Приватный танец
Шрифт:
— Мурад, можно не говорить мне такие вещи?
— Это какие такие? — он смеется, валит меня на сено, ложится сверху, я кричу и толкаю ладонями в грудь. Он впивается в мои губы, заставляя замолчать, хватает меня за руки, сводит их вместе и поднимает их за мою голову. Наглый язык врывается в мой рот, находит язык, засасывает. Я кусаю за нижнюю губу, на что он громко стонет, но не от боли, а от удовольствия. Внизу живота что-то каменное впивается в мое бедро, я паникую, когда Мурад двигает своим членом, мамочки, я произнесла это слово. Ужас сковывает все тело. Я начинаю вырываться, дергаться
— Сопротивляйся, меня это, пиздец как заводит, — говорит этот ненормальный, целуя мои щеки, спускаясь к шеи, оставляя влажные следы. Одной рукой он держит мои руки, очень сильно и крепко, сколько попыток не предпринимаю, ничего не добиваюсь, кроме его смешка, и довольного стона.
— Что ты собираешься делать? — слезы наворачиваются на глаза когда он свободной рукой гладит мое бедро, поднимает платье, коленом разводит мои ноги и располагается между моих разведенных ног.
— Я хочу любить тебя..
— Что это значит? — слезы катятся по щекам.
— Обещаю не делать тебе больно, — под лунным светом я прекрасно вижу его довольное лицо. Глаза сверкают не естественным светом. Я боюсь его.
Паника окутывает меня с ног до головы, когда я слышу как он расстегивает ремень, щелкает вниз молнию своих джинсов.
— Мурад… Мурад …пожалуйста, что ты собираешься делать?
— Я собираюсь любить тебя, — он спускает вниз свои брюки вместе с боксерами, освобождая из плена свой огромный ч… Я отвожу глаза в сторону, жутко краснею и кричу. Сколько есть сил кричу.
— Помогите! Кто-нибудь, пожалуйста!
Раньше, когда я читала какую-нибудь статью об изнасиловании, я всегда злилась. Как один парень может износиловать одну девушку?
— Я бы так врезала ему по яйцами, что он сразу бы сдох у моих ног! — уверенно говорила Я. Печально и очень горько, что я так думала.
Вот Мурад стоит у моих разведенных ног, полуголый и делает все одной рукой, другой он держит мои руки, и я ничего не могу делать, кроме как кричать.
— Асият, — просит, точнее требует возбужденным голосом, — не кричи милая, я обещаю, будет не больно, — он хватает мое платье от груди и тянет его вниз, полностью разрывая его, кидает куда-то в сторону. Я остаюсь лежать под ним в одном белье. От стыда закрываю глаза, плачу и продолжаю кричать. Голос уже срывается, от того насколько громко я кричала, что теперь вряд ли меня кто-то услышит, — я все лето мечтал об этом, понимаешь? Знаешь сколько я дрочил на твое фото? Ааа?? Засела мне в голову, как ведьма, сучка маленькая, — с этими словами он спускает мой бюстгальтер, освобождая грудь преподает к моему соску.
— Мурад, умоляю, давай вернемся, я забуду, никому ничего не скажу, пожалуйста.
— Где ты слышала, чтобы слово “пожалуйста” срабатывало? Аа? — он стонет от удовольствия, обводит языком мой сосок и опять засасывает его, не забывая о втором, с ним он делает тоже самое. Я все это время дергаюсь и кричу, но голос уже совсем слабый, я кашляю, так как очень сухо во рту.
— Пожалуйста, Мурад.
— Я все лето, точнее весь август смотрел на тебя и мечтал сорвать с тебя эти лохмотья, посмотреть, что там снизу? Я мечтал, грезил о тебе. Еще и этот платок, — он его тоже срывает с меня, распуская
— Ты не сделаешь со мной ничего? Правда?
— Ничего плохого, правда. Обещаю тебе понравится, — он трется своим членом о мою промежность и стонет. Впивается в мои губы, толкается языком, не забывая кусать и облизывать мои губы. Одним движением он срывает с меня трусики, я кричу ему в губы, а он нагло и уверенно спускает руку вниз, трогает меня “там”, нежно гладит меня “там”, потом чуть входит, срывая с моих губ громкий крик со стоном.
— А ты мокренькая, — довольно улыбается, — тшш мелкая, расслабся, раздвинь ножки, — он отрывается от моих губ, и я кричу что есть силы.
— Помогите! Кто-нибудь пожалуйста! Помогите!
Мурад опять припадает к моим губам, заставляя замолчать.
— Замолчи! — кусает губы так, что я чувствую привкус металла во рту. Слез уже нету, я не могу плакать, лишь послушно открываю рот, чтобы он не кусал и не делал мне больно, не подозревая, какая боль ждет меня позже.
— Что тут происходит? — перед нами возвышается мужское тело. Я радуюсь, сильней дергаюсь, Мурад отпускает мои руки, смотрит на подоспевшего Алика, нашего обшего друга. Который тоже с города, приехал на лето домой.
— Не видишь, черт бы тебя побрал! — недовольно кричит Мурад, — какого хуя ты сюда приперся?
— Алик, — говорю молящим голосом, — забери меня..
— А какого черта, ты не можешь ей рот закрыть? — спрашивает Алик и спускается к нам, — какого черта, ты такую птичку хочешь отыметь один? — ухмыляется, я набираю в легкие больше воздуха и кричу что есть силы. Просто кричу. И тогда Алик перехватывает мои руки, которыми я калачу Мурада, устраивается у моего изголовья. Мурад никак не реагирует на мои удары, твердо лежит на мне сверху, продолжая тереться о мою промежность членом.
Алик преподает к моим губам жестким поцелуем. Если я поцелуями Мурада не брезговала, а терпела, то от влажных губ Алика меня просто воротит. К горлу внезапно подступает приступ тошноты, Алик отступает, но всего лишь на миг.
— Давай уже всунь ей, пока я держу ее руки и губы! — требует Алик.
Через мгновенье я чувствую резкую, режущую, адскую боль в промежности.
Мурад спускается к моей груди, зверски их терзает и начинает двигатся.
— Мамочки! — кричу, когда Алик оставляет мои губы в покое, — что ты делаешь, Мурад!?
— Люблю тебя, очень, — говорит Мурад не останавливаясь толкается все глубже и чаще.
— Ненавижу тебя! — единственное, что удается сказать, прежде чем Алик впивается в мои губы.
Это так ужасно больно, то что делает со мной Мурад. Меня как-будто разрезали пополам. И я сейчас не о физической боли. До меня постепенно доходит происходящее. Руки болят, от того насколько жестко их зажимает Алик. Искусанные губы кровоточат и болят, глаза режут, я теряю счет времени, перед глазами расстилается туман, в глазах будто пелена. В промежности адски горит, жжет, и разрывается с каждым движением Мурада.