Призма-2
Шрифт:
— Интересно, как мы спаслись, или вернее кто нас спас?
— Я в последнее мгновение перед отключкой увидел оранжевый поток света, мчащийся на нас, словно кто-то спешил на помощь. Так мне показалось. Успел «коконом» нас спеленать. Только смяло его тут же, будто камышовую тростинку переломило.
Ксант осторожно сделал несколько шагов и оперся о стену. Везде висели пучки трав, различных кореньев, кошелки грибов и ягод. Всевозможные кадушки, бочки и бочоночки стояли на земляном полу. Из всех углов распространялись всевозможные ароматы. Ксант внимательно все осмотрел и неожиданно спросил:
— Как Латипа валун этот сюда приволокла? Здесь его быть не должно.
— Не должно, но есть. Сколько ее бабки-прабабки помнили, он тут был. Целебный камень говорят, потому еще ее прабабка избу на нем и поставила. Ее род охранять его стал. Охранители, так сказать. Она сказывала, что еще ее прапрабабка девчонкой нашла его в зарослях, и в ней открылся целительский дар. С тех пор, все женщины в ее роду — целительницы. А мужчин они только для зачина находят. Рожают одних девочек. Латипа сейчас в самом расцвете лет.
Ксант хитро посмотрел на дядю и ухмыльнулся.
— М-м-м, понятно. То-то я смотрю, ты тут все знаешь и знахарку видно, не только за снадобьями посещаешь.
Антин смутился, покраснел, как юный селянин. Ксант таким его ни разу не видел.
— Ты понимаешь, в чем дело, — засмущался ведун, — пора ей уже преемницу родить. А я как бы подхожу. Не думай, что я уже совсем старик.
— Я так не думаю. У того, кто видел тебя в деле, язык не повернется такое сказать. Знаю, ты уже столько лет один.
— Долго не мог забыть свою Малку… А тут…Понравилась мне девка, в общем.
— Это нормально, и нечего тут стесняться.
— Я и не стесняюсь, — Антин встал со скамьи, пригладил свои седые волосы и подошел к окошечку, — сейчас не до любви. Мергулы всех и вся уничтожат на нашей земле, никого не пожалеют. На тебя я очень надеюсь, племяш. Давай, выздоравливай, много дел у нас впереди. Слышу, стонет земля под ворогами, а помощи все нет.
— Боюсь, не будет. На себя нужно рассчитывать.
— Почто так? А наши братья — родовичи? — еще темные, густые брови Антина от удивления взметнулись вверх. — Бросят нас что ли?
— Опасаюсь, предателя в Совете.
— Серьезное обвинение. Знаешь или догадываешься? — посуровел Антин.
— Пока только догадываюсь. Очень хочу ошибиться.
— Понимаю, ты зря языком болтать не станешь. Проверь все, не маленький. Если это так — тяжелые ждут нас времена.
— Боюсь очень тяжелые.
— Тысячу бородавок тебе на нос, старая ведьма. Надо же было такое место для засады найти. — Золторакс, едва успевал отмахиваться от поедавшего его гнуса. — Да кто тут сможет ягоды и травы собирать? Заживо сожрут.
Голова бабки Гнычихи вдруг появилась из-за замшелого пня. Она улыбалась своей неприятной улыбочкой, довольная муками своего подельника.
— Это они тебя, злобную душу, так изводят. Своего в тебе признали, кровососа. А матку Власку, с дочерью они не трогают. То ли боятся, то ли нужды нет. Зато место верное. Они сегодня сюда, за тягун травой придут. Верно тебе говорю. Тут-то ты их со своими душегубами и накроешь. Смотри только, подготовься получше, не с лихотой биться будешь. Первым делом рот ей зажимайте, а потом вяжите, злыдня твоя душа.
— Ладно, знаю все, не учи. Ай! (Злыдень только успевал отбивать нападения комаров-гигантеров).
— Тихо ты, злобудос. А то услышат. У ведуний слух тонкий. Вот-вот они должны появиться. — В этот момент один из лихих людей подал сигнал. Ведуньи приближались. Золторакс весь напрягся, забыв о комарах. Три раза проквахтал тетёрочкой, предупреждая всех о полной готовности.
Матка Власка шла по тропке, разговаривая с Аной, ни о чем не подозревая. Она сорвала травинку и показала дочери.
— Смотри, это митхун-трава. Её надо использовать от злых чар. Маленькая, незаметная она на земле, но очень важная в отваре. Без нее злых наговоров не выведешь из нашего тела. Смотри внимательнее, увидишь, срывай. Но рви с умом, не с корнем. Потому как многолетняя она, еще не раз вырастет.
— Понятно, мама. Буду внимательно смотреть. — Ана взяла в руки травиночку и стала пристально ее рассматривать, покручивая в руке.
— Молодец, она не сомневайся. — Матка Власка наклонилась и сорвала еще две травинки. — Много собирать не будем, нужды нет. Пусть растут себе спокойно и на нас не обижаются.
— А трава может обижаться, мама?
— И трава, и деревья, и цветы. Они все живые. Знают свое назначение и если зазря их рвут, губят, могут обидеться и защититься. Мало не покажется. Жаль я не понимаю их языка. Видишь, трава колышется, словно сказать что-то хочет.
— А я думала, от ветра раскачивается.
— Когда от ветра, она по-другому себя ведет. Наши предки могли говорить с растениями, да и с животными тоже. Еще твоя прабабка, моя бабка умела это делать.
— Почему же мы не можем?
— Пропал дар. У нас и трети дара нет от наших пращуров. С каждым поколением все слабее ведуньи рождаются. Но ты не такая. У тебя дар большой.
— Так я мама… — не договорила Ана. Стянула горло ей петля наброшенная. Рядом, хрипя, упала на колени матка Власка. Не в силах сказать ни слова, хватала ртом недостающего воздуха. Тут же их окружили лихие люди, с бабкой Гнычихой.
— Вяжите их, и кляп забейте, — скомандовал Золторакс разбойникам. — Потащим их к нам в берлогу.
— Лихо вы сработали, умело. — Гнычиха от удовольствия потирала руки. — Я-то вас кривобокими и криворукими считала. А вы вона как быстро все сделали. Еще бы узнать где рукопись Власка прячет, и тогда расцелую тебя, касатик.