда, мол, не раньше, он сможет отправиться в путь. Царь спросил его:
– Скажи, к чему ты собираешься готовиться?
– К тому, чтобы помнить себя, – ответил третий министр.
И ему был дан трёхмесячный отпуск. Он отправился к Мастеру, чтобы достигнуть большей полноты сознания. Вести себя так, как первый министр, было абсолютно бессмысленно: общение было невозможно. Второй поступил лучше, но тоже потерпел неудачу: не сумел помнить себя. Поэтому он сказал Мастеру:
– Помоги мне, чтобы я мог помнить себя и помнить, что я пришёл из дворца, чтобы выполнить очень важное поручение.
Три месяца прошли в обучении. Затем третий министр отправился. Он повёл себя так же, как второй. Оделся простолюдином и отправился к ним пьяницей. Но он только сделал вид: на самом деле он не был пьяницей. И он жил со всей этой честной компанией, делая вид, что он пьяница, делая вид, что он картёжник, и даже делая вид, что влюбился в проститутку. Но всё это была видимость – на самом же деле он действовал. И постоянно, как подводное течение, он спрашивал себя: «Кто я? Зачем я пришёл сюда? Для чего?» Он наблюдал себя. Он был наблюдатель. И добился, чего хотел: он вернул царю сына.