Приют изгоев
Шрифт:
– У меня нет слуг, которые могли бы выставить из моих комнат нежелательных гостей, – с раздражением ответила Аойда. – Должна же я проводить как-то время с гостем… Пройт нагло ухмыльнулся.
Абраксас бросил книгу на стол в комнате, потряс, как колокольчиком, связкой из трех ключиков от ее замков. Мигом к нему подпорхнула перепуганная служанка.
– Я желаю, – сказал Абраксас, – чтобы этот господин не приближался к моей жене ближе чем на сто ярдов.
Девушка низко склонилась перед Абраксасом. Пройт по-прежнему ухмылялся, а когда служанка подошла к нему и с поклоном жестами пригласила его выйти, он только покачал головой и ответил:
– Нет,
Абраксас мрачно наблюдал.
Девушка не задумалась ни на секунду. Она свистнула в какой-то еле слышный свисток, который достала из складок полупрозрачных одежд, и в комнате неведомо откуда появилось еще с полдюжины девиц. Они мгновенно облепили Пройта и повлекли его к выходу. Разъяренный Пройт попробовал отбиваться, но это оказалось невозможно. Посмеивающиеся и в то же время вполне серьезные хрупкие девушки, в своих одеяниях больше напоминающие нимф, с настойчивостью мегер волокли его к лестнице буквально на своих плечах.
Первая прислужница вернулась и склонилась перед Абраксасом в почтительном поклоне.
– Чудесно, – по-прежнему мрачно сказал Абраксас. – А теперь, милочка, я хочу, чтобы вы усвоили: я не желаю, чтобы в мои покои кто-то входил без моего зова и ведома. Это касается и служанок…
Девушка низко склонилась и поспешно покинула комнату.
Аойда смотрела на него тревожно.
– Ты сердишься, потому что я разговаривала с Пройтом? – спросила она на всякий случай.
– Он тебя развлекает?
– Нет.
– Значит, и нечего о нем говорить, – сказал Абраксас, почти падая в кресло.
Аойда присела на скамеечку у его ног.
– Тебе нравится этот замок? – спросил Абраксас, с раздражением поглядывая на сад и струящиеся в нем фонтаны.
– Здесь очень красиво, – осторожно сказала Аойда.
– Это все наше, – сообщил Абраксас. Аойда вопросительно посмотрела на него.
– Я только что разговаривал со своим пращуром, колдуном Ахой, – объяснил Абраксас. – И он объявил меня наследником. Я только что был в сокровищнице. Хочешь там побывать?
– Аха? – переспросила Аойда. – Аха-колдун?
– Он самый.
– Я не знала, что ты его родич, – сказала Аойда.
– Как же! Разве ты забыла, что я из рода Ахеа?
– Сколько же ему должно быть лет?
– Не знаю точно, но выглядит он так… Так, как будто он прожил сто лет, столько же пролежал в могиле, а потом вылез обратно.
Аойда попробовала представить Аху, но ее передернуло: слишком тошнотворное зрелище ей представлялось.
На ее счастье, Аха не потребовал, чтобы Абраксас представил ему свою жену; он полагал, что Абраксас поступил глупо, приведя с собой в Ар-и-Диф дочь мунитайского князя. Сам Аха предполагал похитить для наследника одну из дочерей Императора – Меиссу или Сухейль – или же, на крайний случай, какую-нибудь махрийскую царевну. Однако к причуде своего потомка старик отнесся с пониманием – что ж, решил он, Абраксас скоро сам поймет, что в его руках большая сила.
Абраксас, однако, боялся этой силы как огня.
Он так и не рассказал Аойде свой сон, который видел здесь в первую ночь. Он шел по лесу, где стволы деревьев были из золота, а листья из прозрачных мерцающих на свету изумрудных пластинок. В этом лесу были множество живых птиц, но когда одна из них – разумеется, сокол – села ему на плечо, тот ощутил киммериевую тяжесть. Потом Абраксас увидел впереди беседку, убранную занавесями из нитей с жемчужным бисером. Он поднялся на несколько ступеней и раздвинул занавеси, собираясь войти, но тут рука
Поэтому, когда Аха отдал ему Книгу – точь-в-точь такую, как он увидел во сне, – Абраксас меньше всего хотел раскрыть ее три замка и увидеть, что написано внутри…
Старик сдавал с каждым днем. Каждое утро Абраксас приходил навещать его и всякий раз Аха, все больше и больше напоминающий ожившего мертвеца, настойчиво спрашивал его, когда он откроет Книгу, а Абраксас отговаривался разными делами. Бдительности, однако, он не терял. Что с того, что колдун отдал ему свою Книгу, – он и без того был набит колдовством по самую макушку и мог даже сейчас больше, чем дюжина магов в расцвете сил и здоровья.
Ради того, чтобы оттянуть этот момент и не навлечь на себя гнев старика, Абраксас затеял массу бесцельных хлопот. Он, к примеру, заставил Аойду шить себе множество платьев, отчего их покои стали напоминать склад тканей, где вволю похозяйничали какие-нибудь вандалы, и, .мало того, в те часы, когда в комнатах не было толпы помогавших в шитье служанок, занимался рукоделием сам.
Аойда с недоумением следила за поведением мужа и однажды, не выдержав, спросила напрямик:
– Что с тобой происходит? Ты хочешь сделать воздушный шар? Абраксас кивнул в ответ, а затем снял с колечка один из ключей от Книги и протянул Аойде.
– Возьми его и ни в коем случае не отдавай мне, слышишь? Сегодня ночью я проснулся и понял, что я стою возле нее и открываю первый замок. Она зовет меня. И искушение слишком велико.
Книга и в самом деле тянула к себе. Аойда убедилась в этом в первую же ночь после того, как муж отдал ей ключ. Как-то так получилось, что она, едва он заснул, сама вдруг подошла к Книге и принялась гладить ее сафьяновую покрышку, забранную в золотой оклад; не сразу она пришла в себя и опомнилась: «Что я делаю! Ведь раньше мне такое никогда не приходило в голову…»
Утром она рассказала о произошедшем мужу.
Тот устало прикрыл глаза:
– Нам надо быть очень осторожными. А старый козел, как назло, все никак не хочет умирать… Все утро он мрачно смотрел, как девушки шьют Аойде очередное платье, а потом вышел прогуляться в сад и встретился там с Пройтом.
Незваный гость замка завтракал под сенью дерева у павильона, в котором жил теперь. Жил, надо признаться, со всеми доступными здесь удобствами – ему даже прислуживала девушка; не с тем, конечно, почтением, что Абраксасу, но все же…