Признаю себя виновным...
Шрифт:
Вспомнить только шекспировского Яго и Отелло. Как легко мстительный и грязный человек может использовать в своих интересах это темное и страшное чувство. А «Маскарад» Лермонтова…
Сурайе шла, не торопясь. Наслаждалась удивительно мягким, певучим ветерком, и светом луны и звучащей издалека мелодией какой-то прелестной песенки. Радио? Нет, — опять Мухтар пустил свой магнитофон.
Странный он человек! Есть ведь и у такого какая-то далекая, прелестная мечта, своя Беатриче… Вечера не проходит, чтобы он не послушал этот дивный голосок. Когда-то Мухтар нравился и ей. Вот и верь первому впечатлению. В начале знакомства он ей казался блистательным остроумцем. Нужно было время, чтобы она поняла — это краснобай. Человек, который, согласно русской поговорке, ради красного словца не пощадит ни мать, ни отца. Неправильно сказать, что он глуп. Нет. Он и образован и по-своему умен. Современный человек? Неужели же наша молодежь стремится к этому образцу? Вот, молодежь кишлака — сколько в ней добрых устремлений, душевного благородства, скромности, целомудрия. В клубе готовится к Первому мая современный спектакль. По ходу пьесы герой и героиня должны поцеловаться. Не так-то просто объяснить кузнецу Файзулло и библиотекарше Зебинисо, что поцелуй этот условный. Сколько репетиций, столько поцелуев. И перед каждым поцелуем — смущение, растерянность… Сурайе не могла сдержать улыбки, вспоминая эту милую пару… О чем она только что думала? Ах, да Мухтар… Стоит ли он мыслей? Если бы только было возможно вычеркнуть его из памяти. Нет, лезет. Всюду-то он лезет, этот Мухтар!..
Не спеша, прогуливаясь, подходит Сурайе к своему дому при школе. Торопиться ей, действительно, некуда. Анвар на партсобрании, дети, конечно, давно легли спать. Мухаббат молодец — она и сама всегда ляжет вовремя и Ганиджона уложит.
Сурайе приближается к дому с постоянным и ровным чувством радостного спокойствия. Другого выражения не подберешь, именно так — радостное спокойствие домашнего очага, где всё создано твоими руками, где даже воздух — свой, семейный, родной. Женщина, не знающая этого чувства — не знает счастья!
Но что такое? Почему в окне детской комнаты свет? Сурайе взглянула на ручные часики — уже одиннадцатый. Ах, да ведь там их гостья, как можно было забыть!
И сразу на душе становится неуютно. Нет, не тревожно… И все-таки… Обычаи требуют радушия и гостеприимства. А тут вдруг деловой гость, да еще такой неудобный. Поздно приходит, поздно подымается, неизвестно — ждать ее к обеду или нет… С гостем принято беседовать, но если это гость Анвара — пусть он с ней и разговаривает. Увы — разговаривать с ней, развлекать ее приходится хозяйке дома. Сейчас, наверное, сидит одна, не спит, смотрит на луну, подперев голову рукой. Хочешь, не хочешь, а придется спрашивать: «Почему вы, Зайнаб-джон, не спите? Почему, Зайнаб-джон, лицо ваше затуманено грустью?»
Но оказалось, что гостьи дома еще нет. В комнате хозяйничает Мухаббат.
— Ты почему не спишь? И что ты тут делаешь?… Вот, Ганиджон молодец, видит уже третий сон, а ты забралась в чужую комнату…
— Как это в чужую? — Мухаббат обиделась. — Это моя, это наша с Ганиджоном комната… Мамочка, мамочка, посмотри! Что это такое? — она протянула Сурайе странный металлический предмет.
Сурайе машинально взяла. И правда — невиданная штука. Ножницы не ножницы, хотя всё устроено как у маленьких ножниц, но вместо острых кончиков — два металлических полумесяца. Хитрое сооружение. А для чего? Резать нельзя… Сжимать? Но что? Попробуй, объясни девочке!
— Мама, мама, у тети Зайнаб, посмотри, как много разных штучек, — взахлеб тараторила Мухаббат. — Какая она замечательная, какая красивая, правда? Она добрая… и у нее здесь в комнате так хорошо пахнет! Вот, ляг на ее подушку, — Мухаббат зарылась в подушку Зайнаб и глубоко вдохнула аромат духов. Нехотя оторвавшись от подушки, она опять защебетала: — Вырасту большая, мамочка, буду как тетя Зайнаб. Мамочка, ты ничего не понимаешь… Посмотри на меня… Видишь, видишь?… Ну, вот ты какая, мамочка, — не видишь даже, что у меня ресницы стали задираться. Красиво? Машинка, которую я тебе показала — для завивания ресниц. А это, — Мухаббат схватила с подоконника небольшой обтянутый кожей ящичек. — Знаешь, как это называется?! Несессер! Ты открой, открой, не бойся. Смотри, мама. Тут граненая бутылочка для одеколона. И две щетки — для платья и для волос. Зеркальце. А это прибор для ногтей, чтобы они стали такими розовыми и гладкими, как у тети Зайнаб. А здесь прячется гребенка. А здесь…
Сурайе резко, почти грубо оборвала дочку:
— Отправляйся спать! И если я еще раз увижу, что ты будешь приставать с расспросами к тете Зайнаб… Если ты еще раз посмеешь войти сюда, когда ее нет дома… И все равно, даже тогда, когда она дома…
Мухаббат еще не видела свою маму такой сердитой. Мама побледнела. У мамы тряслись руки. Почему? Что с ней могло случиться? Разве она не видит, что все эти бутылочки, щипчики, ножницы делают тетю Зайнаб молодой и красивой? Какая мамочка странная! Если бы она так же натиралась на ночь, если бы она завивала себе волосы и ресницы, если бы она душилась такими дивными духами…
Но тут размышления маленькой Мухаббат были прерваны громким стуком в дверь. Чужой. Никто из своих никогда так не стучит.
— Иди, доченька, иди, залезай скорей в постельку… Ну, иди же! — Сурайе, преодолев раздражение, поцеловала дочку в обе щечки и мягким материнским движением толкнула ее в сторону кухни, где временно спали дети.
Стук повторился. Громкий, требовательный, властный. Кто бы это мог быть?… Сурайе посмотрела в зеркало: не надо обнаруживать волнения. Нехорошо, что слова маленькой Мухаббат произвели на нее столь сильное действие. Болтушка — она не понимает, что затронула больные струны души своей мамы. «Тетя Зайнаб — красивая… Я буду такая…» — мелькнуло в ее уме. Она вздохнула и пошла отворять дверь…
Глава 11.
Еще один совет: ты послухам не верь!
Молва всегда молва: шумит! Но тем не менее
Услышанным словам, услышанным вестям
С увиденным тобой-не может быть сравненья.
Поэтому слушков, как зайцев, не лови:
Всему, что услыхал, потребуй подтвержденья.
И, наконец, еще: слова не есть дела.
Деянье это плоть! Слова же — только тени.
Носир Хисроу.
Как появилась у него эта идея? Скверная мысль, скверный поворот. Что толкнуло его в этот дом — страсть, ревность? Мухтар не мог владеть собой. Правда, говорят, что алкоголь, даже и в том случае, если ты не пьянеешь, — медленно и верно разрушает нервную систему: ты перестаешь отвечать за свои поступки, контролировать их.
Он действовал по плану. Как будто план всё решает. Как будто — если есть план, то он обязательно должен принести успех. Планы бывают разные. Некоторые из них возникают в затуманенном мозгу, продиктованы темными помыслами, страстью или глупостью, — а это одно и то же.
Как громыхал он в дверь Сурайе! Этот грохот тоже был частью плана: поразить воображение. Человек, который боится ночного стука в свою дверь, такой человек думает, что и другого стук непременно приведет в замешательство, вызовет животный страх, опасение за свое благополучие. Давно уж Мухтар не мог совладеть с ночными страхами…