Привратники
Шрифт:
– Ну что ж...
– eе лицо как-то сморщилось, словно это было первостепенное обдумывание, и этот высокий, сопливый тон растянул слова.
– Я вас совсем не знаю...
Еще одна надутая, сопливая пауза,
– ...но, да, я думаю, это нормально. Я могу сказать, что вы - cлавный старик.
Славный старик. Харли улыбнулся. Это ее отношение, которое он видел так много раз прежде, придавало событию дополнительную остроту. Как будто она делает мне одолжение, как будто старый оборванец Харли Фитц просто плачет, чтобы это милое блюдо осталось у него дома. Трудно было не рассмеяться в открытую. Да, ты делаешь мне одолжение, милая. Когда я буду резать тебя, как рыбу, я спрошу, что ты теперь думаешь об этом "cлавном cтарике".
– Тогда ладно, мисси, - сказал он.
– Мы будем там через несколько минут.
Он снова сел за руль.
Несколько косых взглядов дали его либидо преимущество. Да, этo настоящая красавица,– заключил он. Даже в свете приборной панели он мог разглядеть ее очень хорошо: вся пышная и подтянутая, с действительно темными глазами и надменным вызывающим красивым лицом. Она казалась еще сексуальнее, вся мокрая, обтягивающие джинсы теснее на ее заднице класса А, и прозрачная бежевая блузка прилипла к ее грудям, как мокрая папиросная бумага. Дождь не скрывал, что она не любит бюстгальтеры, и Харли это тоже нравилось. Сквозь облегающую ткань он видел ее соски, темные, дерзкие и большие, как доллары Кеннеди.
– Дом, милый дом, - сказал он.
Он свернул на старую гравийную дорогу, ведущую к дому. Деревянное крыльцо скрипнуло, когда он повел ее наверх. Петли входной двери заскрипели, как смех ведьмы.
– Славное у вас тут местечко, - послышалось ее избитое замечание в старом пыльном фойе.
– Спасибо, - поблагодарил Харли.
Он подумал, не предложить ли ей конфетку, но отказался. Это клише было старым; эта дерзкая девчонка заслуживала лучшего, гораздо лучшего.
Но чего?– задался вопросом он.
– Могу я тебе что-нибудь принести? Сэндвич, содовую?
– Нет, я не слишком голодна, - сказала она.
– Mогу я воспользоваться вашим телефоном? Мне нужно позвонить родителям, сообщить им, что со мной все в порядке.
Харли изо всех сил старалась не захихикать. Его оживляло то, что он мог ответить таким величественным клише:
– У меня нет телефона, мисси. Извини.
– Нет телефона?!
– возразила она.
– Боюсь, что нет. Он никогда не был полезен.
Теперь он действительно заставил ее задуматься. Подобраннoй под дождем незнакомцем. В двадцати милях от дома. Жуткий старый дом и жуткий старик.
И никакого телефона.
Она снова замолчала, стараясь не выдать медленно нарастающего страха.
Харли улыбнулся. Он мог бы уложить ее прямо здесь, если бы она попыталась сбежать. Эта девушка-маленькая веточка стала бы мягкой замазкой в его руках. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыла его, заметив, что на каминной полке валяются разные безделушки. За эти годы Харли собрал несколько хороших вещей, которые такая дерзкая девчонка могла бы захотеть украсть. Она, должно быть, думает, что я - полный тупицa,– подумал он.
– Я останусь, - сказала она.
– Но мы можем уехать пораньше?
– Конечно. На рассветe, если хочешь.
– Ладно. Отличнo.
Ступеньки скрипели с такой же клишированной жуткостью, когда она поднималась за ним. Но все это время Харли отчаянно думал: Что? Что? Что мне с этим делать? Сопливая, изворотливая девчонка, вроде этой, идеально подходила для идеального клише.
Но это навело на более глубокий вопрос... Что же было идеальным клише?
– Вот твоя комната, - сообщил ей Харли, открывая дверь. Эти петли тоже прекрасно скрипели.
– Свежие полотенца и все остальное - в шкафу. Моя комната совсем рядом. Просто крикни, если тебе что-нибудь понадобится.
– Конечно, мистер. Спасибо. Увидимся утром.
Харли с трудом удержался, чтобы не броситься в свою комнату. Он ничего не мог с собой поделать, это было бы глупо. Он выключил свет и направился к стене своей спальни, где - неудивительно, что под старой картиной в рамке - он выковырял гипсокартон и просверлил отверстие, к которому сразу же приложил глаз.
Она сидела на старой кровати с балдахином. Она откинулась назад и сбросила туфли. Щелкнула кнопка. Она вылезла из мокрых узких джинсов, потом из трусиков, потом из мокрой блузки.
Харли захотелось свистнуть.
Его социопатическое восприятие таких визуальных удовольствий никоим образом не было затруднено его возрастом. Время хорошо доказало, что он всё ещё может сеять "дикий овес", и он мог сказать в мгновение ока, что сегодня вечером он будет сеять много упомянутого "овса". Да, сэр.
Эта девушка была одной из лучших красавиц, которых он когда-либо видел, с телом, похожим на тех городских цыпочек, которых он видел на фотографиях. Вся кремово-белая кожа, изгибы песочных часов и пара ребристых дынь, которые не сдавались...
Старина Харли просто знал это,– подумал он затем, все еще широко раскрыв глаза над глазком. Ах ты маленькая воришка! Она сняла одну из наволочек и одну за другой наполняла ее маленькими безделушками, выстроившимися вдоль комода: золотая музыкальная шкатулка, хрустальная пепельница, пара серебряных подсвечников. Черт, она даже сняла медные ручки с комода! Харли не обманулся. Она решила, что подождет, пока старый болван уснет, а потом приберется в доме и отправится своей веселой дорогой. Но если так, то почему она сняла одежду?
Это был хороший вопрос, и ответ привел Харли в восторг.
Может быть, она хочет сначала принять душ...
Она схватила полотенце и исчезла в ванной.
Харли пришлось соображать быстро. В подвале у него был аквариум со змеями. Он мог бы засунуть парочку этих плохих ребят под ее одеяла и посмотреть, зажжет ли это искру в ее умной заднице. И пауки тоже - разве это не классическое клише, что все женщины боятся пауков? У Харли их было целое гнездо внизу, в дырявой коробке из-под обуви. Однажды он привязал девушку к кровати совершенно голой и подпер ей рот деревянными колышками. Затем он вытряхнул коробку с пауками прямо ей на живот.