Привет рогатому!
Шрифт:
«Он не следит за делами!»
Тут мама напоминала, что в его управе еще и шестнадцать озер, на что следовало гневное:
«А за нашим семейным делом?»
И чтоб совестливее было обязательно добавляет:
«Ты о детях подумала?»
«Мама, все взрослые»
Чаще всего это воспринимается не как достойный аргумент, а как новый виток в разгромной речи бабушки:
«И что, им бизнес не нужен? Какой статус?! Каждому по котлу в управу дашь и все на том!? Это что! Это как?! Это позор на всю нашу семью!»
Здесь родители чаще всего замолкали. Рассказывать бабушке
К этому времени в столовой успевали накрыть стол, и бабушка со вздохом добавляла, обращаясь к отцу:
«Тебе еще повезло, что Нардо на короткой ноге с Повелителем… Не можешь справиться с котлами, передавай дело ему»
Молчание, возникающее в приемной гостиной, всегда давило на участников предобеденной перепалки. Обычно, как по сигналу, в комнату влетает один из прислуживающих бесов с предложением пройти в столовую. Еда после такой бури поглощается семьей в безмолвии. А бабушка позволяет себе снять личину грозной чертихи и поговорить о делах обыденных. Например, о цветах в саду.
Перешагнув через стенку активного портала у горняков, Нардо предположил, что попадет как раз на историю о петуниях.
Но ошибся!
Супруги Олдо Даро и их добрая родительница, нарушив все этапы распланированной разборки, заседали в кабинете главы семейства. Поэтому он послал беса к зеркалу всевидящего ока – присмотреть за Галей, а сам направился проверять дела семейные. Хотя он и сам был рад узнать, как живется в Дарлогрии жертвеннице, вечно качающей права. Но пока она в безопасности, спешить некуда. В случае чего, бес его вызовет.
Переодевшись, Нардо, шел на встречу с горячо любимой бабушкой. Из-за дверей в кабинете отца доносилось ее глухое бурчание:
– Тебе еще повезло, что Нардо на короткой ноге с Повелителем…
– Мы все этому очень рады, мама. Но и поэтому Нардо часто нет дома. – Послышалось в ответ.
– Неужели так трудно отвлечься от дел государственных, чтобы увидеться со своей бабушкой? – картинно вздохнула она.
– Я не так часто приезжаю, чтобы можно было игнорировать мое присутствие в вашем доме. Вы передали ему сообщение?
– Да, менее двадцати минут назад дали сигнал на родовой браслет.
– Двадцать минут?! Это все ваше воспитание, если он до сих пор не прилетел встретиться со мной, с …!
– С самой лучшей из бабушек!
– сообщил Нардо, объявляясь в дверях.
– А вот и ты, мой дорогой!
– сжав его в крепких объятиях, Рекоция Олдо расцеловала внука в обе щеки. – Исхудал!
– Как сказать, бабушка. А ты не изменилась, все так же молода.
– Льстец! – отмахнулась чертиха.
– Ну, наконец-то! – просиял отец, пожимая его руку. – Мы без тебя пришли к одному общему решению, думаем, ты будешь рад.
– И чему я должен быть рад?
– Для начала сообщу, что ты обедаешь с нами! – ответила мама.
***
После того, как Кешик и Лютый с нашей стоянки-лежанки отбыли, я осталась «одна». А что делать девушке, когда она одна? А впереди целый день воскресенья?
– Намазываться!
– провозгласила я и пошла принимать одну из самых странных ванн в своей жизни. Перетащила кусок от импровизированного шалашика, установила на камни так, чтобы прикрывал не спящим обзор и, прихватив сумку с кремами и бельем, отправилась. Вода была, что парное молоко. Когда наши в такой водице плавают на южных морях, у местных жителей глаза на лоб лезут. Для них водица лед, для нас - молоко.
С банными процедурами постаралась не затягивать. И, выглядывая из-за укрытия, проверяла чистоту горизонта. Все же я девушка и, даже в глюках затяжных, о скромности помню. А мужчины - они и в Африке мужчины. Дай только посмотреть, полапать, заценить или просто дай. Так что учишься и за себя постоять и непредвиденное предвидеть.
Так что намазывалась я, не сводя глаз с периметра. И думала о том, что здешние дамы мужиков своих могут любить иначе, чем наши. В этом случае день предстоит разгрузочный и явно тяжелый. Потому что, если психологический трюк не пройдет, то разделывать добычу Лютого и Кешика явно я буду, как гениальный мыслитель, отправивший провизию восвояси.
Ну и черт с ними! Зато я буду красивая: с шелковистой кожей, пышными локонами, румяными щечками, красными губами и ноготками, с длиннющими загибающими ресницами… и ароматно пахнущая репеллентом. А что делать? Комары тут вопиюще настырные, пасутся стадами и с совестью не знакомы. В подтверждение моих слов их жужжание из леса на полянку переместилось. И странное оно какое-то, то жужжит, то свистит. Я в срочном порядке завершила процедуры и оделась. На полянке проснулись все, и все крутили головы в поисках источника звука.
– Всем доброе утро, - тепло поприветствовала их я. «Утро» говорить было уже поздно, время близилось к обеду, и пустые животы поглаживала вся свита барона. Так что на мой сногсшибательный вид никто внимания не обратил.
– Доброе. – Герман, оторвав руку от живота. – Галя, ты ничего не натворила?
– Чего? – не расслышала его из-за усилившегося звука. Он повторил.
– Нет, я ничего не варила!
Звук стал сильнее и разносился теперь не со стороны леса, а сверху. На комариный рой, горланящий о голоде, он уже не походил. Поэтому мы все остались стоять на месте и задрали головы, ожидая неизвестно чего. Мы бы и дальше долго и нудно стояли на каменистом утесе в позе незнаек, если бы кому-то из мужчин не приспичило хлопнуть в ладоши. Он еле увернулся от полетевшей на голову чаши с питьем, а вот запеченную утку на блюде поймать успел.
Остальные сообразили быстро. И вскоре на нашем утесе раздавалось довольное - «Моя готовила!»
Таки – да! Здешние красавицы любят своих мужей точь-в-точь, как наши. Жужжание над головами значительно поубавилось, так что мою команду «накрываем на всех», они расслышали четко. Пока расставили приборы на полянку, прибыли добытчики. Грязные, уставшие на взмыленных лошадях, но с тремя тушами какого-то копытного животного. Увидев наш «стол», тут же спешились.
– Откуда?!
– Сверху! Жужжит вроде бы еще, в ладоши хлопни, получишь свое.