Привычка выживать
Шрифт:
Удары тока – это еще одна больная тема, для обоих.
– Что тебе снится?
Пит пожимает плечом. Плохая выдается ночь. Странная. Он знает, что уже не сможет заснуть, но знает тоже, что не захочет засыпать, зная, что эта двинутая опять придет сюда успокаиваться… Говорить о Китнисс Эвердин ему тоже не хочется, но выбора у него нет. Почему-то всегда в такие странные ночи он говорит о Китнисс Эвердин со всеми, кому не лень слушать, или кто недостаточно умен, чтобы не расспрашивать его. Еще такие разговоры случаются вечером. Или днем. Да и вообще, после того, как его имя было произнесено на Жатве в первый раз, он только и говорит, что о Китнисс
– Боишься довериться своему единственному другу? – усмехается Мейсон. – Я не кусаю таких же сумасшедших, как я сама. Ты уже болен. Мне лень расходовать яд. Просто скажи, что тебе снится почти каждую ночь, и, я возможно, отстану.
Питу сложно пропустить мимо ушей ее «возможно». Он позволяет ей залезть на его постель с ногами, а сам ложится поперек. От пола тянет холодом, но это его не смущает. Сейчас самое время подцепить простуду с какими-нибудь осложнениями и сдохнуть через неделю ада.
– Каждую ночь я убиваю ее, - говорит он спокойно. Дыхание у Джоанны легкое, поверхностное, и можно представить, что в комнате, помимо него, никого нет. – Места и способы всегда разные, только итог один – я убиваю ее. На играх. На Квартальной Бойне. После моего возвращения из Капитолия. Я закалываю ее. Или топлю. Или душу. Или сжигаю заживо. Это происходит случайно, или я долго разрабатываю план ее смерти. Иногда я целую ее, и кажется, что мы счастливо живем в Двенадцатом Дистрикте, и наши дети играют на цветущей Луговине, а потом я ломаю ей пальцы и сворачиваю шею. Она никогда не кричит. В ее глазах всегда застывает одно и то же выражение. Она удивлена. Удивлена тому, что погибает от руки того, кто ее когда-то любил.
– Дети? – переспрашивает Джоанна с сарказмом. – Ты из вымершего вида романтиков, Мелларк.
Ее можно проигнорировать.
– Такое было и до Капитолия, до пыток, до начала Квартальной Бойни. Мне снилось, будто она умирает, я просыпался, и видел ее спящей. А сейчас я просыпаюсь и знаю, что кошмар, на самом деле, не кончился. Я жив. Она мертва. Первое время меня это радовало, а потом этот доктор меня вылечил.
Джоанна трясется теперь от смеха.
– Давай найдем этого доктора и убьем? – спрашивает, вытирая выступившие слезы. – Лучше бы он сказал всем, что мы безнадежны, что проще нас убить, чтобы мы не мучились сами и не мучили других. Это было бы правильнее, так? – Пит качает головой. – Ах, ну да. Если мы выжили в мясорубке, значит, мы не должны были стать фаршем. Значит, из нас должно получиться что-то еще.
Джоанна тушит сигарету о собственную ладонь, и Пит подскакивает, как ужаленный.
– Ты второй раз с дерева упала?!
Джоанна опять закатывает глаза.
– Я родилась в Седьмом Дистрикте, я росла на деревьях, - заявляет самодовольно.
– Нужно подержать руку под ледяной водой, - не слушает ее Пит. Они подносит ее ладонь близко к глазам, и кажется, что он близорук. Джоанна резко вырывает руку, и в глазах ее появляется ужас.
– Не нужно, Пит. Это только… Это пустяк, он сам заживет.
Она ненавидит воду. Старается как можно реже ее включать, и то лишь в самых экстренных случаях. Пит знает, почему. Питу тоже довелось пройти через пытки электричеством, но сейчас он будто сам становится одним из ее истязателей. Ее ужас придает ему сил, позволяет просто закрыть глаза на несостоятельность только что возникшего в его голове плана. Он уверен, что все сделает правильно, и он знает – она будет сопротивляться.
Она кричит, упирается ногами,
– От этого страха пора избавляться, - говорит он Джоанне на ухо.
Наверное, все это время, она и подумать не могла, насколько он сильнее ее. Такой отстраненный, с такой доброй улыбкой, разговорами о Китнисс Эвердин, он ведь казался тем мальчишкой, который трясся, выходя на сцену на Жатве. Все считали его слабаком. Влюбленным слабаком. Все ставили на нем крест даже тогда, когда он расправлялся с врагами, спасая задницу Эвердин. Все всегда считали его слабаком, но он не был слабаком. Он держит ее так крепко, будто хочет переломать все ребра. Он не чувствует боли от ее ударов, а она извивается, осыпает его грязной бранью, но не может ничего сделать. Ад длится до двери в ванную. Она думает, что ему не удастся включить воду так, чтобы она не сумела вырваться, она готова прогрызть ему руку до кости, но не допустить того, что он собирается сделать. Нет, Пит, так страхи не лечат.
От ее крика, переходящего на визг, а потом на хрипение, закладывает уши. В ванной она переворачивает все вверх дном, но вырваться у нее не получается. Воду он включает, наверное, силой мысли, и стоит с ней, как последний дурак, под струей едва теплой воды. Она уже не хрипит.
– Видишь, это не больно, - шепчет он ей на ухо. Она выше, она слабая и легкая, как тряпичная кукла. – Это только вода, Джоанна. В ней нет никакого тока. Видишь? – он должен добиться от нее хоть какого-то ответа, и на самом краю сознания он думает, что завтра проснется в этой ванне с перерезанным горлом. Или с головой, из которой зрелищно будет торчать топор. – Джо?
Она дышит. Не сопротивляется, когда он вылезает из ванной за полотенцами. Сидит, съежившись, обнимает колени руками и смотрит куда-то в сторону. Поймать ее взгляд не удается. Пит корит себя за такой поступок, думает о том, что нужно было сперва прочитать тонны книг по психологии, или, на крайний случай, обговорить подходящие методы лечения с доктором Аврелием. Хотя бы по телефону. Ему становится страшно, когда она позволяет себя раздеть, вытереть махровым полотенцем, переодеть в пижаму. Она смотрит куда-то в сторону, и взгляд у нее остановившийся, такой же, какой, наверное, был у него, когда он стал пить таблетки, избавляющие от эмоций. У нее сухие, растрескавшиеся губы, капли воды стекают по щекам, но это вовсе не слезы.
Она покорно ложится на свою кровать, покорно накрывается одеялом. Она – кукла, Пит ненавидит себя за опрометчивость, и садится на пол у кровати, обдумывая то, что сделает завтра. Подождет, когда установят телефон. Наберет номер доктора Аврелия и во всем покается.
Его зовут Пит Мелларк. Ему восемнадцать лет, и он непроходимо туп.
Жуткая ночь и не думает заканчиваться.
Джоанна Мейсон лежит в своей постели с открытыми глазами.
…
Кто-то включает в ванной воду, Пит дергается, просыпаясь, больно ушибает локоть о стену, подскакивает, и, не обнаружив на кровати Мейсон, рысью бежит на шум льющейся воды. В ванной после вчерашнего никто не убирал, и заходить в нее страшно. Пит ожидает увидеть все, что угодно. Джоанна Мейсон, с тем же застывшим взглядом, стоит в ванной под струей холодной воды. На ней уже знакомая Питу пижама.