Приют пилигрима
Шрифт:
— Благодарю вас! — С улыбкой проговорил Марч.
Фрэнк Эбботт уже ничего не писал. Откинувшись на спинку кресла, он с наслаждением слушал мисс Силвер — восхищаясь ясностью ее ума, способностью мыслить непредвзято, без всяких подтасовок, избегая слишком скорых выводов и сиюминутной выгоды.
Мисс Силвер ответила Марчу улыбкой:
— Итак, я изложила первый из двух своих маленьких фактов. Он не произвел на тебя впечатления. Перехожу ко второму. Тебе, вероятно, известно, что я занимаю комнату, когда-то принадлежавшую Генри Клейтону. После него этой комнатой никто не пользовался. Мне пришло в голову, что из-за нехватки слуг комнату эту, чистую и опрятную, более основательно никогда не убирают. Осторожно наведя справки, я выяснила, что это именно так. Дымоход, к —примеру, очень давно не чистили. На самом деле дымоходы в спальнях как следует выметают только у капитана Пилигрима и мисс Жанетты, потому что там регулярно топят камин. Ввиду этого я рассудила, что, возможно, стоит провести тщательный осмотр комнаты.
— Знаете, мы осматривали вещи Клейтона, — вставил Фрэнк.
Мисс Силвер издала свое тихое покашливание.
— Я предполагала, что вы это делали. Но тогда ничего не было известно о его смерти, и я подумала, что обыск ограничился просмотром его бумаг, большая часть которых, вероятно, находилась в Лондоне.
Фрэнк кивнул.
— Мы не нашли ничего ни здесь, ни в городе. Люди, у которых Генри снимал квартиру, сказали, что он перед тем, как отправиться сюда, порвал и выбросил множество бумаг и писем. Это, я полагаю, была «генеральная уборка» перед женитьбой — прощание с холостяцкой жизнью. В общем, мы ничего не нашли. А вы?
Но Мисс Силвер торопить не следует. Она неспешно продолжила повествование, обращаясь к Марчу:
— Когда ты сегодня днем отбыл в Ледлингтон, я удалилась в свою спальню, заперла дверь и начала осмотр. А чтобы не оставить следов, я запаслась совком для мусора и щеткой. Даже когда в комнате тщательно и регулярно убирают, элементарный осмотр полок, ящиков и шкафов может произвести удивительное количество пыли и древесной трухи. Изучив все ящики, я ничего не обнаружила. В комнате рядом с камином стоит высокий книжный шкаф. Я стала вынимать каждую книгу, раскрывала ее и трясла, держа вверх обложкой. В очаг выпала пара бумажек. Так как я не хотела, чтобы кто-нибудь заметил, как я опустошаю мой совок, я открыла окно и выбросила пыль на улицу — это весьма негигиенично, я очень этого не люблю, но в тот момент у меня не было другого выхода. Я, конечно, не могла тем же путем избавиться от бумажек, так что я оставила их в камине, намереваясь позже собрать. Одна из них представляла собой половину блокнотного листа, сложенную вдвое. Когда я вернулась от окна, ее не было. Вторую бумажку взметнул в воздух сильный сквозняк от окна. Я закрыла створки. Второй листок снова опустился в камин, но первый, сложенный вдвое, так и не появился. В результате поисков я обнаружила, что он зацепился за кирпичный выступ, опоясывающий дымоход, который был слишком высоко, чтобы сразу его увидеть. С помощью щетки я смогла его достать, и он упал вниз вместе с письмом, обугленным по краям и с одного угла, но все еще вполне разборчивым.
Оба полицейских подались вперед. Фрэнк произнес:
— Письмо адресовано Генри?
— Полагаю, да. Очевидно, он пытался уничтожить его, положив в камин и поднеся к нему огонь. Если в тот момент окно стояло открытым, сквозняк поднял бы его вверх, в дымоход. Зацепившись за сырой кирпич — неиспользуемый дымоход действительно становится очень влажным, — письмо, едва загоревшись, потухло. Содержание его вполне разборчиво.
Марч протянул руку:
— Где оно?
— Я принесу его.
Когда она вышла, Фрэнк кинул на Рэндала лукавый взгляд.
— Она не сразу решила, стоит ли отдавать вам письмо, так что это не простая улика. Тут какой-то подвох. Интересно какой?
Марч ответил, глядя куда-то мимо него:
— Ну, мы через минуту все узнаем.
Но казалось, прошла не одна минута, прежде чем мисс Силвер вернулась. В руке — концами вверх — она держала кусок чистой бумаги, аккуратно сложенный вдвое. Под ним обнаружился исписанный листок, сильно потускневший от пламени. Верхний левый угол сгорел. Бумага, дешевая, когда-то белая, была такого размера, что сложенный вдвое лист как раз умещался в обычный квадратный конверт. Все это было видно в результате поверхностного осмотра. Но когда Фрэнк подошел и бросил поверх плеча Марча более внимательный взгляд, он убедился, что опасения его оправдались. Здесь определенно крылся подвох. Во-первых, если на листке и стояла дата, то теперь ее не было. Возможно, она находилась в левом верхнем углу, но угла этого уже не существовало. Не было ни обращения, ни какого-либо заголовка, а текст, нацарапанный карандашом, выглядел так, будто его написал семилетний ребенок — с бесформенными, как у детей, прописными. Почерк был довольно разборчивым, но читать было нелегко, потому что цвет карандаша почти не отличался от цвета обожженной бумаги. Марч разложил листок на столе так, чтобы на него падало как можно больше света. Письмо гласило:
«Мне нужно вас увидеть еще раз, чтобы попрощаться. Вы обещали мне эту встречу. Как только будет безопасно. Я буду ждать. Мне нужно еще раз вас увидеть. Сожгите это.»
После паузы Марч произнес:
— Так, так… Вы собираетесь выстроить какую-то особую версию на основании этого письма — я полагаю, мы должны называть это письмом?
Мисс Силвер сдержанно отреагировала:
— Я бы предпочла выслушать твою собственную версию.
Заметив вслух, что Генри — малый не промах, Фрэнк Эбботт отправился на место. Марч, пытаясь скрыть обуявшую его ярость, окинул письмо тяжелым взглядом и отложил его в сторону.
— Здесь нет ни обращения, ни подписи, почерк изменен, ничего похожего на дату. Так как Генри Клейтон обычно пользовался именно этой комнатой, существует некоторая вероятность, что это было адресовано ему, и он пытался это сжечь — по требованию автора. Абсолютно ничто не указывает ни на отправителя, ни на время, когда это было написано. Этот листок мог лежать у Клейтона недели, месяцы, годы. Он мог привезти его из Лондона. Возможно, здесь он тоже устроил «генеральную уборку», которую, по словам Эбботта, уже провел в городе. Он собирался через три дня жениться, и вряд ли ему хотелось, чтобы повсюду валялись вот такие обрывки.
Мисс Силвер кашлянула.
— В письме сказано: «Сожгите это», — и мы видим, что мистер Клейтон предпринял попытку это сделать. Это обстоятельство опровергает твою идею, что письмо долго хранилось и, следовательно, получено очень давно.
Марч поглядел на Фрэнка.
— Вы были знакомы с Клейтоном. Как бы он отнесся к просьбе женщины сжечь письмо — внимательно или небрежно?
Левая бровь Фрэнка приподнялась.
— На это нелегко ответить. Не для протокола и строго между нами: Генри был легкомысленным парнем — любой, кто знал его, вам об этом скажет. И мне пришло в голову, что женщина, писавшая это, тоже об этом знала, иначе зачем бы ей менять почерк? Не для того ведь, чтобы обмануть Генри. Единственный возможный вывод — она знала о его рассеянности и боялась, что он где-нибудь оставит письмо. Писать печатными буквами — дело утомительное. Шутки ради она не стала бы так стараться. Но — и это очень важное «но» — если бы Генри получил такое письмо за три дня до свадьбы, я думаю, он сжег бы его — попытался бы сжечь.
— Мы не имеем ни малейшего понятия о том, когда он его получил, — устало произнес Марч. — Я отдам письмо графологам, но не думаю, что они смогут что-нибудь извлечь из этих печатных прописных. Что же до отпечатков, то после огня и трех лет в сыром дымоходе, бесполезно надеяться их найти.
Мисс Силвер, все это время стоявшая рядом, сказала:
— Не мог бы ты в моем присутствии показать это письмо мисс Дэй?
Брови его сошлись в одну линию.
— Мисс Дэй?
— Мисс Лоне Дэй, той, которой пришлось замочить свой китайский жакет наутро после того, как Генри Клейтона закололи ножом, а тело его спрятали в подвале. Мисс Дэй, которая все время зачем-то выходит из спальни Джерома Пилигрима и вполне могла находиться вне комнаты как раз тогда, когда Роджер Пилигрим выпал из чердачного окна. Между моей комнатой и ее расположена лестница на верхний этаж. Советую тебе проверить, сколько времени понадобится энергичному человеку, чтобы пробежать по ней вверх и вниз. Мисс Дэй утверждает, что не видела мисс Фрейн. Но если она все же ее видела, то поняла, что Роджер остался один. Ей нужно было только взбежать по лестнице и снова спуститься. Чердачное окно было открыто, подоконник там низкий. Остается только придумать любой предлог, чтобы заставить его взглянуть в сад и тем самым отвлечь его внимание. А чтобы толкнуть его, заставив потерять равновесие, большая сила не требуется.
— Мисс Силвер, дорогая моя!
Не обратив на это никакого внимания, она продолжала:
— Все это в равной мере подходит и к делу Робинса с единственным существенным дополнением: он подходил к двери капитана Пилигрима и говорил с Лоной Дэй. Нам неизвестно, что он ей сказал. Она утверждает, что он хотел поговорить с Джеромом, а она ответила, что капитан Пилигрим отдыхает. Это весьма вероятно. Но Рэнди, для чего ему понадобилось говорить с капитаном? Если принять гипотезу о его виновности, это вообще нелогично. Если Робине был убийцей, его мысли должно было занимать лишь одно: как побыстрее добраться до своей комнаты прежде, чем полицейские начнут в ней обыск.