Притворщик-2, или Сага о «болванах»
Шрифт:
Максимовский Николай Ефимович, 1954 года рождения. Высокий, не слишком полный мужик. Длинный печальный нос, небольшие глубоко посаженные глаза, мясистые губы, тщательно, но безуспешно скрываемая лысина. Владелец, ого, чем он только не владеет. Из комсомольских, конечно же, работников. Дальше, как у всех: видеосалон, кооператив, банк, который во время дефолта умудрился не лопнуть. Молодец, Николай Ефимович. После событий девяносто восьмого приобрел по цене трамвайного билета парочку угольных шахт в Приуралье. С 2002 начал влезать в медийный бизнес и в 2005 влез-таки. Лоялен
Так, что дальше? Морально крайне подвижен, однолюб, в смысле горячо любит только самого себя, а остальными просто активно пользуется. С первой и единственной женой разошелся еще в девяносто третьем, оставив ей однокомнатную квартиру в Выхино и автомобиль иностранного производства марки «Мерседес» 1984 года выпуска. С тех пор наслаждается жизнью в обществе моделей, звездюлек шоу-бизнеса и актрисок из телесериалов. Орел, Николай Ефимович, ничего не скажешь. И сам бы так хотел жить, да кошельком не вышел.
Любит посещать нудистские пляжи, трясти достоинством. Кстати, о достоинстве, три года назад сделал операцию по его увеличению. Ведет относительно здоровый образ жизни: не обжирается белужьей икрой (наелся еще в девяностые), почти не употребляет спиртного, резко отрицательно относится к наркотикам.
Много лет страстно увлекается танцами, от аргентинского танго до спортивного рок-н-рола, ого! По вечерам любит посидеть в приличном ресторане с оркестром, а потом показать класс. О, как.
Серьезно относится к вопросам собственной безопасности, владеет одной из лучших в стране частной службой. При выезде за рубеж пользуется услугами бывших сотрудников Моссад. А вот это уже напрасно. Во-первых, бывших сотрудников этой организации не существует в природе, во-вторых, физическая охрана — не совсем их профиль. Если бы уважаемый Николай Ефимович не гнул пальцы, а просто взял бы и нанял для этого дела бывших сотрудников «девятки» (9-е управление КГБ СССР — правительственная охрана), толку было бы куда больше. А теперь мне будет легче сработать и намного труднее уйти потом.
И где интересно этого красавца валить? Незаметно подойти на голожопом пляже, достать… Что, спрашивается, достать и откуда? И, потом, у него теперь достоинство по колено, если что, отобьется.
В гостинице к нему тоже не подойдешь, на маршруте тем более не перехватишь. Да и не знаю я маршрута его движения. Я вообще глубоко не в курсе, зачем он через пару часов приедет в Стокгольм, что будет делать и где его искать. Хотя… Хотя, возможны варианты.
Бар в аэропорту был на удивление почти пуст, только парочка в углу и какой-то здоровенный мужик у стойки бара спиной ко мне. Я присел, выложил на столик телефон, заказал кофе и принялся ждать. Достал сигареты и тут же спрятал обратно, здесь не курили. Попробовал принесенный кофе и политкорректно
— Да.
— Посмотрите направо… — давно посмотрел. — Я здесь, — высокая женщина за стеклянной стенкой улыбнулась и помахала рукой. Я сделал то же самое — обворожительно оскалился и поднял руку.
Она вошла и остановилась возле меня. Как истый джентльмен и настоящий европеец, я вскочил на ноги и предложил даме стул.
— Кофе?
— Ну, что вы? — ее английский оставлял желать… — Здесь никто его не пьет.
— Не умеют готовить?
— Думаю, что просто не хотят.
— Вы — Рут? — высокая, широкоплечая, коротко стриженые каштановые волосы, не девушка Бонда, но и не баба Яга.
— По крайней мере, так записано в метрике, а вы — Хоэль?
— Сознаюсь.
— Признаюсь по секрету, представляла вас несколько иным.
— По пятницам я выгляжу исключительно так.
— Тогда пусть каждый день будет не четвергом.
— Настаиваю на этом.
— Уф-ф, — сказала она, облегченно. — Я, если честно, не очень сильна в английском. Вы говорите по-шведски?
— Увы, — сокрушенно покачал головой я, — вообще не знаю. Как насчет немецкого?
— Так же, как у вас со шведским, — она виновато улыбнулась. — Может, самую малость получше — как говорится, верю и сразу. — Может, попробуем испанский?
— Конечно же! — радостно вскричал я. — Простите, что не догадался сразу.
— Желаете еще чего-нибудь? — поинтересовалась она. Ее испанский был безукоризненным и вместе с тем безжизненным и фальшивым, как поддельные елочные игрушки. Немцам он всегда давался с трудом.
То, что моя новая знакомая — немка, я понял сразу. Еще один птенчик из гнезда Мильке (Эрих Мильке — директор МГБ ГДР), вернее, Вольфа (Маркус Вольф — в течение тридцати лет руководил разведслужбой Штази МГБ ГДР)… Не так уж и мало разбрелось их по свету после разгрома Штази, кое-кто теперь работает на нас. К сожалению, очень немногие.
— Просто хотел поесть, — сознался я, — но если все остальное готовят также как кофе…
— Поехали, — рассмеялась она. — Будет вам обед.
— Давно не ел такого чудесного борща, данке шен!
— Вы еще не пробовали моих котлет, — ответила она, теперь уже, на чистом русском.
— Отличное произношение. Часто практикуетесь?
— Почти ежедневно, я переводчица в шведско-российской фирме. Отличное прикрытие.
— А откуда любовь к русской кухне?
— Просто люблю готовить. Котлеты будете?
— Конечно.
Кофе мы пили в кабинете, и он не шел ни в какое сравнение с аэропортовским, в смысле, был выше всяких похвал.
— Не желаете коньяку?
— Не в день работы.
— Что вам известно о задании?
— Только объект.
— Вы его знаете? — удивилась Рут.
— Конечно, некий Максимовский, приказано уточнить у вас задачу, потом отловить его и отработать.
— О, господи! Вы собрались этого человека убрать?
— А, что еще прикажите с ним делать? — удивился я. — Изнасиловать под звуки вальса?