Признание маленького черного платья
Шрифт:
Пиппин бросила на нее взгляд.
– Что такого особенного в сегодняшнем вечере?
– Ничего! – ответила Талли, немного резче, чем обычно, и как только расслышала эту ноту в своем голосе, то отвернулась от Пиппин, испугавшись, что проницательная кузина увидит румянец на ее щеках.
Итак, это не совсем верно, молчаливо признала она. Он будет там. Через час после прибытия мистера Райдера Талли все еще не могла отделаться от смутного подозрения, что в этом человеке было нечто большее, чем бросалось в глаза.
Нет, она знала, что видела – таинственного повесу. И она не
Без обид, мисс.
Он говорил как человек, привыкший отдавать распоряжения. Или поступавший по-своему. А потом, это выражение его глаз, этот исследующий, пронизывающий взгляд, которым он окутал ее, словно сетью. В этот момент мистер Райдер как будто пытался определить ее характер, и ей было до крайности любопытно, что он подумал о ней.
Посчитал ли он ее такой же раздражающей и сбивающей с толку, каким нашла его Талли. Или, еще хуже, не подумал ли он о ней просто как об очень невежливой свояченице Холлиндрейка.
– В чем дело? – спросила Пиппин.
– Ни в чем, – быстро ответила Талли. Затем попыталась исправиться и добавила: – Просто я устала носить старые платья Фелисити. Меня очень раздражает то, что она не поделилась со мной одним из своих новых туалетов, а навязала мне эти старые тряпки. – Она схватила красивый муслин так, словно это были лохмотья. – Моя сестра – гнусная, назойливая, несносная…
– Эх–хе, – протянула Пиппин, грозя ей пальцем. – Помни, что мы согласились на эту… эту…
Талли точно знала, что собиралась сказать ее кузина, так что предложила более мягкую формулировку:
– Загородную вечеринку?
Пиппин улыбнулась. Потому что наедине они называли это «дьявольской причудой Фелисити».
Талли сделала еще несколько шагов вокруг сундука.
– Если бы только мистер Тербер согласился поставить нашу пьесу – тогда у нас были бы собственные деньги, и нам не пришлось бы зависеть от ее проклятой благотворительности.
Или от ее навязчивого сводничества.
– Что ж, он не согласился, – ответила Пиппин со своей обычной практичностью. – Так что мы должны извлечь все самое лучшее из нашей ситуации.
– Хммм, – фыркнула в ответ Талли, усаживаясь на уродливый сундук, из-за которого она и разразилась тирадой.
– Интересно, чей он? – прошептала Пиппин, рассматривая громадный предмет багажа. – Вероятно, кто-то так же несчастен, как и ты, из-за того, что пропали его вещи. – Она на мгновение замолчала. – Может быть, нам стоит попытаться узнать, кому принадлежит сундук и воссоединить его с хозяином.
Талли бросила взгляд на сундук.
– На нем нет даже инициалов, – произнесла она, качая головой. – Но есть другой способ узнать. – Девушка вернулась к бюро, засунула подальше ключ от собственного сундука и начала копаться внутри, в конце концов, улыбнувшись, когда обнаружила то, что искала среди перьев, кусочков угля, палочек сургуча и других сокровищ, которые хранила в бюро.
Когда она подняла вверх набор отмычек, у Пиппин расширились глаза.
– Талли, ты не должна!
– Почему нет? – ответила Талли, разглядывая толстый замок на передней части сундука. – Не вижу, как еще мы сможем обнаружить, кому он принадлежит. – Она опустилась на колени перед сундуком и, еще раз вглядевшись в замок, приступила к работе.
Несмотря на то, что престижная школа в Бате, заведение мисс Эмери для обучения благородных девиц, которую посещали Пиппин, Талли и Фелисити, была известна тем, что выпустила нескольких наиболее изысканных леди из высшего общества, были там и ученицы, чье… хм… необычное воспитание привело их в Бат вместе со скандальными навыками. Этими навыками они с радостью делились со школьными подругами, которые искали отвлечения от уроков о правильном рассаживании гостей за столом и танцевальных па.
Как всегда любопытная, Талли научилась вскрывать замки у бывшей одноклассницы, мисс Кэтлин Эскотт – пусть даже только для того, чтобы время от времени взламывать винный шкаф мисс Эмери. По иронии судьбы, за эти годы ее умения оказались полезными, помогая пробраться за некую запертую дверь, вскрыть висячий замок тюремной камеры, или, как в этом случае, таинственный сундук. Этот талант оказался более пригодным, чем бесчисленные лекции мисс Эмери на предмет того, как долго нужно носить траур по троюродному родственнику.
– Не шуми, – упрекнула она Пиппин, которая шагала взад-вперед позади нее. – Я не могу сосредоточиться, пока ты мечешься туда-сюда.
– Талли, это неправильно! Что, если законный владелец обидится, узнав, что тебе пришлось обыскивать его вещи? Он может обвинить тебя в том, что ты что-то украла.
Талли сделала паузу и оглянулась через плечо.
– Ты собираешься читать мне нотацию насчет воровства? Кроме того, это была твоя идея – найти владельца. Как еще мы собираемся обнаружить, кому принадлежит сундук, если не откроем его?
У Пиппин хватило здравого смысла покраснеть, а затем она подняла вверх руки и отступила.
Талли засмеялась и вернулась к работе. Спустя еще несколько секунд сосредоточенных действий рычажки встали на свое место и замок открылся. Она откинулась назад, радуясь своему успеху.
– Тебе лучше выйти, если не хочешь принимать в этом участие.
Пиппин, поджав губы, бросила взгляд на дверь.
– Ох, тьфу. Семь бед – один ответ.
– И я думаю точно так же, – проговорила Талли, поднимаясь и открывая крышку сундука.
Пиппин заглянула ей через плечо.
– Как печально. Я-то надеялась на что-то увлекательное. На тайные драгоценности джентльмена, или, по меньшей мере, на коллекцию туфелек и вееров какой-нибудь элегантной леди.
Вместо этого, единственное, что предстало их глазам – это вытянувшееся во всю длину обычное траурное платье из блестящего черного бомбазина.
– Хмм, – произнесла Талли. – Интересно, не ее ли это сундук.
– Чей сундук?
– Вдовы из почтовой гостиницы. – Талли провела рукой по бомбазину – но шелковая ткань оказалась вовсе не из дешевых, чего она ожидала, а роскошной, плотной материей, слишком дорогой для обычного траура, для платья, которое будут носить всего несколько месяцев.