Приватный танец

Eiya Ell

Он же в свою очередь удовлетворенно кричит, стонет, не сдерживается, когда входит глубоко, сильней жмет мои ягодицы, оставляя следы, я уверена, что останутся синяки. Он рычит как зверь, посасывая и кусая мои соски. Тянет их, всасывает и кусает.

Мне не хватает воздуха. То что делают эти двое со мной, мне не снилось даже в кошмарных снах. Да я даже думать не смела, у меня никогда подобных мыслей не было. А тут… Мурад не стесняясь присутствия другого человека, насилует меня, громко стонет, поднимает мои ноги, ставит к себе на плечи, еще глубже входит. Из-за Алика,

терзающего мои губы, я не вижу лица Мурада, лишь слышу громкое рычание. Он делает несколько глубоких толчков, кричит, громко стонет, кусает мою грудь, не отпускает, когда дрожит и изливается в меня, падает своим тяжелым телом на меня.

Алик отпускает мои руки и губы. Я наконец дышу. Правда ничего не вижу, в глазах пелена, только мрак и пустота. Я как пластилин развалилась под тяжелым телом, и мне сейчас даже не стыдно, что два человека видят мое голое тело.

— Детка! Ты супер девочка моя, такая узкая! — говорит сорванным голосом Мурад.

Я закрываю глаза, вижу лишь темноту.

— Отойди! — требует Алик, — теперь моя очередь! Я пока смотрел на вас, чуть не кончил!

Мурад поднимается с меня, я слышу звук расстегивающегося ремня. Ужасаюсь. Открываю глаза, прикрываю груди, но слово выговорить не могу, лишь смотрю на удовлетворенного Мурада умоляющими глазами. Он молча кивает, встает с меня, прикрывая меня остатком платья, заправляет свое достоинство в джинсы.

— Пошел нахуй отсюда! — кричит на друга Мурад.

— Я не понял, ты чего?! — говорит Алик, отступая на шаг назад, с каждым приближающимся к себе Мурадом.

— А ты чего, как ублюдок себя ведёшь, целуешь мою девушку, это как понять? — рычит Мурад на Алика, будто до него только дошло.

— Да ладно тебе, чего разбушевался? — говорит трусливый Алик, — вон смотри, она выглядит, как труп.

— Не твое дело, свалил отсюда! — кричит мой насильник, — Кому говорю? — я ничего не вижу, закрываю глаза и впадаю в темноту.

Глава 3

Дуновение теплого августовского ветра щекочет ноздри и я просыпаюсь. Не знаю сколько я тут пролежала, но когда просыпаюсь все еще темно и слышен стрекот сверчков. Смотрю на звезды и понимаю где я, тут же сажусь на месте. Осознание произошедшего доходит не сразу. Только когда смотрю на остатки разорванного платья. Паника окутывает с ног до головы. Я начинаю дрожать, то ли от холода, то ли от страха. Я всегда боялась темноты, но сейчас это последнее, что меня волнует.

Внизу живота простреливает острой болью, заставляя согнутся пополам. Между ног сильно жжет и режет. Я жду, пока боль отступит, поднимаюсь, по внутренней части бедра что-то стекает, из-за темноты не вижу что. Поправляю на себе бюстгальтер, с платьем ничего не сделать, он разорвано в клочья. Только платок целый, валяется в ногах. Кое-как подвязываю его вокруг бедер, благо он достаточно большой, и шагаю к дому, хватая с собой остатки платья.

Обида накатывает внезапно, ком собравшийся в горле лопается, я задыхаюсь и прихожусь в диком плаче. Реву, смотрю на небо, вою на луну.

Падаю на колени, хватаясь за живот и не понимаю, что мне делать?

Рассказать

маме — она может быть и прикроет, никому ничего не расскажет. Но будет чувствовать себя виновной в случившемся, и никогда не простит себе, что отпускала меня гулять.

Рассказать папе — тогда наказание понесут все, в первую очередь мама. Я опозорюсь перед всеми и опозорю своих родных. Запятнаю свой род, меня никто никогда не простит.

Самое главное, я не смогу доказать, что это было насильно. Зная теперь, на что способен Мурад, уверена, он будет утверждать, что это было по обоюдному желанию.

Я растерялась, голос пропал, я только и могу, что всхлипывать. Поднимаюсь с колен и плетусь домой.

От страха леденею с ног до головы. Дрожу, заставляю себя замолчать, сдерживатся и не плакать. Открываю калитку, и жду, что меня кто-нибудь встретит. Тогда решение, что делать само собой придет. Но увы, никого нет. В доме везде выключен свет, все мирно спят. И только дочь распутница возвращается домой почти на рассвете.

Тихими шагами я прохожу в свою комнату, беру банное полотенце и иду в душ. Он у нас в доме один, на всех. Слава всевышнему подальше от всех комнат комнат, где мы спим. Есть большая надежда, что никто не услышит шум воды.

Под струями воды я смываю с себя всю грязь, намыливаю несколько раз тело, натираю мочалкой до красноты. Смываю с бея следы крови и его “остатков”, которые успели высохнуть и прилипнуть к внутренней части бедер.

Выхожу из душа чистая, снаружи, внутри же, в душе, я самый грязный, мерзкий человек, самой от себя противно. Тем более когда в зеркале вижу синие пятна вокруг грудей и искусанные губы. Все точно увидят, это никак не скрыть.

Ну и пусть, не отрываю взгляда от своих припухших губ, и красных глаз, пусть что будет, то и будет. Я ничего уже не изменю. Я вытираюсь насухо и надеваю трусики, не забыв наклеить на них прокладку, мало ли кровь пойдет, я не знаю, что бывает после такого, надеваю пижаму, которую мама каждый день не забывает вещать в ванной.

Моя мамуличка, если бы ты знала, куда отпускаешь свою дочь? Ты бы не отпустила, не зря, наверное, у тебя было плохое предчувствие. Не могу сдерживать слез, которые безостановочно стекают по щекам.

Я ложу в мусорный мешок остатки своей одежды, смотрю кругом несколько раз, чтобы не дай всевышний, не забыть в ванной хотя бы кусочек от платья.

Поднимаюсь в свою комнату, прячу пакет в шкаф, забираюсь в постель, кутаюсь сильно в легкий плед и начинаю дрожать. На часах, на прикроватной тумбочке, время уже три часа ночи.

Я очень устала день и за ночь. Тело все болит, нету такого кусочка, которое бы не ныло от боли. Будто меня всю избили ремнем. В промежности все так же жжет и болит, только внизу живота немного стало легче. Наверное от горячей воды.

А душа?!

Осталось ли она у меня, после всего, что случилось?

Нет.

Я ее не чувствую.

Там в груди, образовалась большая дыра, и там пусто и темно.

И в этой дыре что-то давит, очень сильно давит, причиняя мне боль в груди и в горле.