Приз
Шрифт:
— Слушаюсь, комиссар. — Клавдия достала из сумочки рацию и начала шептать в нее свои указания.
Голсуорси, искоса глянув на Молдинга, покачал головой и ткнул большим пальцем в сторону Брима.
— Как я уже сказал, когда вы ворвались ко мне в кабинет с жалобой на Таунсенда, этот идиот не способен серьезно навредить старине Вилфу. Брим — сумасшедший и всегда таким был, всегда будет, если хотите знать мое мнение. Нам тут давно требовался кто-то вроде него — чтобы малость расшевелить публику. Гм…
— Кажется, я вас понимаю, — с веселым огоньком в глазах ответил Молдинг и протянул Бриму руку. — Вилф, я предвкушаю перспективу работать с тобой — не только потому, что ты снова сможешь летать, но и потому, что мы, как мне сдается, станем
— Не так быстро, вы двое, — вмешалась Клавдия, убирая рацию в сумочку. — Вилф еще не согласился на эту работу. Он не знает даже, сколько будет получать. Может, после утра, проведенного с Таунсендом, он не захочет здесь оставаться. — Она подбоченилась и посмотрела Бриму в глаза. — Ну, Вилф, что скажешь? Мне кажется, эти господа слишком забегают вперед, а?
У Брима голова шла кругом. Определенно, это было самое нескучное утро на его памяти.
— Ну что ж… — храбро начал он.
— Гм-м, — перебил его Голсуорси. — А ведь она права, Брим. Ты уж меня извини. Это место приравнивается к должности первого пилота, и оплата примерно соответствует окладу старшего лейтенанта. И я… гм… действительно подверг тебя нешуточной встряске. Что поделаешь — пришлось.
— То есть как? — поднял бровь Брим.
— Брим, — серьезно сказал Голсуорси, — насколько я мог понять в результате… гм… некоторых частных расследований, ты страдаешь тем, что ветеранские организации эвфемистически именуют «комплексом врага». Обойдемся без сладких слов. Ты мог накопить столько злости, что уже перестал бы годиться для службы во Флоте, и причин у тебя для этого было предостаточно. Всякой мерзости на твою долю выпало больше, чем надо. Ну, вот я и подстроил так, чтобы ты полетел с самым большим дураком на всей базе. Рассуждал я так: если ты сможешь вести аппарат после всех гадостей, которые он не преминет тебе наговорить, — значит ты в порядке. — Голсуорси с хитрым видом кивнул на Клавдию. — Гм. Я мог избавить и тебя, и себя от лишних хлопот, если бы послушал ее — и многих других людей, от чьей помощи ты уворачивался последние годы. Они никогда не переставали верить в тебя, Брим, — чего, полагаю, нельзя сказать о тебе самом.
Брим покачал головой. Да, злость имела место. Он сам взлелеял ее и поставил между собой и Империей, которой прежде служил. Никогда уже больше он не будет любить Империю, как раньше: слишком много шрамов осталось на душе. Но сейчас он впервые начал понимать, что исхитрился перенести свою враждебность и на своих более удачливых друзей — и в результате пострадал вдвойне, отказавшись от их помощи.
— Б-боюсь, мне тоже следовало бы послушать других, — вполголоса сознался он. Клавдия тронула его за руку.
— Эта часть твоей жизни закончится прямо сейчас, Вилф, если ты захочешь. Ты согласен остаться с нами?
Сморгнув слезы, которые упорно наворачивались на глаза, Брим кивнул и сказал Голсуорси, не задавая вопросов и не ставя условий:
— Я согласен на эту работу, комиссар. — Говоря это, он на миг прикрыл руку Клавдии своей. — И рад, что получил ее. — Брим иронически потряс головой. — Вот беда — я так гордился тем, что стал классным бурильщиком…
— Если ты опять вздумаешь летать вокруг моей базы таким манером, — хмыкнул Голсуорси, — я тебя самого суну под бур.
Брим усмехнулся. Вот это уже больше похоже на Голсуорси, которого он знал! Карескриец нахмурился, искоса глядя на комиссара.
— Только не в случае, если неполадки случатся снова, — запротестовал он, с чувством прижав руку к сердцу. — Вы ведь не станете требовать, чтобы я рисковал жизнью?
— Треклятые карескрийцы, — фыркнул Голсуорси, не обращаясь ни к кому в отдельности, и направился обратно к штабу. — Вот и связывайся с ними после этого…
В последующие недели Гелик перешел из лета в ясную раннюю осень, а Брим обрел былую уверенность. В космосе он быстро зарекомендовал себя одним из лучших испытателей базы, хотя необкатанные корабли часто ставили его пилотское мастерство и его мужество в условия не хуже боевых. На земле же в один морозный вечер, после краткой поездки на гравицикле, некая блондиночка, служившая на базе диспетчером, в два счета доказала ему, что его фиаско с Марго было временным. Даже Таунсенд исчез из его жизни, переведясь на Авалон, где мог лучше использовать свои связи с КМГС.
В редкие мгновения отдыха Брим возобновил переписку со старыми друзьями, которых совсем было забросил, — но только не с Марго Эффервик Ла-Карн. После первого же письма, отправленного на их старый секретный адрес, ее шофер Армбридж ответил ему, что меньше чем через неделю после их последнего свидания муж увез Марго в свой дворец в Рудольфе, столицу Торонда, и всякая связь с ней оборвалась.
Однако Брим, отнюдь того не желая, все время оказывался в курсе дел самого Ла-Карна. С приближением гонок на Кубок Митчелла средства массовой информации только о нем и трещали. За неделю до события барон сделался весьма красноречив на предмет своей роли в покупке двух истребителей «Горн-Хофф 380Б-5», которые его Звездное Общество выдвигало на соревнования. Брим хотел бы знать, будет ли Марго сопровождать супруга на гонки в Магеллану, и если да, то как это отразится на ее беременности.
День, когда известия о первом дне гонок достигли Аталанты на скоростных пакетботах, Брим почти весь провел в космосе, выполнив полетов почти вдвое больше обычного. Все прочие пилоты под разными предлогами остались на планете, чтобы посмотреть репортаж на одном из громадных трехмерных мониторов базы. Брим заявился к себе такой усталый, что тут же повалился на койку и крепко уснул, не включив даже текущий выпуск новостей, на которые подписался.
Все последующие дни состязаний Брим продолжал подменять своих коллег с раннего утра до поздней ночи. Лишь вечером финального дня он урвал время, чтобы ознакомиться с событиями. Так он одним из последних в Аталанте — да и во всей галактике, наверное, — узнал, что переоборудованные «Горн-Хоффы» Ла-Карна сумели занять только третье место.
Второе место досталось старому другу и помощнику Брима на К.И.Ф. «Непокорный» — крылатому Араму из Нашхенов. Молодой уроженец Азурна вел модель РЗС-1, построенную на новом заводе в Рауторе — завод начал работать сразу, как только сектор освободился от оккупации Лиги. Брим так обрадовался за азурнийца, что чуть не пропустил имя главного победителя. Однако лицо этого блондина, снятого на фоне стройной последней модели «Горн-Хоффа» — ТА 153-В32, — сразу привлекло его внимание. Прилипнув взглядом к экрану, Брим включил информационный канал и убедился, что красивый оберпрефект в черной форме Контролера — тот самый офицер Лиги. Брим не ошибся. Пилота звали Кирш Валентин. Многие годы одного воспоминания о нем было достаточно, чтобы вызвать у Брима дикие спазмы гнева, а его вид произвел еще худшее действие. Эти жестокие голубые глаза когда-то бесстрастно смотрели на Брима, когда он лежал на холодной палубе вражеского корабля и ждал, чтобы смерть избавила его от пыток. Только Госпожа Удача в лице лейтенанта-коммандера Регулы Коллингсвуд спасла Брима в тот день, и он поклялся когда-нибудь отомстить врагу. Потом ему представился шанс — но он потерпел неудачу.
По правде сказать, теперь Брима расстроило не столько изображение Валентина, сколько мелкая заметка в рубрике «Рождения»:
Редьярд Грейффин Азурн Ла-Карн, родители: принцесса Марго Эффервик Ла-Карн и Роган Ла-Карн, барон Торондский. Первенец этой влиятельной четы родился в Магеллане, на Азурне, во время финала гонок на Кубок Митчелла. При родах присутствовала вдовствующая герцогиня Онорота Ла-Карн, правительница Торонда. Она сообщает, что мать и сын чувствуют себя превосходно Барон Ла-Карн в это время был занят в жюри состязания, и связаться с ним не представлялось возможным. Августейшее семейство планирует вернуться в Торонд через несколько стандартных дней.