Приведен в исполнение... [Повести]
Шрифт:
— Это для уставших. И ищущих отдохновения. — Сергей позвонил.
Раздался мелодичный звон, фраза знакомого романса, кажется, то было «Утро туманное, утро седое…». Двери открылись, на пороге стояла женщина лет тридцати; заметно длинная шея и покатые плечи под длинным халатом с птицами, серьги в ушах и тщательно уложенные волосы — непривычно… И потому, что высокие укладки давным-давно перестали носить, но главным образом из-за того, что прическа эта с партийной парикмахерской не имела ничего
— Сергей Николаевич? — произнесла она с любезной простотой. — Милости прошу. — И, улыбнувшись Тане: — Проходите, я рада. Вы, я думаю, Татьяна Ивановна? Меня зовут Евгения Сергеевна. Столовая здесь, — она милым жестом указала на стеклянную дверь. — Сейчас я сварю кофе. Прислугу я отпустила — так просил Сергей Николаевич. — Она ушла, послышался звон посуды.
— Прислугу?! — Таня ошеломленно повернулась к Сергею. — Как это?
— Евгения Сергеевна имела в виду домработницу… — несколько смущенно объяснил Сергей.
— А у кого они есть сейчас? — наступала Таня. — У членов Политбюро? Балаган какой-то… В чем дело? И не морочь мне голову.
Появилась Евгения Сергеевна. На ней было легкое утреннее платье, сверкающая брошь с огромным камнем оттеняла белизну кожи, на руке высверкивал золотой браслет в виде змеи, голова у змеи была изумрудная.
Таня не сводила глаз с руки и груди Евгении Сергеевны. Та заметила:
— Красивые вещи. Мастер Лунгстрем — это от Фаберже. Прошу вас…
В столовую она вошла первой. Приборы были расставлены — кофейник с розой и такие же чашки, серебро. Сели. Сергей умело — будто всю жизнь делал это — подвинул стулья дамам, потом сел сам. С улыбкой и очень изящно Евгения Сергеевна разлила кофе по чашкам и прихлебнула из своей коротким неслышным глотком.
— Прелестный кофе! — произнесла она восторженно. — Настоящий «Мокко»!
Таня попробовала, кофе и в самом деле был очень вкусным.
— Я запиваю водой, — улыбнулась Евгения Сергеевна. — Очень крепкий.
— Забавно, — сказала Таня. — Но зачем? Пропадает вкус.
— Ну, что вы… — Евгения Сергеевна снисходительно покачала головой. — Вкус только обостряется. И аромат… — она вздохнула.
— Словно театральная декорация, — Таня посмотрела по сторонам.
Сергей и хозяйка переглянулись.
— Былое здесь сохранено в неприкосновенности, — задумчиво объяснил Сергей. — Прошу прощения, я должен идти.
— Я покажу Татьяне Ивановне ее комнату, — хозяйка скрылась за боковыми дверьми, приглашая Таню следовать за собой мягким, едва заметным жестом.
— И вот именно здесь меня не найдут? — с вызовом и обидой спросила Таня.
— Да. Ты можешь быть совершенно спокойна.
— Я не верю. Такой заметный дом. И квартира… Пень на пожаре.
— Ты ошибаешься.
— Но почему, почему, в самом деле? Я… Я требую объяснений!
— Потому что ничего этого на самом
«Что за странная манера… — думала между тем Таня, прислушиваясь к удаляющимся шагам. — Малопонятные фразы, туманные намеки, похожие на бессмыслицу. И угораздило же деда так вляпаться…» — куда именно — она не успела сообразить: бесшумно вошла хозяйка.
— Милая Таня, — сказала Евгения Сергеевна, — вам не следует принимать так близко к сердцу намеки нашего общего друга. Настанет час — он действительно близок, — и все благополучно разрешится. Мы расстанемся, а это жаль, потому что вы понравились мне, я даже успела полюбить вас.
— Интересно, за что… — недоверчиво хмыкнула Таня, но Евгения Сергеевна не обратила ни малейшего внимания на некоторую Танину агрессивность и тихо сказала:
— Я тогда — много-много лет тому назад — была решительно уверена, что все кончено. Крах был столь грозен, всеобъемлющ и безнадежен, что… — она махнула рукой. — Но вот Сергей Николаевич рассказал мне о вас… — Она замолчала. — Знаете, наша встреча совершенно невозможна, но она состоялась, как странно… Неизменно милосердие Господне, и неисповедимы Его пути…
— Сергей… Собственно, кто он вам? — Таня спросила о самом главном. Эта женщина мешала ей и волновала ее, она чувствовала угрозу, и, словно поняв опасения Тани, Евгения Сергеевна мягко улыбнулась:
— Совсем не то, что вы могли подумать… Я много старше и вообще… Нас связывали когда-то родственные отношения…
— Какие? И это неправда, вы не старше! Почему вы все время говорите загадками?
— Потому что прикосновение к истине — одно лишь прикосновение — убивает… Наберитесь терпения. Все разрешится само собой.
Сергей между тем уже звонил в двери квартиры № 87. Звонок здесь был дребезжащий, растресканный какой-то, за долгие годы тьмы устали не только люди…
«Кто там?» — послышался из-за дверей традиционный вопрос, и Сергей мрачно отозвался: — Телефонная станция, прошу извинить.
Она открыла, высокая, стройная не по возрасту, с блеклыми остатками былой красоты. Правда, засаленный и рваный махровый халат придавал ей облик бабы-яги, но она держалась независимо и даже гордо.
— С телефонной станции, говорите? Я не вызывала.
— Проверка. — Сергей прошел в квартиру. — Вы меня не узнаете? Мы с вами виделись когда-то.
— Не говорите чепухи, молодой человек. И что вам угодно — на самом деле? Если вы грабитель — взять у меня нечего.
— Сейчас — да. А когда-то…
— Что? — она отступила к стене, прижав иссохшие руки к груди. — Что значит «когда-то»? Извольте отвечать!
— Будет лучше, если вы выслушаете меня, — толкнул двери. — Кабинет? Вашего батюшки… Садитесь. — Он подал пример, усевшись спиной к окнам.