Привыкание
Шрифт:
В той комнате, в которой не было ничего существенного, я чувствовала запах конюшни, запах навоза и песка, едкий запах сена. Я слышала скрежет ножа по копытам, пока чистила их. Снежку - такому хорошему и теплому - понабилась минута, чтобы вспомнить меня. Я боялась, что он меня ударит, так что села там, где он не смог бы до меня достать. Страх был там, просто под ребром, которое всегда болело, когда я думала о том, как он ударил меня в последний раз.
Я думала об этом снова и снова, и о том, как бросила его. Насколько нетерпимой
Я вспомнила ту ночь. Темноту, сверчков, страх, тревогу, ненависть к самой себе. Я была чертовски трезвой. И грустной, потому что мы с Диконом порвали. Острая боль в моём запястье напомнила мне о разрыве, и про себя я подумала, что заслужила её. Эта боль была моей. Я сама причинила её себе. Я скребла копыта слишком усердно, думая об этом, и Снежок дал мне знать, что я зашла на запрещённую территорию. Он содрогнулся так, что я отпрыгнула.
Когда я это сделала, я увидела кого-то позади меня и выпрямилась.
Это была дверь белой комнаты, которая открылась, и вошла Френсис.
Я не помнила, сколько дней я здесь уже находилась. Была ли я одурманена таблетками, или это половина дня без таблеток и скука так на меня влияли. Но я чувствовала, как пустота в маленькой белой комнате изменилась, запустила во мне процесс, который изменил меня достаточно, чтобы вспомнить то, что я предпочла забыть.
Хоть я и знала, что это была Френсис, я была одурманена, до сих находясь в конюшне, а она стала тем человеком, который меня удивил. Когда я стала действовать так, как действовала в воспоминании, я дважды ударила её в грудь ножом моего воображения.
Глава 9.
ЭЛЛИОТ
Джана отрезала соцветия брокколи, когда я приехал домой. Я опаздывал на девять минут и не позвонил. Я звонил лишь, когда задерживался на десять минут, и к тому времени, когда я повернул на Ла-Синега, я знал, что успеваю в девятиминутное окно.
Но ещё я не хотел ни с кем разговаривать.
– Привет, - сказал я, целуя её в макушку.
– Как в школе?
– Хорошо. А как твой день? Как всё прошло?
– Хорошо, - ответил я. Хорошо означало, что меня всего лишь слегка потрепали события в клинике Алондра, где мои умения были бесполезными против постоянной плотины страданий. Вестонвуд со своим подушками на креслах, где психическая боль имела другую причину и тот же результат, был парой пустяков.
– Как прошло тестирование?
– Учителя четвёртых классов захотели большей свободы действий, - я просмотрел почту, пока она говорила.
– Ассоциация родителей считает, что это грандиозная идея. Но когда оценки их детей низкие, и они не могут попасть в среднюю школу, кто попадает в неприятности?
– она указала
Я до сих пор не хотел говорить с ней или с кем-либо ещё, но вечер выглядел так, будто всё складывалось хорошо.
– А Мэри, Королева Шотландская? Ты говорила с ней?
– Нет, - она разрезала брокколи с громким ударом. Мэри была директором школы, а Джана хотела больше полномочий.
– Тебе стоит с ней поговорить.
– Я говорила. Твой опыт в Вестонвуде не указан в твоём резюме.
Я не это имел в виду. Я имел в виду ,что ей стоит поговорить со своим боссом о том, чего она хотела от своей работы..
– Ты, наверное, случайно отправил мне своё старое резюме, - сказала она.
Фрейд сказал бы, что случайностей не бывает. Он бы сказал, что я чертовски хорошо знал, какой именно опыт в моей работе Мэри хотела увидеть в моём резюме. Я сказал Джане продолжать. Что это говорило обо мне?
– Я думал, у тебя было новое. Прости.
– Я тут подумала, - начала Джана, скользя ножом по доске для нарезания. Она кокетливо взглянула на меня.
– Правда?
– я откинул волосы с её шеи. У неё была очень милая шея.
– Если ты вернулся назад в Сент Пол, ты мог бы реорганизовать комитет.
– Нет, - прошептал я. Я не хотел, чтобы комитет хороших членов эпископальной церкви решали моё будущее. Этот последний шаг будет за мной и только за мной.
– Если они одобрят твою кандидатуру, ты бы мог получить сан. Мог бы заняться чем-то постоянным.
– Это не та причина, по которой я отдам Богу свою жизнь.
Она опустила нож, и я почувствовал, как её челюсти сжались под губами.
– Ты жалуешься на страдания и Бога, а после идешь в Алондру, где нет ничего, кроме страданий, - сказала она.
– Это будто ты то прячешь, то подставляешь своё лицо, чтобы в него плюнули.
Я отстраняюсь от неё. Я хотел поговорить о бейсболе, или состоянии сада, или проблемах на дорогах в час пик. Последнее, о чём я хотел говорить, было толкование земных страданий.
– Везде есть страдания.
Фиона, мой маленький случай контрпереноса, вспыхнула у меня перед глазами. Её страдания были ничем по сравнению с моими, и на другом уровне, что я когда-нибудь наблюдал.
Джана подняла нож. Ткнув острием в доску, она улыбнулась, будто выпуская негативную энергию.
– Хочешь острый соус к цыпленку? Или горчицу?
– Острый подойдет, - я направился в спальню, чтобы переодеться.
Джана позвала меня, когда я шёл.
– Ты опоздал. Я переживала.
Я притворился, что не услышал её. Не знаю, почему, но меня всё раздражало. Движение. Низкий уровень сахара в крови. Перевозбуждение. Позднее возвращение домой. Ящик шкафчика Джаны был наполовину выдвинут, что вывело меня из себя, а свет в ванной горел. Обычно эти вещи меня не волновали, но сегодня вечером, когда я снял свой пиджак, я ходил по краю лезвия.