Притчи, приносящие здоровье и счастье
Шрифт:
Чутье на богатство не подвело Асланбека и на этот раз. Когда объехал он старуху на своем великолепном арабском жеребце и приказал ей остановиться и предъявить ему, начальнику эмирской стражи, то, что она так тщательно прячет за пазухой, женщина не задрожала, как это бывало со всеми, к кому обращался Асланбек, а спокойно достала из-за пазухи и протянула ему пару сапфировых серег старинной работы. «Неплохо будет принести такие в подарок моей Динаре», – промелькнула мысль в Асланбековой голове, мысль, единственно для него в этой ситуации возможная.
– Окуда у тебя эти серьги, женщина? – обратился Асланбек к старухе, забирая у нее роскошное украшение.
– Они мои, и принадлежат мне по праву, человек, – с достоинством ответила старуха. Асланбека же в самое сердце поразило то, с какой наглостью посмела разговаривать с ним эта простолюдинка. Какое-то недоброе чувство шевельнулось в
– Или ты сейчас же докажешь свои права, или я представлю тебя на суд эмира, да продлит Аллах его годы, – Асланбек говорил так всем, кого собирался ограбить. Никто не ждал от эмира справедливого суда, но никто и не боялся угроз Асланбека, ведь если он потащит владельца приглянувшейся ценности на эмирский суд, то не видать ему этой ценности как своих ушей – она займет свое достойное место в сокровищнице эмира.
– Я не собираюсь ничего доказывать тебе, человек. Отдай мне серьги и езжай своей дорогой, пока не поздно, – старуха нисколько не боялась ни суда эмира, ни грозного Асланбека на великолепном арабском жеребце. Она спокойно протянула руку за своими серьгами.
– Поздно?! – Асланбек рассмеялся ей в лицо. – Ты смеешь угрожать мне, женщина! Если так, то сама придешь к величайшему из великих, к эмиру Бухарскому, да продлит Аллах его годы, за своими серьгами, и пусть справедливейший суд преславного эмира Бухарского, да благословенно имя его, удостоверит справедливость твоих слов. Асланбек развернул коня и поскакал к эмирскому дворцу. Он уже спешил, ведь беседа со старухой отняла у него время, а опоздать к эмиру ему и в голову не приходило, поэтому стражник не услышал, как прошептала старуха ему вслед проклятие.
Здесь я должен отвлечься от повествования о знатном, но, увы, нисколько не благородном и отнюдь не царственном Асланбеке, но, если разум ваш свободен от цепей стереотипов, не упрекнете вы меня за это отступление, ибо, как сказал поэт: «Невелик разум человека, который умеет ходить только прямо и не подбирает золота, если оно лежит немного в стороне». Отвлечься же я должен ради этой странной старухи, что не испугалась незабвенного Асланбека.
Вы заметили, что она, нисколько не смущаясь своего низкого положения, называла Асланбека «человек»? Это может показаться странным любому, кто не ведает, что на земле рядом с людьми живут многие и многие, с легкостью принимающие людской вид, не будучи людьми. Да, странная старуха не была человеком: Асланбек повстречал на узкой улице благородной и царственной Бухары гуля. Даже младенец, пищащий в своей колыбели, требуя материнскую грудь, знает, что гули могут принимать человеческий вид, причем чаще всего принимают вид старых женщин. Живут гули на кладбищах, так как питаются мертвечиной, и горе тому, кто по случайности или как-нибудь еще окажется ночью на таком кладбище! Все, что зарыто в могилу вместе с покойным, гули считают своей неотъемлемой собственностью, поэтому больше всего ненавидят они кладбищенских воров. Рассказывают даже, что к одному известному всему Востоку кладбищенскому вору ходил каждую ночь гуль… Но эту историю вы узнаете в другой раз, сейчас же позволю себе вернуть верблюда своего красноречия на прямую тропу, ведущую к оазису вашего сознания, и продолжить историю незабвенного Асланбека. Забрав серьги у гуля, Асланбек нажил себе беспощадного и жестокого врага – гули не прощают обид. И немного на всем Востоке людей, способных одолеть гулей, я, по крайней мере, знаю только двоих: славного Ходжу Насреддина и не менее славного, только, как бы это выразиться… пo-другому Багдадского вора.
Вы спросите, почему гуль, прикинувшийся бедной старухой, сам отдал серьги Асланбеку? Я отвечу вам. Гуль в образе человека и сил имеет столько же, сколько их у человека, поэтому, будучи бедной старухой, он никак не мог противостоять Асланбеку. А уж по каким делам занесло гуля в благородную и царственную Бухару, где, чтобы спокойно все управить, принял он человеческий облик, про то только гуль и знает. При дворе эмира дела поглотили начальника эмирской стражи настолько, что домой он смог вернуться только через четыре дня, и о странной старухе с ее сапфировыми серьгами все это время не вспоминал вовсе. А когда вернулся… Вряд ли возможно описать то, каким застал Асланбек дом свой, вернувшись из эмирского дворца, – лишь гениальной кисти Айвазовского по силам передать бурю, обуявшую всех чад и домочадцев его – стоны и вопли проникали даже через каменные ограды, и соседи беспокойно ворочались в своих постелях, не понимая, что нарушает их сон звездной душной ночью. Буря была вызвана горем юной Динары, прекрасной жены Асланбека. Пока Асланбек пропадал во дворце, ее сын Батыр почему-то оглох. Вы, верно, уже поняли, что это была месть гуля, у которого Асланбек забрал сапфировые серьги, но ни юная Динара, ни сам Асланбек этого не знали, правда, нет-нет да и мелькало в голове Асланбека лицо той старухи, да тут же терялось, заслоненное более важными мыслями, например болезнью сына…
В горе своем Асланбек не мог больше ходить во дворец эмира, перестал он и грабить людей – Асланбек перестал любить деньги. Он любил только своего сына, своего маленького Батыра, с ним и с юной Динарой, его матерью, проводил теперь Асланбек свое время. Кстати, сапфировые серьги Асланбек Динаре не подарил – забыл. Когда услышал он плач Динары, когда понял, что оглох его мальчик, не до серег ему стало.
Асланбек не ездил больше на своем арабском жеребце по узким улицам благородной и царственной Бухары, он ходил по ним пешком. Почему он так делал, он и сам бы не мог объяснить, просто ему казалось, что так будет правильно. И правильно будет не брать денег ни с бухарцев, ни с заезжих людей. И правильно вернуть сапфировые серьги… вот только кому? Ради здоровья сына Асланбек готов был на все, но он знать не знал, что же ему делать.
Однажды Асланбек шел по бухарской улице и увидел вдову, которую облепили трое ее детей. Вдова просила милостыню, и раньше никогда Асланбек не обратил бы на нее внимания, а сейчас… что-то творилось в его душе. Рука сама потянулась к карману, нащупала вместо кожаного кошелька сапфировые серьги… Произошло поистине чудо – Асланбек отдал нищей вдове драгоценность такой цены, что еще недавно ему и в голову не могло прийти отдать такое. Такое он мог только брать. А женщина, со всех сторон облепленная своими детьми, взяла серьги и… она ничего не сказала Асланбеку, она заплакала. Если Асланбек впервые давал такую милостыню, то она впервые такую милостыню брала. И дело не в том, что на деньги, которые бедная вдова могла выручить за сапфировые серьги, она со своими детьми могла бы долго жить безбедно, а в том, что эти серьги принадлежали ее матери.
Жители Благородной и Царственной Бухары знали, что все, в чем они хоронят своих близких, становится собственностью кладбищенских гулей, но все равно старались обряжать своих мертвых в дорогие одежды и одаривать дорогими украшениями – ведь они любили их, да и, если Аллах позволяет гулям хозяйничать на кладбище, значит, на то Его воля… И вдова не была исключением – сапфировые серьги ее отец подарил на свадьбу ее матери, и в них она похоронила мать. Вы можете представить себе чувства бедной вдовы, когда она увидела эти серьги на блюде для милостыни! Сапфировые серьги вернулись на кладбище – вдова зарыла их в материнскую могилу, – а к маленькому Батыру вернулся слух. Асланбек же с тех пор больше не брал чужого, и не потому что стал лучше, а потому что понял: никогда нельзя знать, кто на самом деле скрывается под личиной беззащитности. А может быть, он и стал лучше? В душе Асланбека сокрыто достоинство, просто, верно, очень глубоко оно сокрыто, но ведь оно есть, не правда ли? Как сказал поэт, «и в желтых песках пустыни можно найти каплю воды, и на вершинах гор под вечными снегами прячется синий цветок».
Ты любишь богатство? Знай:
Жадность – тяжелое бремя,
И тяжесть его нести
Не всякому хватит сил.
Когда-нибудь, может быть,
Тебя образумит время,
И ты убедишься сам,
Что раньше неправедно жил.
Притчи для здоровья взрослых
Мойша Хаим и демон Асмодей
Все евреи в Вильне знают Мойшу Хаима как купца честного, слово которого, как камень, крепко. И сам Мойша Хаим – мужчина крепкий и сильный, как молодой дуб в той роще, где любит собираться молодежь солнечными майскими деньками. И все евреи Вильны в том году гуляли на богатой и веселой свадьбе честного купца Мойши Хаима и красивой вдовушки Леи.
Но отнюдь не все евреи Вильны знают, что не всегда был Мойша Хаим крепким и здоровым, как молодой дуб, и богатым он тоже был не всегда. А вот что всегда было у Мойши Хаима, так это не здоровье и деньги, и не его всем евреям и гойским купцам известная честность, а любовь его к Лее. С юности заглядывался Мойша Хаим на хорошенькую Лею, да был он таким больным и бедным, что оставалось ему только мечтать о ней. А Лея и не думала о Мойше – зачем был ей нужен нищий, который с постели только и вставал, чтобы с трудом дойти до синагоги, где он служил певчим. Вот такой был Мойша больной! Лея же рано вышла замуж за Илию, что служил кассиром у богача Беньямина, а когда овдовела, ее уже поджидал Мойша Хаим, здоровый и крепкий, как молодой дуб, и богатый, само собой разумеется.