Привет, Ангел

Душа Глафира

У нее, скорее всего, из-за того, что как женщине ей приятно было себя ощущать в статусе супруги. Как бы там ни было, а для общества в целом и для отдельной женщины, в частности, статус замужней дамы по-прежнему считается признаком благополучия и успешности. А Максимова, в свою очередь, пугала роль холостяка. Разведенный мужчина в современном мире – мишень для женщин. А становиться мишенью Максимов не хотел. Вторичный брак он пока не рассматривал в качестве ближайшей перспективы, а то бы давно уже мог соединиться со своей подругой, с которой последние семь лет делил досуг и постель. Но раз не разводились, значит, обоих все устраивало.

В ситуации с разъездом открылось

много нюансов, которые заранее никто из них троих не мог предусмотреть. Уже и квартиры были выбраны, и вещи собраны, а элементарные какие-то вопросы не решались. К примеру, кто забирает стиральную машинку, холодильник, прочие предметы общего пользования? Мужчины не возражали, чтобы все забрала Людмила. А она, напротив, хотела купить себе все новое:

– Пусть Дима везет к себе, – считала она.

Ну Дима так Дима. Он не возражал. Но холодильник же нужен и Людмиле, и Максимову. И другая бытовая техника тоже нужна. Оказалось, что затрат гораздо больше, чем думалось изначально. Пришлось Максимову самому брать кредит в том же банке, у того же знакомого.

И почему-то так получилось, что вместе с Людмилой ездили они по магазинам за техникой, за шторами, люстрами, коврами… Советовались, спорили, убеждали друг друга, соглашались, обижались, мирились, уступали, с жаром отстаивали каждый свой вкус… Потом, так получилось, вместе поужинали у Максимова, затем – у Людмилы. И как-то абсолютно органично и естественно оказались в одной постели.

Никто из них этому не удивился. Зато оба обрадовались. Тепло, спокойно, уютно, знакомо, приятно, мило душе и телу… Без особенной страсти, без бурных объяснений, без каких-либо упреков и претензий, без выяснения отношений. Легли, занялись любовью, заснули, проснулись…

С этих пор Максимов как-то свел на нет свои отношения с Мариной. Изредка созванивался, правда, первое время, но все разговоры сводились к бытовым и хозяйственным темам. И в конце концов он дал понять, что знакомство их дальше приятельства развиваться не будет. Причин не объяснял, но Марина и так все поняла. Тем более что Рита, продолжая встречаться с Димой, и, соответственно, будучи в курсе всех событий его семьи, как-то однажды осторожно сказала матери:

– Мам, мне кажется, Максимов с женой сошелся…

– Да? – горько усмехнулась Марина.

– Ну так я поняла. Может, это еще и не совсем точная информация.

– Нет, дочка, видимо, точная. Зря я рассчитывала на какие-то взаимоотношения с ним, – слезы послышались в ее голосе.

Марина, у которой слезы всегда были близко, в очередной раз расплакалась. И так по-бабьи горько, так по-девичьи искренне, что Рита и сама не выдержала, начав всхлипывать вместе с матерью:

– Мамочка, ну и ладно! Ну и Бог с ним! Не клином же свет на нем сошелся. Встретится еще тебе мужчина…

– Да, дочка, да, моя дорогая. Все так. Умом все понимаю. Но нравится он мне. Очень даже нравится. Все мысли о нем…

– Мам, ну хочешь, давай уедем с тобой отдыхать! Развеемся, развлечемся! А мам?

– Да вряд ли. Сейчас надо с твоей квартирой определяться. Через месяц ремонт закончится. Зато начнется – мебель, кухня, переезд. До отдыха ли? Ладно, справлюсь как-нибудь. – Она тяжело вздохнула. – Честно говоря, не думала я, что способна влюбляться, любить, переживать из-за мужика. Казалось, что все уже отболело. В юности – страсть. Потом с отцом твоим любовь. Потом еле-еле гибель его перенесла. Думала, ничего и никогда уже во мне не загорится. И на тебе – Максимов… Так душа к нему потянулась, таким теплом от него повеяло. – Марина опять горько всхлипнула. – Но… не вышло. Не получилось. Жаль.

Алексей,

отправив Рите послание, не просто удалил сим-карту из своего телефона, а уничтожил ее, чтобы и следов невозможно было найти. Ему казалось, что если он выразит свою боль словами, то ему станет легче. Но легче не становилось. Видимо, боли было много, а слов слишком мало. И зачем, зачем судьба подкинула ему эту встречу с Ритой в музее? Чтобы он мучился, страдал, изнемогал?! Он – практичный, деятельный человек – в данной ситуации ничего не мог сделать. И это тоже раздражало его неимоверно. Алексей привык решать все свои проблемы полностью. У него было правило: все начатые дела доводить до конца. Он четко усвоил за долгие годы непростых взаимоотношений с разного рода людьми: ответственность, самодисциплина, самоорганизация – наиглавнейшие качества мужчины. А сейчас… Что ему делать с этими своими прекрасными свойствами характера?! Как они ему помогут избавиться от любви к Рите?! Да самое интересное, что он не хочет избавляться от этого! Наоборот, уж коль скоро за много-много лет это чувство посетило его, поселилось в нем, он готов его лелеять и переживать. Но только должен же быть выход эмоциям! Иначе может ведь случиться опасность… Как тогда доктор предупреждал: если все внутри себя переживать, не выплескивая наружу, то риск сердечных болезней возрастает неимоверно! Не разорвет ли это чувство его изнутри?! Не подорвет ли его могучую волю?! Не истощит ли нервную систему?! Он и без того уже на своих домашних бросается по поводу и без повода. Хотя они-то в чем виноваты? Им точно так же здесь и грустно, и скучно, и одиноко…

Оказалось, что тоска по родине – это совсем не красивые слова… И вообще не слова даже… Это такая тяжесть на душе… Это такое томление сердца… Это настрой телевизора только на российскую волну. Это жадность при покупке любых русских книг, которые попадаются в поле зрения. Причем покупается все – от поэзии до фантастики. Нельзя сказать, что все нравится, но читается все от корки до корки, вплоть до адреса типографии и выходных данных издательства… Это и вправду березовые рощи во сне… И самое главное – желание вернуться.

Спать Алексей лучше не стал. Сначала пил на ночь успокоительные чаи. Потом чай с молоком и с медом. Затем валерьянку. Но эффект был тот же, что и до применения этих мер: засыпал вполне нормально, спал крепко, а в пять утра просыпался.

Однажды приснилась ему Рита. Вернее, снилась-то она ему довольно часто, но как-то отрывочно, обрывочно. Часто в компании с кем-то, иногда как будто вдалеке. То письмо он от нее получал во сне, то по телефону разговаривал… А тут такой яркий, четкий сон… В какой-то комнате они незнакомой. И кругом вроде люди – то ли магазин, то ли аэропорт, а они почему-то в уединении. И прижимает Алексей ее к стене, и сам тесно-тесно к ней прижимается, и целует ее, и поднимает ей юбку, и начинает ласкать, и смотрит на нее во все глаза, неотрывно, не моргая смотрит, а она в упоении повторяет одно и то же: «Пожалуйста, еще! Пожалуйста, еще!»

И такой восторг он испытывает в этом сне, такое несказанное наслаждение, что не выдерживает и кричит в голос: «Я люблю тебя! Господи, как же я люблю тебя!»

Просыпается от своего же крика с бьющимся сердцем, с мокрыми глазами и с необычайно острым ощущением мужского счастья! Вот в этой ее запрокинутой голове… В изгибе нежной шеи… Во всей ее позе податливой, доверчивой и открытой… В этих самых желанных для него словах: «Пожалуйста, еще!» – сосредоточено его счастье. Его личное, интимное, сугубо индивидуальное, такое обыкновенное, такое доступное и в то же время запредельно пронзительное мужское счастье.