Привет, Ангел
Шрифт:
Продать их квартиру не составляло никакого труда. Главная сложность – поиск трех подходящих вариантов. И если Максимов определился сразу, если Дмитрий после двух-трех просмотров тоже остановился и принял решение, то Людмила почему-то капризничала, придиралась к мелочам и выгадывала – то метро, то этаж, то вид из окна. Она прекрасно понимала, что возможность выбора отдельной квартиры вряд ли ей когда-то еще представится. Поэтому старалась совместить все запросы воедино. Но так все-таки не совсем удавалось. Если метро рядом, то дорого. Если цена вполне приемлемая, то первый этаж. А если и этаж, и вид из окна, и в отличном состоянии, то так далеко, что, считай, за городом.
Максимов и здесь принял участие. Помог взять кредит
Марина вызвалась помочь Максимову в упаковке книг, вещей и прочего домашнего скарба. Тот с удовольствием принял ее помощь. А когда и Рита выразила желание поучаствовать в процессе сборов, то Максимов вообще облегченно вздохнул. Две женщины в помощь – это то, что надо. А то он не представлял, с чего браться за дело, с чего начинать. Сначала думал брать все. Потом решил наоборот: ничего старого не возьмет. Новая квартира, новая жизнь, новые вещи! Но так тоже, видимо, не получится. У него аппаратура хорошая, книг немало. Без подушек-одеял тоже не переедешь. Посуда опять же пусть на первое время, но пригодится. Все новое сразу тоже невозможно приобрести…
Они втроем собирали коробки, перевязывали книги, связывали в тюки одежду, которую надо бы отнести на выброс…
Работа кипела, дело двигалось… Марина перекладывала бумагой посуду и бокалы, Рита носилась с влажной тряпкой, протирая пыль, когда вернулся домой Дмитрий. Кое-как поздоровались, впопыхах познакомились… Но уже через полчаса, когда Максимов с Мариной пили чай на кухне, Рита с Дмитрием перебирали диски у него в комнате, обсуждали последние фильмы и болтали, как давнишние приятели.
Все уже устали, уже Марина засобиралась домой, уже такси ждало у подъезда, а Рита, похоже, не торопилась.
– Мам, ты езжай. Я побуду еще. Дима обещал меня отвезти.
– Да, Марина Владимировна, вы не беспокойтесь. Доставлю вашу дочь в полном порядке.
Марина с Максимовым переглянулись.
– Ну ладно, – согласилась Марина, – только не очень поздно. Я буду волноваться.
– Хорошо, мам!
И действительно, поволноваться Марине пришлось. Молодые люди не спешили расставаться. Долго сидели у Димы. Потом заехали поужинать в пиццерию. Потом в кинотеатр. Пока начала сеанса ждали, пока фильм смотрели, пока домой добирались, была уже глубокая ночь. И хотя Рита звонила матери, та почему-то нервничала, не спала и переживала.
Странно, но Алексей долгое время никак не мог справиться со своим волнением. Воспоминания о Рите не давали ему покоя. И что интересно, не только эмоциональный фон его был изменен. Возбуждение на физическом уровне удивляло его. Да, он и раньше легко возбуждался, представляя ее в своих объятиях. Но раньше-то он вполне полноценно мог реализовать свое желание при встрече с Ритой. Тем более что встречались они часто. Близость с ней существенно отличалась от всего того, что Алексей испытывал раньше. В его жизни случались всякие женщины. После встречи с одной из них он чувствовал себя опустошенным, с другой – обессиленным, с третьей – измотанным и усталым. Бывали случаи, когда он, наоборот, уходя от очередной девушки, ощущал подъем и готовность к очередным эротическим подвигам. Иногда раздражение переполняло его, иногда – удовлетворение. Случалась и легкая грусть. Изредка – чувство благодарности… Но никогда не вызывала близость с женщиной того опьянения, которое бывало с Ритой. С ней он испытывал одновременно нежность и расслабленность, подъем и истому, усталость и радость, утомление и удовольствие, эйфорию и восторг, безмятежность и экстаз, волнение и глубокую симпатию, желание и любовь. Одновременно!
Расставаясь с
Последние же полгода он запрещал себе думать о ней. А сейчас, когда снова увидел, желание близости стало нестерпимым.
Это возбуждение не удавалось удовлетворить супружеским сексом. Оно никак не снималось актом самоудовлетворения. С другой стороны, разве снятие сексуального напряжения способно погасить внутренний огонь?! Разве порыв души возможно уравновесить примитивным сексом?! Конечно нет! Он хотел Риту. И только ее! Он мечтал о ней. Он стремился к ней всем своим существом. Он сходил с ума. Он – такой сильный, жесткий, волевой – таял, как мороженое на солнце при воспоминании о любимой. И Алексей не сдержался. Он сделал то, чего не должен был бы делать ни при каких обстоятельствах. Он нарушил правила конспирации, ставя тем самым под угрозу свою безопасность…
Он написал ей сообщение.
Рита очень удивилась. Мало того что письмо на ее телефон пришло с неизвестного ей номера. Но оно было настолько откровенным, что она долго не решалась предположить, что послал его ей новый знакомый Дима. Они, конечно, вступили в какие-то отношения, но это только пока процесс ухаживания, приглядывания друг к другу. Пока у них еще и до поцелуев-то не дошло, и вдруг такой текст: «Дорогая моя! Любимая! Желанная! Мне плохо без тебя! Я тоскую! Я очень тебя хочу! Ты – лучшее, что было у меня в жизни!»
Без подписи. Только номер телефона, по которому она безрезультатно звонила несколько дней подряд. Металлический голос что-то отвечал на незнакомом языке. Попытки ответить письменно тоже не принесли успеха. И Рита оставила эту затею. Да, сердце стучало сильнее обычного, да, воображение рисовало таинственных поклонников, однако это никак не приближало ее к разгадке секрета. Если «лучшее, что было», значит, явно не Дмитрий, потому что с ним ничего еще не было. Если вспоминать прошлые влюбленности, то все они казались далекими, давно забытыми и, честно говоря, совсем не интересными. Про Алексея не думалось – с того света писем еще никто не присылал. И она решила, что это, вероятнее всего, ошибка. Тем более что ни обращения, ни подписи… Так и есть, ошиблись. Приятно, конечно, читать такие послания, но, видимо, адресованы они другой даме…
Марина изнемогала в мечтах по Максимову. Скучала, ждала. А он… как-то поостыл, что ли. Переезд ли его отвлекал, новые заботы ли… Непонятно. Но только и звонить он стал все реже и реже. А если разговоры и случались, то велись они в основном вокруг обустройства нового жилья, необходимости что-то доделать, что-то докупить, что-то переоборудовать.
Марина даже еще в его новой квартире не была ни разу, хотя очень стремилась, и намекала, и напрашивалась. Но он, понимая ее желание, все время отговаривался и отодвигал ее визит на неопределенное время.
А с ним самим, с Максимовым, происходила довольно странная трансформация.
Когда они жили как в коммуналке, то никаких особых забот о семье у Максимова не было. Ни забот, ни ответственности. Да и что волноваться? Все взрослые люди, самостоятельные, серьезные (ну, может, сын недостаточно серьезен, да и то… как посмотреть). У каждого свой мир, свой режим, своя сфера общения… А общее – одна крыша над головой. По-любому все, как на ладони. Кто что ест, кто что носит, кто как себя чувствует, во сколько пришел-ушел. Невольно, непроизвольно, незаметно и тем не менее – под ежедневным бессознательным контролем Максимова. А он, как ни крути, главой семьи формально продолжал оставаться. Ведь развод они с Людмилой не оформляли. И невзирая на почти прекратившиеся супружеские отношения, мысль о разводе ни у нее, ни у него не возникала.