Признайся
Шрифт:
Он смотрит на часы и в спешке направляется в палату, где она и Адам говорят друг другу прощальные слова. Я не хочу, чтобы он услышал признания и прервал их, так что ловлю себя том, что следую за ним, прося остановиться. Он заворачивает за угол в коридор, прежде чем осознает, что с ним говорят. Он оборачивается и меряет меня глазами сверху до низу, оценивая.
– Дай им несколько минут, - прошу я.
Судя по его взгляду, понимаю, что разозлил его. Я, конечно, не настаиваю, но мне кажется, он из тех
– Кто ты, черт возьми?
Я сразу невзлюбил его. Мне также не нравится, что он выглядит очень злым, потому что он, очевидно, старше меня, и больше, чем я, но на много, много обозленнее меня.
– Оуэн Джентри. Я друг твоего брата, - лгу я.
– Я просто… Указываю вниз по коридору на комнату, в которой находятся она и Адам.
– Дай ему побыть с ней несколько минут.
Трей похоже совершенно не собирается давать Адаму и минуты.
– Ну, Оуэн Джентри, у нее самолет, - бросает он, не скрывая своего раздражения тем, что я трачу его время.
Он продолжает идти по коридору и заходит в комнату.
Слышны рыдания. Я впервые слышу ее плач, и мне тяжело слышать эти всхлипы. Поворачиваюсь и иду обратно в зал ожидания, чувствуя ее боль и боль Адама в своей собственной груди.
Следующее, что я слышу - это мольбы дать ей больше времени и ее «я тебя люблю», когда Трей тянет ее по коридору за руку.
Никогда в своей жизни я не испытывал такой жажды причинить кому-то боль.
– Прекрати, - досадует Трей, злясь, что она все еще пытается вернуться в палату Адама.
Он обхватывает руками ее за талию и притягивает к себе, так, что она не в состоянии убежать.
– Мне очень жаль, но мы должны идти.
Она позволяет ему держать себя, и я знаю, что это только потому, что сейчас ей очень плохо. Но то, как его руки перемещаются ниже, вынуждает меня схватиться за подлокотники кресла, чтобы не подбежать и не вырвать ее из его объятий. Она стоит ко мне спиной, а значит, теперь он обращен ко мне лицом, обвивая ее руками. Увидев гнев на моем лице, он одаривает меня легкой ухмылкой и подмигивает.
Ублюдок только что подмигнул мне?
Когда двери, наконец, распахиваются, он выпускает ее, и она оглядывается в сторону комнаты Адама. Я вижу ее сомнения, в то время, как Трей ждет, что она первой войдет в лифт. Девушка делает шаг назад, желая вернуться к Адаму.
Она боится, потому что знает, что никогда не увидит его снова, если войдет в этот лифт.
Она смотрит на Трея и просит:
– Пожалуйста. Просто дай мне попрощаться. В последний раз .
Она шепчет, понимая, что если попытается говорить громче, то голос ей не подчинится.
Трей качает головой и отрезает:
– Вы уже попрощались. Нам надо идти.
У него нет сердца.
Он держит для нее двери, и она решается сделать шаг, но затем, в следующую секунду, убегает в другом направлении. Мое сердце радуется за нее, потому что я хочу, чтобы она смогла снова попрощаться с ним. Знаю, и Адам тоже хочет этого. Я знаю, насколько важно для него - увидеть ее, прибежавшую в последний раз обратно в палату, чтобы подарить последний поцелуй и позволить ему в последний раз сказать:
«Я буду любить тебя вечно. Даже когда не смогу».
Я вижу в глазах Трея, что он намерен остановить ее. Он поворачивается, чтобы пуститься вслед за ней, притащить ее обратно, но вдруг я оказываюсь перед ним, преграждая путь. Он отталкивает меня, и я ударяю его. Знаю, это не лучшая идея, но все равно бью, понимая, что получу ответный удар. Но оно того стоит, потому что это даст ей достаточно времени, чтобы вернуться в палату Адама и попрощаться с ним еще раз.
Как только его огромный кулак летит мне в челюсть в ответ, я падаю на пол.
Больно, черт побери!
Он переступает через меня и бежит за ней. Я хватаю его за лодыжку и тяну, наблюдая, как он падает. Медсестра слышит шум и выбегает из-за угла, в то время как он пинает меня в плечо, с криками отвалить на хрен. Он снова вскакивает на ноги и бежит по коридору, но я уже не следую за ним.
Я нахожусь практически в палате отца, когда слышу, как она говорит Адаму:
– И я буду любить тебя вечно. Даже когда не должна буду этого делать.
Это заставляет меня улыбнуться, хотя мой рот болит и кровоточит.
Я захожу в комнату отца и иду прямо к тумбочке, где сложены художественные принадлежности. Хватаю пустой холст и роюсь в коробке, осматривая содержимое.
Кто бы мог подумать, что моя первая драка будет из-за девушки, которая даже не принадлежит мне?
Слышу, как она до сих пор плачет, медленно идя по коридору, действительно в последний раз.
Я сажусь в кресло, глядя на коробку, полную его инструментов. Один за другим начинаю вытаскивать их оттуда.
Прошло восемь часов и почти рассвело, когда я, наконец, закончил картину. Я отставил ее в сторону, чтобы высушить и уснул, проснувшись, когда уже стемнело.
Знаю, сегодня она не придет в его палату, и мне становится грустно за них обоих, и даже немного эгоистично грустно за себя.
Некоторое время стою у двери, думая постучать и желая удостовериться, что там нет его брата. После нескольких минут тишины, тихо стучу в дверь.
– Входите, - отзывается он, хотя сегодня его голос настолько слаб, что мне приходится напрячься, чтобы услышать его. Открываю дверь и делаю несколько шагов внутрь комнаты.