Приют любви

Майклс Тереза

– Любимая, скажи мне, если я сделаю тебе больно.

– Ты не можешь сделать мне больно, Колтер. Ты дотрагиваешься до меня так... – Ее голос сорвался, дрожь пробежала по телу, она приникла к нему. – Одно только ожидание того, что ты станешь частью меня...

Она не могла больше говорить. Руки ласкали его все смелее, пока, наконец, не добрались до напряженной до предела мужской плоти. Элизабет посмотрела на него с улыбкой, обещавшей наслаждение.

– Стань частью меня, Колтер! Поди ко мне, любимый мой. – Ее колени призывно распахнулись, зовя его. Она чувствовала,

как пульсирует кровь под ее ласкающей рукой, как бешено бьется сердце, как все его тело пронзает дрожь, которую он уже не может сдержать. – В отличие от меня, Колтер, – прошептала она дразнящим томным голосом, гордая сознанием, что дарит ему наслаждение, – ты далеко не мягок. – Порыв страсти заставил ее приникнуть к нему губами, даря самые интимные ласки его телу.

У Колтера перехватило дух. От нестерпимого желания он вскрикнул, потянулся к ней, но она отклонила настойчивое требование, намереваясь подарить ему как можно больше наслаждения.

Кровь стучала у него в висках, напряжение становилось невыносимым. Он услышал, как зовет ее, раздираемый страстным желанием.

Неистовый призыв заставил ее обнять Колтера, и он поднял ее над своим телом. Все потаенные древние инстинкты проснулись в ней, когда она увидела его раскрасневшиеся щеки и сжатые губы, почувствовала, как до предела напряглось тело.

С возрастающим ответным восторгом она впервые наблюдала его оргазм. И в ту же секунду безумная, все отметающая волна наслаждения унесла и ее. Все завертелось в бешеном вихре, и она без сил рухнула к нему на грудь...

Откинув волосы, Колтер гладил ее лицо.

– Если я умру сегодня, – проговорил он срывающимся, хриплым голосом, – и мне предложат рай, я не смогу найти там большую радость, чем любовь к тебе.

Элизабет побледнела. Ее глаза мгновенно наполнились слезами. Ум отказывался воспринимать упоминание о смерти, но, смахнув слезы и вглядевшись в его серьезные глаза, она поняла, что ожидание смерти стало частью его жизни.

– Я испугал тебя, любимая.

– Да, – ответила она без колебания, целуя его.

– Я люблю тебя, люблю тебя, – повторял Колтер, обнимая и прижимая ее к себе. Он знал, что теперь может поделиться с ней своими мыслями. – Не страх перед смертью пугает, меня, а ложь, которую я вынужден повторять, глядя в глаза измученных войной людей, чтобы поднять их мужество и восстановить веру в себя. Я должен не замечать мольбу в глазах мальчика, который никогда раньше не покидал дома и тоскует по своей семье, мечтает, что я дам ему отпуск. Тоска и страх – постоянные спутники солдат, и я не знаю, как бороться с этим.

Элизабет взяла его руку, потерлась о нее щекой и поцеловала ладонь. Она понимала, что такое страх, но у нее не хватало мужества разделить с ним его кошмары.

– Расскажи мне, – прошептала она, понимая, что это далеко не все.

Колтер приподнял ее лицо за подбородок.

– Я рискую жизнями, жизнями других людей, мне трудно быть в ладу с самим собой, когда они умирают. – Он видел понимание в ее глазах и был благодарен за то, что в них нет жалости.

– Колтер, эти чувства не делают тебя слабее, они делают тебя сильнее. – Элизабет

не могла сдержать слез, ужаснувшись страшному опыту, который принесла ему война, и понимая: то, что он доверил ей свои сокровенные мысли, связало их еще сильнее.

– Вот почему мне так нужна твоя любовь, – проговорил он, выпив слезы с ее щек. – Мне нужно знать, что ты ждешь меня, что ты в безопасности и подаришь мне несколько часов мира и любви...

Он дал ей выплакаться за них обоих. То, что он разделил с ней сжигающие его мысли, которыми никогда ни с кем не делился, каким-то странным образом успокоило его. Ее любовь, ее сострадание будут теперь талисманом, охраняющим его от страшных кошмаров и страхов, которые мучают его по ночам. Воспоминание о времени, проведенном с Элизабет, станет согревать и охранять его.

Она постепенно успокоилась, но он еще долго не выпускал ее из своих объятий, пока звуки пробудившегося дома не проникли в комнату. Вскоре он услышал, как Рут уговаривает Николь не будить маму. Раздираемый противоречивыми желаниями: побыть несколько лишних минут с Элизабет и увидеть дочь, – Колтер, наконец, поднялся.

Элизабет взглянула на него сонными, еще влажными от недавних слез глазами.

– Лежи, любимая, отдыхай. Я сам займусь Николь, – сказал он, направляясь в гостиную забрать одежду.

Она хотела остановить его, но слова замерли у нее на губах. Николь и Колтер нуждаются друг в друге и должны хоть немного побыть вдвоем.

Со вздохом она прилегла на подушку, еще хранившую отпечаток его головы, и тихо улыбнулась, вдыхая слабый мужской запах. Война, Элма, пропавший без вести муж – все отступило. Она спала, слыша сквозь сон светлый, веселый смех Николь и Колтера.

Был уже почти полдень, когда поцелуи вырвали Элизабет из сна. Она сонно улыбнулась, открыла глаза и остолбенела: ее щеки были зажаты между двумя парами губ. Одни были мягкие и липкие от джема, другие окружены щетиной. Желая поддразнить их, она закрыла глаза и вжалась в подушку. Послышался шепот Николь:

– Наша леди не хочет просыпаться. Колтер начал потихоньку щекотать Элизабет, и она, не выдержав, взвизгнула и прыснула от смеха.

И вдруг сообразила, что, пока спала, Колтер вернулся и ухитрился надеть на нее сорочку.

– Спасибо, – прошептала она с улыбкой.

– Мадам, это доставило мне удовольствие. – Его улыбка была откровенно чувственной, глаза вызывающе поблескивали. Молодая женщина отвела глаза, переключив внимание на дочь. – Трусиха, – прошептал он ей прямо в ухо и засмеялся.

Николь начала прыгать на кровати, волосы ее были растрепаны, щека и платье вымазаны мукой – все старания Рут, чтобы девочка была аккуратной, пошли насмарку.

– Мы играли, мама! Мы играли в самые лучшие игры. Иди поиграй с нами! – требовала она, дергая мать за руку.

Лицо Колтера наклонилось над Элизабет.

– Да-да, мама, поиграй с нами в лучшие из игр, – поддразнил он с многозначительной гримасой. Комизм ситуации усиливала полоска муки, пересекающая его бровь. Неожиданно он схватил Элизабет за руки и упал на колени. – Что мне делать с нашей пленницей, принцесса?