Признание
Шрифт:
— А им это удастся?
Очередной глоток из бутылки. Робби улыбнулся и облизнул губы.
— Еще ни одного полицейского не осудили за неправильный приговор. Кербер должен отправиться за решетку. Коффи тоже. Они несут прямую ответственность за вынесение Донти обвинительного приговора, но Коффи контролирует большое жюри. Он возглавляет систему. Поэтому уголовное преследование вряд ли возможно, если, конечно, мне не удастся убедить министерство юстиции провести расследование. Я, безусловно, попытаюсь. Но есть еще и гражданское судопроизводство.
— Иски?
— О да! И еще сколько! Я подам иски на них всех! Просто руки чешутся!
—
— Это никуда не денется, сначала надо закончить здесь!
В 14.00 было созвано экстренное заседание Совета муниципальной школы Слоуна. На повестке дня был только один вопрос — игра. Команда из Лонгвью должна была приехать в 17.00 для матча, назначенного на 19.30. Руководители школы и тренеры не без причины опасались за своих игроков и болельщиков. Беспорядки в Слоуне теперь все называли не иначе как «мятежом на расовой почве», и о них поступали недостоверные и обрывочные сведения.
В полицейское управление Слоуна и в школу продолжали звонить с угрозами. Если матч все-таки состоится, то вспыхнут новые волнения и мало никому не покажется. Шеф полиции Джо Редфорд умолял отменить игру или по крайней мере перенести ее. Пять тысяч человек — в основном белых — отличная мишень для нападения недовольных афроамериканцев. К тому же оставлять дома болельщиков на время игры без всякой защиты тоже глупо. Тренер признался, что проводить игру в таких условиях он не хочет. Мысли ребят заняты другим, не говоря уж о том, что лучшие игроки — двадцать восемь чернокожих — публично бойкотировали матч. Ведущий тейлбек Трей Гловер все еще находился в тюрьме. У обеих команд было по шесть побед и по два поражения, и они сохраняли шансы на выход в плей-офф штата. Тренер знал, что без чернокожих игроков его команда точно проиграет. Но и отказ от игры также означат поражение. Что делать в этой ситуации, не знал ни он, ни остальные.
Директор рассказал о сожженном газетном киоске, о беспорядках последних двух дней, об отмене занятий и продолжавшихся звонках с угрозами. Он был совершенно разбит и буквально умолял Совет отменить игру.
На заседании присутствовал один из командиров подразделений Национальной гвардии. Он считал, что им следует оцепить район стадиона и обеспечить порядок во время игры, однако разделял опасения шефа полиции насчет судьбы домов, оставленных без присмотра на целых три часа.
Отвечая на прямой вопрос, командир признал, что, по его мнению, игру следовало отменить.
Члены Совета чувствовали себя так, словно их загнали в угол. Обычно они составляли бюджет, утверждали учебный план, занимались укреплением дисциплины и множеством других не менее важных вопросов, но еще никогда им не приходилось выносить решение по столь значимому событию школьной жизни, как отмена матча. Выборы в Совет проводились раз в четыре года, и перспектива потерять доверие избирателей никого не прельщала. Если они проголосуют за отмену и команде Слоуна зачтется поражение, их обвинят в трусости и в том, что они пошли на поводу у смутьянов. Если же они выступят за проведение матча, а потом это обернется серьезными неприятностями, то всю вину за это опять-таки возложат на них.
Был предложен компромиссный вариант, который сразу обрел много сторонников. Несколько телефонных звонков, и этот проект решения начал обретать черты реальности. Вечером матч в Слоуне не состоится, но будет сыгран на следующий день в каком-нибудь ближайшем городке. Противники согласились. Их тренер знал о бойкоте и не желал упускать возможности выиграть малой кровью. Где именно пройдет матч, решили объявить не раньше чем за два часа до начала. Обеим командам предстояло потратить на дорогу примерно час, сыграть без болельщиков и сразу разъехаться. Этот компромисс устроил всех, кроме главного тренера. Он храбро стиснул зубы и пообещал победить. А что ему оставалось?
На протяжении всего утра и дня офис адвокатской конторы Флэка был настоящим центром притяжения для журналистов. Именно здесь в последний раз видели Бойетта, и теперь с ним хотели поговорить. Его леденящее душу признание постоянно повторяли по кабельному телевидению, но доверие к его словам было сильно подорвано, когда стало известно о его многочисленных преступлениях. Эксперты самого разного профиля давали интервью, высказывая свои суждения относительно прошлого Бойетта, черт характера и возможных мотивов. Один из выступавших обозвал его лжецом и долго рассуждал о том, как «эти уроды» хотят своей «минуты славы» и получают удовольствие от мучения родственников жертв. Бывший прокурор Техаса заявил, что нет никаких оснований сомневаться в объективности судебного процесса над Драммом и отклонения его апелляций и что система подтвердила свою эффективность. Бойетта он назвал просто сумасшедшим.
Бесконечные обсуждения несколько снизили накал страстей, захлестнувших город после выступления Бойетта. Тот больше не появлялся перед журналистами и никак не реагировал на обвинения в клевете. Исчез из виду и Робби Флэк. Выяснилось, что его машины тоже нет на месте, и все ломали голову, куда он мог исчезнуть.
Сэмми Томас, Бонни и Фанта, оставшиеся в офисе, пытались заняться работой, но их постоянно отвлекали бесконечные звонки, и только охрана не позволяла репортерам проникнуть внутрь здания старого вокзала. Впрочем, скоро стало ясно, что ни Бойетта, ни Флэка в офисе не было.
Чтобы как-то убить время, журналисты разъезжали по улицам, надеясь стать свидетелями нового пожара или драки. Они брали интервью у солдат Национальной гвардии, снимали сгоревшие здания, разговаривали с озлобленной чернокожей молодежью и совали микрофоны в кабины проезжавших пикапов с патрулями белых ради нескольких бесценных комментариев. Пресытившись и этим, репортеры опять вернулись к офису Флэка и принялись ждать новостей о Бойетте. Куда, черт возьми, он подевался?
К вечеру в парке Вашингтона начала собираться толпа. Окрыленные этой новостью, журналисты ринулись туда, что, в свою очередь, повлекло за собой новый приток чернокожих манифестантов. Вскоре в парке повсюду гремел рэп и запускались петарды. Вечер пятницы был временем получки, пива, начала выходных и возможности выпустить пар.
Напряжение росло на глазах.
Примерно через сорок часов после отъезда из Топеки со своим неприятным пассажиром пастор вернулся домой. Он выключил двигатель и какое-то время просто сидел, приходя в себя. Дана встретила его у двери на кухню и, обняв, поцеловала со словами:
— Ты выглядишь очень усталым.
— Все в порядке, — ответил Кит. — Просто надо выспаться. А где мальчики?
Дети сидели за столом и ужинали. Увидев отца, они бросились к нему, будто не видели целый месяц. Старший — Клэй — был одет в форму футболиста, готового выйти на поле. После радостных объятий семья уже в полном составе продолжила ужин.