Приятных кошмаров
Шрифт:
Почти сразу над ней раздался голос Нестеровского:
– Ну что, убежала? Признаться, я и сам хотел тебя потом туда столкнуть, в это подземелье. Теперь будешь долго умирать от голода. Все равно никто не найдет, можешь не орать зря.
Лолу неприятно поразило, как высоко раздавался его голос. Значит, она пролетела не меньше трех метров. Лола решила промолчать, пусть злодей думает, что она от удара потеряла сознание. Она крепко прижала к себе Пу И, чтобы он тоже молчал.
Убийца наверху топал, перетаскивая что-то тяжелое, потом раздался грохот, и отверстие, через которое Лола упала, чем-то завалило. В подземелье наступила полная темнота.
«Могила!» – поняла Лола и впала в странное оцепенение.
Очнулась она довольно скоро. В подземелье по-прежнему было темно. Болел бок, который она здорово отшибла, падая. Лола даже обрадовалась этой боли, значит, она еще на этом свете, а не на том. Пыль от падения каменной плиты улеглась, и теперь пахло сыростью и прелыми листьями. Прежде всего Лола испугалась, что в подвале могут быть крысы. Но вокруг стояла тишина, не было слышно никакого шуршания, и Лола подумала, что крыс тут нет, потому что им нечего есть, а полевые мыши уже ушли из подвалов в поле, потому что там, конечно, весной гораздо приятнее находиться, чем в темном сыром подземелье. Лола уселась поудобнее. Пу И шевельнулся на коленях и лизнул ее руку.
– Бедные мы с тобой! – вздохнула она. – Ты-то страдаешь исключительно по моей глупости.
Она тут же представила, что сидит в подземелье совершенно одна, и вздрогнула. Все-таки с Пу И не так страшно. Перед глазами внезапно встала картина, которую Лола видела в каком-то из музеев Европы. Королева Мария-Антуанетта в ожидании казни с собачкой на руках. Маленькая такая собачка, похожа на Пу И только размерами.
– Пу И, мы вовсе не собираемся здесь умирать! – громко сказала Лола. – Когда рассветет, обязательно покажутся какие-нибудь щели. Мы обшарим этот подвал сверху донизу, возможно, найдем какой-нибудь выход. Это же развалины, за столько лет наверняка все обвалилось. Можно расшатать камни. Или мы пророем выход, как граф Монте-Кристо.
Лола подавила возникшую мысль, что граф рыл свой подкоп несколько лет и при этом его все же кормили два раза в день. Пу И прочитал ее мысли и горестно вздохнул.
Лоле же послышалось вдруг легкое дуновение.
– Вот видишь, Пу И, откуда-то тянет ветерок! – обрадовалась она. – Значит не все еще потеряно! Есть выход наружу, должен быть!
Лола вспомнила, что в таких случаях положено зажигать свечу и отметить, в какую сторону колышется пламя. Но у нее нет с собой никакой свечи, даже жалкого огарка. Что-то еще бродило в ее утомленной голове, какие-то сведения из жизни в подземелье. Ах да, детская книжка про Тома Сойера! Там герои чуть не погибли от голода, но потом нашли отверстие, в которое пробивался дневной свет, и вышли на поверхность.
– Будем ждать рассвета, – вздохнула Лола, повозилась немного, устраиваясь поудобнее, и заснула. Пу И спал уже давно.
Проснулась Лола оттого, что затекли ноги. Она пошевелилась, и тут же Пу И ответил негодующим и жалобным ворчанием. Лола протерла глаза и огляделась. Вокруг царила все та же непроглядная тьма. Впору было впасть в полное отчаяние. Но Лола решила не давать себе спуску. «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих!» – этот лозунг советских времен очень годился в ее нынешнем положении.
Лола встала, потерла ушибленный бок и побрела вдоль стены, ощупывая ее. Помещение было небольшим, вскоре Лола повернула, потом руки ее нашарили дыру в стене – выпало несколько кирпичей. Лола сунула голову в щель и втянула носом воздух. Потом отошла в дальний угол и снова глубоко вдохнула. Совершенно определенно из щели веяло свежестью.
– Пу И, мы на верном пути! – обратилась она к песику, но тот никак не отреагировал. Он вообще был непривычно тихим, ослабел от голода. Лола тоже безумно хотела есть, принять ванну и выспаться на мягкой постели, но усилием воли отогнала от себя эти мысли и принялась за дело.
Щель удалось расширить без труда, камни падали сами. Лола протиснулась в другое, более обширное подвальное помещение, обошла его по периметру с песиком на руках, нашла проход, заваленный битым кирпичом, перелезла через кучу и оказалась в следующем отсеке. И там наверху виднелось маленькое окошко в стене, скорее не окошко, а вентиляционное отверстие, сквозь которое пробивался неяркий, но, несомненно, дневной свет.
– Пу И! Детка, это свобода! – воскликнула Лола.
Однако очень скоро она поняла, что это не совсем так. То есть окошко-то было, но очень маленькое, сквозь него мог пролезть только Пу И. Больше в подвале не было никаких проходов, это был тупик. Стены тоже были очень крепкие, умели строить раньше, ох умели!
Лола уселась на кучу битого кирпича и посадила Пу И на колени.
– Пу И, – обратилась она к песику, – выслушай меня внимательно. Мы должны выбраться отсюда, но я не могу. А ты можешь, я подсажу тебя наверх. Ты выберешься наружу и пойдешь по дороге к шоссе. Кто-нибудь там тебя обязательно подберет.
Пу И горестно вздохнул. Лола принялась собирать битый кирпич к той стене, где окошко. Набралась солидная куча. Лола взобралась на нее, взяла песика на руки и пропихнула его в окошко, еле удерживаясь на ногах. Пу И отчаянно сопротивлялся и визжал. Чувствуя, что сейчас упадет, Лола буквально выкинула его в окошко. Негодующий лай, раздавшийся с той стороны стены, показал, что песик приземлился относительно благополучно.
– Пу И! Немедленно уходи отсюда! – крикнула Лола.
Но песик обосновался неподалеку, изредка взлаивая и скуля. Лола поняла, что уходить он никуда не собирается.Вася Хряпин проснулся от холода.
В этом не было ничего необычного, Вася очень часто засыпал где придется – на скамейке в парке, в вокзальном зале ожидания, а то и просто на земле, короче, в любом месте, где его могучий организм падал под напором превосходящих сил алкоголя.
«И ведь ничего тебе, пьяной скотине, не делается! – орала на него сожительница Люська в пылу очередной ссоры. – Другой бы давно сдох, застудил себе все на фиг или бормотухой отравился. А ты валяешься как свинья в луже, пьешь любую отраву, и хоть бы что!»
Васька вяло отлаивался от злобной мегеры, но в глубине души гордился своим железным здоровьем и верил, что ему под силу любые испытания.
Но просыпаться с тяжелого похмелья было действительно муторно.
Во рту был такой привкус, будто там неделю паслось целое стадо свиней белой степной породы. Голова гудела, как вечевой колокол, тело ныло от неудобного положения, а самое главное, Вася так окоченел, что у него буквально зуб на зуб не попадал.
Вася с трудом приподнялся и попытался по каким-нибудь внешним приметам определить, где он находится.
Он лежал в неглубокой канаве, к счастью, сухой, неподалеку от шоссе, среди свежей травы и разнообразного мусора, выбрасываемого из проезжающих по шоссе машин.
«Вот ведь, блин, свиньи эти городские, – неприязненно подумал Вася, счищая со своей щеки комок мятной жевательной резинки, – никакой, блин, культуры! Прямо в окно все кидают! А вдруг здесь человек отдохнуть прилег? Всякое ведь может случиться!»
Он стряхнул с плеча пустую упаковку из-под чесночных чипсов, потянулся, зевнул и сделал попытку встать на ноги. При этом его взгляд упал на женскую сумочку. Небольшая синяя сумка из хорошей кожи валялась в траве, в полуметре от Васькиной головы.
«Ну, блин! – продолжил Васька свои невеселые раздумья. – Ну, эти городские! Чего только не выбросят! Совсем оборзели! Новая же сумка! Больших денег небось стоит!»
Он подобрал ценный предмет и подумал, что за такую сумку Зинка из привокзального магазина вполне может дать ему бутылку. На всякий случай он заглянул внутрь, хотя и не ожидал найти там ничего стоящего. Однако выяснилось, что эти городские оборзели настолько, что выбрасывают не только совсем новые кожаные сумки, но еще и сумки с содержимым.
Правда, денег внутри не оказалось, только мелочь – но это было бы уже чересчур, если бы они еще и деньги выбрасывали, однако сумочка была набита всякими женскими мелочами вроде пудреницы, помады, расчески и прочей бесполезной ерунды, но самое главное – в сумочке лежал серебристый мобильный телефон.
Васька никогда не держал в руках такой дорогой игрушки, но он видел, как этими телефонами пользуются богатые городские, и знал, что стоит такая штучка немерено. Так что Зинка из привокзального явно отвалит ему не одну, а как минимум три бутылки.
При мысли о вожделенных бутылках Васька даже невольно застонал. Похмельные мучения накатили на него с новой силой, он поднялся по травянистому откосу на дорогу и побрел в сторону вокзала, прижимая к груди свою драгоценную находку.
Однако сегодня его везение явно закончилось.
Не успел Васька добраться до привокзальной площади, как из переулка появилась его грозная сожительница Люська. Она направлялась к тому же магазину с огромной авоськой, полной пустых пивных бутылок. Увидев своего загулявшего дружка, она резко изменила траекторию движения, поправила огненно-рыжие крашеные космы и налетела на Хряпина, как изголодавшийся коршун на одинокого цыпленка.
– Ты, ирод, где всю ночь пропадал? Ты где, дрянь подзаборная, валялся? Я ночей не сплю, караулю его, не случилось ли, думаю, чего – а он – вот он, что ему сделается, тащится, козлина, в магазин, как будто ему там кто приготовил! Да я тебе, кобелю драному, зенки бесстыжие выцарапаю!
То, что Люська не спала ночей, беспокоясь о судьбе своего бойфренда, было, безусловно, поэтическим преувеличением. Васька знал, как крепко спит его славная боевая подруга, сотрясая стены жилища богатырским храпом, но вот обещание выцарапать зенки было достаточно серьезным. Надо признаться, Хряпин боялся Люську, и, чтобы задобрить ее, он показал синенькую сумочку и заискивающим голосом проговорил:
– Смотри-ка, чего я нашел!
– Чего ты там нашел? – сварливо проговорила Люська, но в голосе ее прозвучала явная заинтересованность. – Небось дрянь какую-нибудь!
Однако, разглядев сумочку, она оценила ее по достоинству, и ее беспокойство приняло несколько иное направление:
– Нашел он! Разве же такие вещи выбрасывают? Спер небось у кого-то, козлина!
И, чтобы не подвергать замечательную сумочку риску возвращения, Люська торопливо засеменила к своему жилищу, волоча за собой несчастного Ваську, как маленький речной буксир тащит за собой лениво упирающуюся баржу.
– Люся, – жалобно бубнил Хряпин, – имей ты ко мне сострадание! Мне срочно поправиться надо, хоть немножко! Сил моих нету терпеть! Хоть чекушечку! Хоть стаканчик!
– Будет тебе стаканчик, морда пьяная! – с осторожной угрозой проговорила Люська.
Дотащив сопротивляющегося сожителя до своей убогой комнатки, рыжеволосая прелестница торопливо вывернула содержимое синей сумочки на стол, застеленный грязной клеенкой. Жалкие надежды Хряпина, что она каким-нибудь чудесным способом не заметит серебристый телефон, естественно, не оправдались. Люська радостно ахнула и взяла чудо техники в руку.
И в этот момент телефон зазвонил. Металлическая коробочка исторгла «Полет валькирий» Вагнера в несколько упрощенной аранжировке. Люська никогда не слышала этой бравурно-агрессивной мелодии, но от неожиданности ткнула в какую-то кнопку пальцем, надеясь, что музыка прекратится.
Музыка действительно прекратилась, и из телефона донесся чей-то взволнованный голос. Люська испуганно поднесла мобильник к уху и проговорила настороженным, недоверчивым голосом:
– Чего надо?
– Ты кто? – спросил ее мужской голос.
– Конь в пальто, – ответила находчивая Люська. – А тебе чего надо?
– Как к тебе попал этот телефон? – спросил Маркиз – а это был, как нетрудно догадаться, именно он.
– Нашла! – почти честно ответила Люська и хотела уже бросить телефон на стол, от греха подальше, но Маркиз торопливо заговорил:
– Слушай, слушай меня! Я тебе очень хорошо заплачу, только покажи мне то место, где ты его нашла! Честно, я тебе очень много денег дам!
В темной душе Люськи природное недоверие боролось с такой же природной жадностью. Как всегда в таких случаях, жадность победила.
– Ну ладно, – протянула мегера, – покажу.
– Где тебя найти?
Люська, как могла, описала местоположение своего жилища. Маркиз обещал приехать как можно скорее и велел никуда не уходить.
Закончив судьбоносный разговор, Люська перевела взгляд на Василия, тихо доходившего в углу. Поняв, что всякое терпение небезгранично, она с тяжелым вздохом полезла в свой заветный тайничок и достала оттуда заветный пузырек спиртовой настойки овса, которая в глазах Василия была куда привлекательнее любого другого напитка соответствующей крепости.
Телефон зазвонил как нельзя кстати, потому что Маркиз находился в полной растерянности. Редко когда выпадали в его жизни такие случаи. Лолка, как всегда, сумела поставить его в неудобное положение. Он оказался несостоятельным, был в растерянности, так же как и Птичкин. Последний, несмотря на свою нерешительность и неумение обращаться с близкими женщинами, отнюдь не был дураком, и в его глазах Леня уже заметил легкое сомнение и недоверие. Требовалось срочно разрядить обстановку, пока Георгий Андреевич не послал Маркиза подальше, и тут очень кстати зазвонил телефон.
Маркиз действительно гнал машину как ненормальный и меньше чем через час уже смотрел в ясные очи рыжеволосой Люськи.
– Вообще-то это он нашел, мужик мой, – созналась та, указав на почти пришедшего в себя Хряпина, – но ты ему денег не давай, ты деньги мне дай, ему, козлу, они без надобности.
– Ага! – радостно заявил Василий, впервые в жизни почувствовав свою нужность. – Тогда сама, блин, и показывай человеку место! Что – съела? То-то, не можешь без Васьки!
– Да я тебе глаза поганые выцарапаю! – завопила Люська, явно не страдавшая избытком фантазии. – А ну, скотина, веди человека куда надо!
– Вот те шиш! – веселился Хряпин, на всякий случай держась подальше от Люськиных ногтей.
– Ну вы уж как-нибудь между собой договоритесь, – попытался Маркиз разнять сладкую парочку, – время не ждет!
– Тыщу дашь – все покажу! – заявил Хряпин, сам поражаясь собственному деловому размаху.
Маркиз, волновавшийся за судьбу Лолы, вытащил из кошелька две пятисотки и выволок Василия на улицу, несмотря на Люськины попытки удержать строптивого сожителя.
– Вот туточки, значит, она и лежала, сумка эта, – Василий показал Лене на ту гостеприимную канаву, которая предоставила ему ночлег минувшей ночью, – тут вот аккурат, в травке.
Маркиз внимательно осмотрел обочину шоссе в обе стороны от места находки. Множество мусора, выброшенного из проезжающих машин, и никаких следов, которые могли бы открыть тайну исчезновения Лолы.
– Ты уверен, что это – то самое место? – Маркиз повернулся к Хряпину, скромно ожидавшему в сторонке.
– А как же! – радостно отозвался Василий, которому льстило внимание серьезного делового человека к его скромной персоне. – Вот точно туточки я проснулся, вот банка из-под пива у меня аккурат под щекой валялась…
– Удобно, – оценил Маркиз.
– Если бы еще в ней пивко оставалось, чтоб опохмелиться! – осклабился Василий, радуясь своему умению поддерживать светский разговор.
– Меня не банка, меня сумка интересует! – оборвал его Леня, которого волновала судьба Лолы и совершенно не интересовали Васины претензии на остроумие. – Сумка-то где лежала?– Вот туточки, аккурат в этой ложбинке! – мгновенно посерьезнев, рапортовал Хряпин.
Маркиз встал на колени и внимательно, сантиметр за сантиметром обследовал помятую траву. Ничего, хоть как-то говорящего о том, что здесь произошло, он не нашел.
Хряпин вежливо кашлянул, привлекая к себе внимание.
– Ну, что еще? – недовольно повернулся к нему Маркиз.
– Ну, это… я пойду, значит?
– Иди, – Леня пожал плечами, – что знал, ты показал.
– А… это… добавить бы, на пиво…
– Ну, ты даешь! – Маркиз покачал головой. – Тебе тысячу дали, а ты еще на пиво просишь!
– Тыщу-то вы при Люське дали, – хитро прищурился Василий, – она небось меня уже караулит и сразу все отберет, а ежели еще полтинничек на пивко, так это бы очень хорошо было…
Маркиз протянул настырному Василию просимую купюру и отвернулся от него. Хряпин тут же ретировался. Георгий Птичкин, до того молча бродивший вокруг машины, подошел ближе и сказал:
– Может быть, нужно обратиться в милицию? Ваша подруга пропала, сумку выбросили, даже дорогой телефон…
– Может быть, придется, – протянул Маркиз, – но сначала давайте проедем по шоссе, здесь наверняка есть круглосуточные заправки, может быть, кто-то заметил Лолу, она девушка видная.
Если бы он знал, в каком виде Лола выскочила из той злополучной квартиры убитого Сыромятникова – растрепанная, серая от отравления газом, голодная и измученная, умирающая от страха, то не стал бы надеяться, что окружающие запомнят ее как привлекательную особу.
Мужчины сели в машину и поехали по шоссе. Маркиз ехал очень медленно, вглядываясь в обочины и в лес по сторонам дороги.
И вдруг он резко затормозил.
На ветках дикого шиповника, которым густо заросли края дороги, трепыхался легкий кусок ткани. Он был очень заметен – бледно-сиреневый на свежей зелени куста.
– Что это? – удивленно вгляделся в сиреневое пятно Птичкин.
Леня выскочил из машины и подбежал к кустам.
Он осторожно высвободил из колючих ветвей зацепившуюся за них полоску шелка.
– У Лолы был такой шарфик, – взволнованно сообщил он подошедшему Георгию. – Может быть, она оставила нам знак?