Притяжение
Шрифт:
– И ничего не странно! – наигранно возмутилась Соня, - Амир Ша…
– Сонь, я же… все понимаю. У вас… у вас любовь, да?
– Нет! Я… мы же не виделись сколько, Карина… Ну, какая любовь?
– Настоящая. Настоящая у вас любовь…
Соня закусила губу, не отрывая взгляда от темных отцовских глаз девочки. Это было больно. И сладко. И… сбивающе с толку.
– Ну, кто хотел есть?
– бодро спросил вернувшийся с подносом Амир.
– Я не очень-то и хотела, –
– Тебе нужно хорошо питаться… - нахмурился Каримов, но Соня покачала головой, взглядом давая понять, что Карина просто устала и ей сейчас лучше отдохнуть.
– Я тебе составлю компанию, - тихонько прошептала она, чуть подвигаясь, освобождая место для переполненного подноса. Карина уже клевала носом, а потом встрепенулась, распахнула ввалившиеся глаза:
– Ты же не уйдешь?
– Нет… - через силу выдавила Соня, - пока не уйду.Карина довольно вздохнула и со спокойной душой уснула. Нежно, едва касаясь, Соня провела по ее голове, чуть наклонилась и поцеловала в щеку. А потом подняла взгляд… и как провалилась с ним в одно на двоих прошлое. В тот далекий вечер, когда они остановились на хуторе, тоже так было. Она уложила Карину в постель, дождалась, когда та уснет покрепче, поправила на ней одеяло и, улыбаясь, прижалась носом к совсем не по-детски густым темным волосенкам. Втянула их сладкий аромат, смешанный с ароматом её отца. Прижалась губами. А когда выпрямилась – увидела Амира в дверях…
Он поманил ее пальцем.
Она могла не пойти за ним, но пошла. На трясущихся ногах. Понимая и предвкушая, что дальше будет… И в то же время совершенно не представляя, чем это все для нее обернется.
Вышла из комнаты. Прислонилась в стене. Всем телом дрожа в каком-то благоговении…
– Тебе холодно? – спросил он шепотом, прижимая её телом к стене.
– Нет… - всхлипнула Соня, - я просто ужасно боюсь.
– Меня?
– Того, что будет…
– Удовольствия не надо бояться.
Медленно-медленно, по миллиметру, он приблизился к её губам ртом. Скользнул языком к уху и вниз… по шее, по аккуратным ключицам к ямке под горлом. Соня задрожала еще сильнее. Она не могла совладать с этой дрожью, всем тем, что пробуждалось в ее сознании, теле, душе! Соня могла лишь бестолково цепляться за его футболку и что-то бессвязно шептать. А он не давал ей спуску. Мягко и настойчиво заманивая в прочные сети желания. Опускаясь губами все ниже и ниже… К до боли напряженной груди, согревая соски жаром своего дыхания, покусывая их и посасывая, прямо через футболку. Тяжело дыша, Соня запрокинула голову, вжалась затылком в стену, понимая, что большего просто не вытерпит. И он, будто почувствовав это, стремительно изменил их положение, усадив её на старый деревянный комод. Раздвинул ее длинные ноги и потерся пахом там, где все сладко сжималось в ожидании ласки. Заворчал на своем языке. Чуть потянул на себя, еще сильнее раскрывая. И, опустившись на колени, накрыл ее влажную плоть ртом.
София даже не пыталась протестовать. Она тихонько поскуливала и ерзала, ощущая что-то страшное и необратимое. К ласкам языка добавились пальцы, они растягивали ее и готовили для полноценного вторжения. Медленно, но настойчиво и неумолимо. Его губы там, его пальцы… это не могло продолжаться долго. Она разлетелась на миллион звенящих осколков. От нее прежней ничего не осталось.
Глав а 18
Он тоже помнил ту ночь. Помнил, отчетливо, в мельчайших деталях. Её тихие беззащитные слезы удовольствия, ее нежный запах, ее вкус на губах. Дрожь, которая зарождалась в животе и скользила вниз по ногам, заставляя сокращаться мышцы. У Амира было много женщин. Но никогда, ни до, ни после он не испытывал такого дикого первобытного чувственного восторга. Соня была такой откровенной в своей страсти, такой честной. Ничего показного или наигранного. Горячая, смущенная, одуряюще вкусная. Она взорвалась у него на языке, током пронеслась по вкусовым рецепторам к самому центру удовольствия, вызывая мгновенное привыкание. Это невозможно было объяснить. Ни тогда, ни сейчас. Это просто… было! Было чем-то большим, нежели все остальное.
Удивленный силой собственных чувств, Амир встал с коленей, чтобы продолжить вечер и… недоверчиво хохотнул. Соня спала. Действительно спала! Привалившись к стене, сидя на древнем комоде. Темная голова чуть склонилась к плечу, слегка влажные ресницы-стрелочки лежали на безупречно гладких щеках. Футболка сбилась и обтянула ее маленькую, но безупречную грудь.
В паху тянуло от острого сокрушительного желания. Напряженная до боли головка мучительно сладко пульсировала. Другой бы он не позволил так себя продинамить. Хотя бы потому, что его удовольствие было первоочередным. Но с Соней… С Соней все было совершенно иначе. Он осторожно подхватил ее на руки и отнес в собственную спальню. А потом едва ли не до утра с интересом ее разглядывал. Сам себе удивляясь.
Она не проснулась ни в семь, ни в восемь, ни в девять утра. Даже когда Карина вскочила, Соня продолжала спать глубоким здоровым сном.
– Папочка, ну, давай разбудим Соню! Я хочу оладушков!
– Нет, малая, давай сегодня мы ограничимся сухим завтраком. С вкусным молоком, которым с нами поделилась Зорька.
– Но я хочу оладушков! – стояла на своем Карина.
– А как же Зорька? Она обидится, если нам не пригодится ее молоко.
Карина все же съела предложенные отцом кукурузные шарики с молоком, но настроение у крохи от этого не улучшилось. Она бродила следом за ним все утро и требовала разбудить няню. За каких-то пару месяцев Соне удалось не только найти подход к его дочери, но и влюбить ту в себя.
Соня проснулась ближе к обеду. Вышла на крыльцо, смущенно отводя взгляд. Ему нравились ее кротость, ее смущение. Это было правильно. Так, как должно. Он кайфовал, наблюдая, как легкий румянец опускается вниз по ее щекам, шее и прячется в скромном вырезе тонкого свитерка.
И опять они катались на лошади, а потом отправились бродить по весеннему одуряюще пахнущему лесу. Карина была в полном восторге. Она с удовольствием повторяла незнакомые для себя слова – Соня настойчиво продолжала учить ее языкам, и просто весело болтала, не закрывая рта. Вот… вот каким должно было быть детство его ребенка. Безоблачным и счастливым. Таким, каким его сделала Соня.
– О боже… О боже мой, Карина… Ты только посмотри, какая красота!
Соня смотрела поочередно то на воспитанницу, то на огромную, поросшую дикими фиалками поляну. А он… он, заражаясь каким-то странным бесшабашным восторгом, смотрел на неё. И она почувствовала его взгляд. Оглянулась. Амир хотел бросить Соню на эти цветы, сминая их... Стянуть с нее дурацкие спортивные штаны и ворваться в неё, заявляя свои права. Он даже протянул руку, но, вовремя вспомнив о дочке, замер.