Притяжение
Шрифт:
— Обещаю, что все эти трудности ненадолго. У тебя обязательно будет своя галерея, и дом, лучше и больше этого, — он говорил, это глядя в мои глаза, и я видела, что его отпускало.
— Я верю тебе! Я всегда тебе, верю и верила, — ответила я, и сама поцеловала, урвав мгновение контроля, которое впрочем, тут же потеряла, под натиском его губ.
Руслан целовал всё жаднее и жаднее, и пространство его машины становились теснее. Его руки уже без зазрения совести сжимали мою грудь, пробираясь пальцами под тонкую кофту и жёсткие чашки бюстгальтера. А я и не возражала. Я просто и не думала не о чём, поглощенная всеми этими эмоциями. Меня всегда подкупала та жадность,
Нас отвлекает мой телефон. Мелодия потихоньку вползает в шорохи, стоны, и низкое хрипение, и я понимаю, что это мелодия стоит у меня на маму.
— Нужно ответить, Руслан, это мама, — пытаюсь выбраться из его рук, и сама же подаюсь вперёд, чтобы снова начать целовать его губы.
Телефон замолкает, а мы продолжаем целоваться, и руки мужа уже задирают мою юбку.
— Ты же понимаешь, что здесь без вариантов, — тихо смеюсь я, понимаю, что даже если бы и пошла, на то чтобы заняться сексом в машине, перед нашим домом, моё положение, всё равно не позволит этого сделать.
— Когда ты рядом, царица, я ничего не понимаю, и не о чем не думаю, — хрипит Руслан, вымученно зарываясь лицом на моей груди, и гладит мои бёдра.
А я плавлюсь, потому что, только он может вот так не затейливо и грубо говорить прекрасные вещи.
— Пообещай мне, что будешь со мной более открытым, — глажу его голову.
— Буду прилагать все усилия, — в своей манере отвечает Руслан и отстраняется.
— Ты можешь мне доверять, — напоминаю ему.
— Я доверяю, тебе Вика, в этом ты не должна ни капли сомневаться, — отрезает он.
— Порой мне кажется…
— Нет, — крутит он головой, — только тебе.
— Хорошо, — я верю, просто не могу не верить.
14
Руслан смотрел в не зашторенное тёмное окно, машинально поглаживая круглое плечико царицы, примостившейся рядом. Она давно спала, сладко посапывая у него на груди, а он всё смотрел и смотрел в тёмное окно, прислушиваясь к ночным звукам квартиры, и ловя редкие полоски света, на стекле, от проезжающих машин.
В последнее время он почти не спал. Видимо, сказались-таки на его железном характере, все те перипетии, что выпали на их долю. Потеря бизнеса, потеря имущества, переезд в эту квартиру, которая принадлежала царице. Временная нетрудоспособность, и неприкаянность. Словно ты собирался совершить забег на длительную дистанция, а она оказалась от силы всего четыреста метров, вместо положенных трёх километров. И силы остались, и мышцы горят от молочной кислоты, и стратегия в голове полностью сложенная, только притворить в жизнь, а самой дистанции уже нет. Как в навигаторе. Смена маршрута.
Руслан ещё потрепыхался для приличия, чисто чтобы себе не стыдно было в глаза смотреть и понимать, что он сделал всё возможное. Подключил старые связи, попросил о помощи нужных людей. Спасти его бизнес никто бы не смог, да он и не просил об этом. Ему было интересно, кто за этим стоит, и вот с этим ему согласны были помочь.
С охотностью, и даже некой радостью, ему предложили и работу, вот только, теперь это ему не подходило. Теперь он должен заботиться не только о количестве денег, но, и об их качестве. У него теперь была семья, и пускаться, в мягко говоря, сомнительные авантюры, он не мог. И надо отдать должное, его бывшему финдиру, Дану Амировичу, не все его активы пострадали, были и срытые счета, умён парень не по годам. Эта была некая финансовая подушка, на какой-нибудь незапланированный пиздец. Который собственно и произошёл.
Хватило
Антону, он выплатил почти половину своих сбережений, и отправил в свободное плавание, благословив женитьбу на Лизе. Бывший начбез, сперва сопротивлялся, но Руслан без обиняков разъяснил тому, что любовь любовью, но мужик в тридцать с голым задом не нужен не одной бабе. В общем, Антон успокоился, тем более что Лиза приняла его предложение, и они вместе укатили в Питер, к её родителям.
Рядом пошевелилась царица, толкнув его большим животиком, и застонала. Она тоже в последнее время плохо спала. Жаловалась, что болит спина, и она не может найти удобное положение. Но сейчас всё ограничилось стоном, и её дыхание вновь выровнялось. Руслан снова погладил её по оголенному плечу и аккуратно высвободил свою руку, тихо встал.
Заглянул в комнату к Тимуру.
Детский ночник бросал на стены и потолок очертания звёзд. В тишине тихо сопел, развалившийся в кроватке сын.
Руслан склонился над ним. Он был такой хрупкий и маленький. Эта умильная мордашка, во сне приобретала вообще запредельные значения сладости. Сын лежал на спине, раскинув ручки и ножки, доверчиво открывая животик, и Руслан не преминул погладить его. Провёл пальцем вдоль ладошки, и тут же она схлопнулась, ухватили его крепко, повинуясь инстинкту, а пухлые губки причмокнули.
Руслан смотрел на своего маленького сына, и думал, что он должен быть счастлив. Потому что все, что ему нужно рядом. Его царица, его сын. У них есть крыша над головой, есть пропитание. Да много что есть у них, не у всех за всю жизнь, бывает столько. Ему вот так повезло, что он нашёл её, приобрёл больше, чем мечтал, чем когда-то мог помыслить. И самое поганое, что ему этого было мало. Его непрестанно ковыряло и беспокоило то, что он потерял. Конечно бизнес, несравнимы с его семьёй, но всё же это не давало ему покоя. Натура его не давала ему покоя. Его упрямый характер. Всё его нутро требовало наказать виновного. И он знал, что придёт к этому. Ждать он умел, сохранять спокойствие, хоть пусть и ценой бессонных ночей, тоже умел. И в этом ожидание, месть обидчику только крепла.
* * *
— Ты опять не спишь? — в кухню вошла царица, как раз, когда он докуривал сигарету, распахнув форточку в холодное раннее утро.
Она неуклюже вплыла в кухню. На ней была надета тонкая хлопковая сорочка. Из-за большого живота она была короче, чем есть на самом деле, и открывала её стройные бёдра. А потяжелевшая грудь, так и валилась из декольте. Не сорочка, а разврат. И царица, не смотря на то, что поправилась, за эту беременность, была заспанной, помятой, и всё равно была словно чистый секс, с этими новыми, своими формами. Руслан никогда не замечал за собой тягу к пышнотелым женщинам, но сейчас, глядя на свою глубоко беременную жену, он испытывал одно из самых сильных влечений.
Даже в первую беременность, когда царица сама была не прочь трахаться хоть целыми днями напролёт, и ему приходилось сдерживать её, даже тогда было не так, как сейчас, когда она стояла перед ним, заспанная, мягкая, плавная.
Сейчас у них не было такого азарта. Вика стала спокойной, умиротворённой, ей хотелось тепла и нежности, и их, теперь нечастый секс, больше напоминал прелюдию к оному. Она стала сонной, и часто уставала, а он был занят тем, что разгребал последствия пиздеца, и в принципе не возражал. Но вот сейчас, когда зимнее утро свело их на кухне, Руслан вдруг понял, что многое терял всё это время.