Притяжение
Шрифт:
Когда Карина доела, и они вместе вышли на улицу, Амир разбил еще несколько чурок и, умывшись под допотопным, еще чугунном, кране, в котором вода наверняка была ледяной, пошел за лошадью. Соня впервые увидела это животное так близко и пришла в полный восторг. От её как будто бархатных умных глаз, от мягких губ, осторожно взявших из ее рук морковку, которую ей предусмотрительно выдал Амир. Соня погладила Звездочку по мощной шее и вдруг поймала изучающий взгляд хозяина.
– Нравится?
– Очень!
– Ты ей тоже понравилась. – заверил он, купая в золоте своих глаз. – Подойди! Я уже подтянул подпругу. Становись сюда… - Соня послушно подошла к левому плечу
– Правой рукой перекидывая через голову повод… - она с трудом делала то, что Амир говорил. Он стоял к ней так близко, что Соня ощущала жар его тела, а потому никак не могла сосредоточиться. – Положи на него левую руку, а правой обхватывай стремя! Отлично… - ухо опалило дыхание мужчины, телом прошла дрожь. – Теперь поворачивай стремя к себе и вставляй в него левую ступню. Сейчас тебе нужно действовать быстро, потому что если лошадь дернется, тебе придется скакать за ней на одной ноге! – предостерег Амир и подошел еще на шаг, так, что пахом прижался к Сониной попке, давая той почувствовать его возбуждение. Задрожав, девушка поспешила выполнить указание, и каким-то чудом оказалась в седле! – Отлично… Чтобы начать движение, резко сожми бока коленями… - Соня опустила веки. Его голос стал чувственным и тягучим. Он как мед обволакивал её тело, и даже будучи неискушенной, она прекрасно понимала, что тогда происходило нечто большее, чем банальный урок верховой езды. – Хорошо… Хорошая девочка. Теперь почувствуй животное. Стань его частью. Двигайся в седле в такт… Плавно приподнимайся и опускайся… Вот так... Вот так! Это красиво…
Кого он хвалил? Ее? Лошадь? София не знала. Завороженная, зачарованная его магией, она подчинялась беспрекословно. Амир был единственным мужчиной, который мог пробудить в ней неведомую раньше пугающую жажду, лишь только изменив тембр голоса. Единственным, рядом с кем ее сердце набирало разбег, а все внутри звенело от счастья. Единственным, с кем бы ей хотелось упасть с головой в безумие, отдаться ему, чтобы узнать, как это будет…Низ живота наполнила непривычная тяжесть. Заветное местечко между ног сладко ныло, и она ерзала в седле в попытке найти облегчение, даже не замечая, как жадно за ней наблюдает Каримов. Она была такой неискушённой, но такой невозможно чувственной. Он начал эту игру, не представляя даже, как она сама его заведет. Амир предвкушал, как подомнет Соню под себя, как проникнет в нее. Первым. Впервые… Он представлял, что почувствует: тесный до боли жар, шелк волос, намотанных на кулак, вкус ее тихих стонов.
– Папа! Ну, сколько можно?! Я тоже хочу кататься! – через окутавший ее туман до Сони донесся тоненький голос подопечной. Сколько она так кружила по двору? Минуты? Вечность? В такие моменты по-настоящему понимаешь, что время действительно относительно.
– Да… Да, конечно. Извини, солнышко, я задумалась. Сейчас, и правда, твоя очередь.
– Я помогу тебе спешиться…
Он и помог. Просто взял ее двумя руками и, сняв с лошади, медленно опустил на землю.
– Понравилось? – выгнул бровь, но из рук так и не выпустил.
– Да.
– Вот и прекрасно. Карина… Иди ко мне. Как ты справедливо заметила, сейчас твоя очередь.
Довольная девочка шмыгнула прямо в руки отца и ловко, как обезьянка, перетекла из них в седло.
– Ты уже знаешь, как будет «лошадь» на английском? – поинтересовался у дочки Амир, бросая на Соню долгий взгляд из-под ресниц.
– Да! Horse! Меня Соня еще вчера научила! Она говорит, что я споси… спасо… как это, Соня? – болтала девочка, подпрыгивая в седле.
– Я отмечаю твою способность к изучению языков. Ты очень талантливая девочка.
– Во, че, па! – задрав нос, воскликнула малышка.
Амир рассмеялся, откинув голову:
– Думаю, из тебя выйдет гораздо больший толк, если ты будешь скромнее. Мне кажется, это даже твоя обожаемая няня подтвердит, – опалил Соню взглядом Амир. – Что? Разве нет? – выгнул бровь, удивленный её молчанием.
– Бен Джонс говорил, что ничто так не способствую развитию скромности, как осознание собственной значимости. К тому же, бытует мнение, будто скромность украшает человека только в случае, если у него нет других украшений. Так что в данном случае я скорее на стороне Карины, – огорошила Соня хозяина, и даже этого не осознав, пошла в дом.
Глава 16
Своей отповедью касательно сомнительности такой бесспорной вроде бы добродетели, как скромность, Соня впервые заставила его посмотреть на себя не то чтобы как на равную, но… с уважением. Да. Амир понял, что за её с виду тихим покладистым характером скрывается стержень. Но даже тогда он не понимал, какой…
А теперь знал. Глеб навел справки. В том мире, в котором ей приходилось существовать и миллиметр за миллиметром отвоевывать себе место под солнцем, другая бы просто не выжила. А она… не сдалась, не сломалась, и не прогнулась даже. Несла свою светлую голову высокоподнятой и никак не комментировала нападки коллег, которые подчас позволяли себе совершенно недопустимое. Лишь в одном интервью, на просьбу прокомментировать не слишком лестные слова своего оппонента в адрес ее, в общем-то, уже всеми признанного гения, Соня ответила словами Гёте: «Величия злодей достичь не может». Амир тихо рассмеялся. Только его женщина короткой емкой фразой могла скромненько согласиться с высокой оценкой собственной гениальности и поставить на место хейтеров намеком на то, что они, конечно, и дальше могут выпрыгивать из трусов, но им, один черт, ничего не обломится.
– Почему ты трясешься? – послышался сонный голос.
– Извини, я смеюсь…
Соня завозилась, нащупала на тумбочке свой телефон и, посмотрев на часы, отбросила тот в сторону.
– По какому поводу? – зевнула она, снова закрывая глаза в очевидном намерении продолжить свой сон.
– Вспоминаю твое интервью.
– Ты смотрел мои интервью? Это какое же?
– Да, наверное, все. Я теперь всё о тебе знаю, – сыто потянулся Амир и, коротко поцеловав Соню в губы, выбрался из кровати. Отжался, поработал с гантелями. Он так частенько делал, когда времени не было на то, чтобы спуститься в спортзал. Закончил упражнения и наткнулся на ее пристальный, изучающий взгляд. Вопросительно вскинул бровь.
– Ты рисуешься, Каримов?
– Вот еще. Ума не приложу, зачем мне это надо.
– И правда, – смутилась Соня. Он мог поклясться, что почувствовал это ее смущение. И неуверенность, и…
– Сонь…
– Ммм? – пробормотала она, и себе выбираясь из кровати.
Он хотел ей сказать, что рисовался. Еще как рисовался, но это было так глупо! Ему ведь не восемнадцать! Он взрослый, состоявшийся, неподъемно богатый мужик. Стоит щелкнуть пальцами – любая у его ног. Любая… А с Соней… он ничего не знал наверняка. Он не был уверен даже, что его ужимки зачтутся в плюс.
– Да так… Не бери в голову. Я в душ, и за Кариной. Тебе что-нибудь надо привезти?
– Мои вещи… Но это, наверное, потом, вместе съездим.
– Ага. Может быть, завтра.
Амир одевался, когда у Софии зазвонил телефон. Он прислушался. Голос его женщины доносился из спальни еле слышно, и Каримов, беззвучно ступая, подошел чуть ближе.
– Привет, – говорила она на отличном английском.
– Да-да, я знаю, что волновался. Извини. Я в суматохе забыла зарядить телефон.