Притяжение

Ann Lee

— Но неужели ты не так любишь папу? — восклицаю я.

Мама замирает и поворачивается ко мне.

— Так, — говорит в ответ, и я вижу в её глазах, затаённую печаль, — и по сей день боюсь его потерять.

И я вспоминаю, тот всепоглощающий ужас, когда смотрела на Руслана, лежавшего на асфальте, и не понимала, дышит он или нет. И потом, пока Антон вёз нас вслед за скорой. Что я только не пообещала господу богу, взамен на его жизнь и здоровье. Я до одури боялась его потерять. Я каждый день сидела у его кровати, и плакала и звала его, верила, что мой голос его пробудит,

и каждый прошедший день без результата приносил столько боли. Мне не нужна была жизнь без него. И я эгоистично не думала даже о своих детях. Это я признаю только сейчас, после слов мамы.

— И что же, мама? Что теперь? Не жить? — вырывается из меня.

— Просто иногда, Вика, хорошо, лучше, чем замечательно, — отвечает она.

Из кухни, я возвращаюсь подавленная, и на подходе, к гостиной застаю папин вопрос адресованный Руслану.

— Почему не женитесь, Руслан? Уже и ребёнок будет скоро.

Руслан не успевает ответить, потому что мы с мамой заходим в гостиную, и мама водружает блюдо с пловом на середину стола. Мы усаживаемся, и тогда видимо Руслан считает подходящим ответить.

— Я сделал Вике предложение, дальше дело за ней. Готов отвезти в ЗАГС, хоть завтра.

И все смотрят на меня.

— Да, это так, — сглатываю я, под прицелом трёх пар глаз, — вот только сейчас не особо подходящее время. Я бы хотела на собственной свадьбе, не быть раздутой как шар.

— Вика, ну какая свадьба! — всплеснула мама руками, будто я сказала что-то выходящее за рамки.

— Обыкновенная, — разозлилась я. — Я не претендую на фату и белое платье, но хотя бы элегантный костюм и отсутствие отдышки могу себе позволить.

Мама поджимает губы.

— Не злись, дорогая, — мягко упрекает меня отец, — тебе не стоит волноваться. Я уверен, что вы сделайте так, как посчитаете нужным.

— Вот именно, — не унимаюсь я, — если захочу, мам, то надену и фату и платье, и закачу трёхдневный праздник, потому что мне нечего стесняться!

— Вика! — восклицает мама, пытаясь меня остановить.

— Что?! Что Вика? — завожусь я не на шутку. — Простите, что разочаровала вас! — вырывается из меня. — Что не оказалась той, какой вы хотите меня видеть. Не осталась с идеальным Виком! Разрушила семью! Так же вы обо мне думаете!

— Виктория! — это уже папа, говорит строже, только я уже взвинчена до предела. Я итак волновалась, переживала, а мамины слова, словно подстегнули меня, ударили в самое больное место.

— Вы же мои родители! — вырывается из меня. — Вы же должны быть счастливы за меня, ведь я же счастлива! Почему же у вас такие скорбные лица, словно я украла что-то, или совершила преступление…

Я осекаюсь, потому что мне на плечо ложиться тяжелая и горячая ладонь. Я поворачиваюсь к Руслану. Он смотрит спокойно, словно старается впитать в себя весь тот раздрай, что твориться у меня сейчас в душе.

— Тебе нужно успокоиться, — говорит он.

И я, не совладав с эмоциями, всхлипываю и прикрываю глаза. Дыхание моё сбивается, а давление ладони нарастает.

— Простите, — сбивчиво шепчу я, и неуклюже выбираюсь из-за стола, спешу в ванную.

Все мои страхи

оправдываются. Всё чего я так опасалась. Непонимание и неодобрение родителей, режет больнее, чем я могла себе представить. Да они стараются, они делают над собой усилие, но мне не надо этой фальши, не надо натянутости. Я хочу, чтобы они приняли мой выбор. Именно сейчас хочу, чтобы они поняли меня.

Я стою в тёмной ванной, и, сжав края раковины, отчаянно пытаюсь совладать со всем этим ураганом эмоций. И не могу. До сих пор в ушах мамино пренебрежительное «Вика, ну какая свадьба!», как будто я прокажённая теперь, не достойная публичности. Словно мои отношения с Русланом, это преступление, которое надо тщательно скрывать.

Загорается свет, и на пороге появляется Руслан. Он смотрит на меня, оценивая видимо всё степень моей тихой истерики.

— Ты переигрываешь, царица, — говорит он.

— Что? — у меня лезут глаза на лоб, от этого замечания.

— Заканчивай, Вика, — говорит он спокойно.

— Заканчивать? — повторяю за ним, не понимая его.

— Да, заканчивай рефлектировать, заканчивай искать одобрения там, где его никогда не будет, заканчивай истерить без повода. Тебе так нужен похвальный отзыв, чтобы быть со мной? — он говорит твёрдо и громко, не стремясь скрыт своё мнение.

— Руслан, но это же мои родители!

— И что? Они тоже люди, имеют право на своё мнение. Я не нравлюсь им, и мне глубоко всё равно! Главное что я нравлюсь тебе, или что царица, это очередной способ сдать назад? — и я вижу, как темнеют его глаза. И черты лица заостряются. Он снова вспоминает про Вика, и про наш поцелуй, хотя я думала, что эта тема уже неактуальна.

У каждого из нас свои комплексы, даже у падших ангелов.

Моя истерика трансформируется в раздражение и ярость.

— Сдать назад? — повторяю за ним, и голос мой теперь дрожит от гнева. — А ты отпустишь, стало быть? После всего, отпустишь?

— А дело не во мне! В себе я уверен! А вот ты постоянно цепляешься за прошлое!

— Да потому что в отличие от тебя оно у меня есть! — вырывается из меня. — Есть родители. Есть бывший муж. Есть дочь. Как я могу этим поступиться?

Всё это говорю, и тут же жалею, вижу отблеск боли в его глазах, который тут же скрывается, за сталью взгляда. Я не это хотела сказать, и мой гнев совсем не для него. Ведь я совсем недавно, была готова защищать его даже от своих родителей, а сейчас сбросила на него весь негатив.

— Я все про себя знаю, царица, — говорит Руслан, так же твёрдо смотрит на меня, — а ты, по-моему, поздновато поняла, кто я.

— Прости, прости, — я бросаюсь к нему, и вцепляюсь пальцами в рубашку, словно он сбежит, — это всё не для тебя Руслан. Я не хотела говорить, то, что сказала.

Я поднимаю руки выше, и сжимаю его шею, тяну на себя. Он неохотно склоняется, и я целую его безучастные губы, потом принимаюсь за щёки, глаза.

— Прости, пожалуйста, — снова повторяю я как мантру, потому что чувствую, как меня разъедает вина, при виде его равнодушного лица, и холодного взгляда. — Руслан, я просто на взводе, и я так не думаю, правда…