Призрачная любовь
Шрифт:
— Лазорева, — преподаватель смотрел на неё с подозрением. — Вы отвечать идете, или как?
— Конечно, — устало отозвалась Лена.
Неожиданно для себя, ответила она на "отлично", несмотря на все переживания и странности. Не взирая на нарастающую головную боль, жару и ночные кошмары.
Выйдя из кабинета, Лена забралась на подоконник, поджидая друзей.
У ребят к третьему курсу сложилась традиция после экзаменов отмечать событие маленькой попойкой.
Когда товарищи выбрались из лап экзаменующего препода,
— А и правда, — поддержала предложение подруги Таня, — любопытно посмотреть на подарок Ленкиного папаши. И повод подходящий есть! Ну, что? Мы едем?
— Едем, — единогласно согласились все.
Прихватив в ближайшем киоске классический молодежный набор: пиво, сухарики, сушеные кальмары и чипсы, друзья направились к Ленке домой.
— Что ни говори, все старые дома выглядят загадочно, — уронил Сашка, Танюшкин парень, пока они проходили под лепными высокими потолками, возвышающимися над широкими лестничными пролетами.
— Не загадочно, а мрачно, — возразила ему Татьяна, настороженно озираясь по сторонам.
Лена неожиданно почувствовала, что подруга её раздражает. Особенно то, как та вышагивала перед Серегой, нарочито вертя аккуратной круглой попкой.
Взгляд Сереги то и дело соскальзывал на аппетитные Татьянины округлости.
На Тане были нежно любимые брюки цвета "белой ночи" и черная коротенькая майка, оставляющие открытым гибкий, поджарый, как у хорошей гончей, живот. В ушах болтались длинные, чуть не до плеч, яркие пластмассовые серьги. Девушка обожала все сверкающее и яркое. Волосы, темные, с неожиданными всполохами алого пламени, свободно развивались за спиной.
Рядом с жизнелюбивой, яркой, как канарейка, Татьяной, Лена чувствовала себя блеклой, серой и скучной забитой церковной мышкой. В тайне она завидовала яркой внешности, легкому характеру, искрометному нраву подруги. И сейчас задалась вопросом: а не привлекает ли Таня Серегу, который, как она это знала, порядком подустал от их вяло текущих отношений?
Поднявшись на пятый этаж, все посмотрели в сторону лестницы, что уходила вверх ещё на один пролет.
— Я думал, в доме пять этажей? — Серега вопросительно посмотрел на Лену.
— Правильно думал. Лестница ведет на чердак, — ответила она.
Ей было жутко.
В черном провале над лестницей свет таял, как сахар в кипятке. Из темноты кто-то наблюдал за ними, затаившись. Кто-то злобный поджидал благоприятного момента для нападения.
Ребята, судя по напряженным взглядам, направленным на лестницу, тоже чувствовали нечто подобное.
— Ты дверь-то открывать будешь? Или как? — толкнул её в бок Серега, заставляя выплыть из мира страшных фантазий. — Этот чердак, — прокомментировал Серёга, — от его вида по спине мурашки ползут.
Лена поспешила провернуть ключ в замке. В распахнутую дверь навстречу им повеяло теплым воздухом.
Оказавшись в коридоре, все облегченно вздохнули. Колонка, как Лена и предполагала, оказалась выключена.
Ребята, по непонятым для Лены причинам, решили расположиться в "кровавой спальне". Будь на то Ленина воля, она бы предпочла зал. Там было просторнее и светлее. Да и к входной двери, если что, — поближе.
Подростки уселись прямо на пол, поставив между собой, по середине, тарелку с чипсами и солеными орешками. Во влажной пивной прохладе было что-то успокаивающие. Наверное, именно по этому спиртное быстро убывало. Все исправно на него налегали.
— Здесь так промозгло! — Передёрнула плечами Танюшка. — Просто холодно. Даже странно, — в такую-то жару!
— Это потому, что здесь живет полтергейст, — неожиданно для себя "брякнула" Лена.
Лица друзей, как одно, повернулись в её сторону. Глаза глядели с насмешливым любопытством.
— В комнатах с приведениями ведь всегда бывает холодно? — С извиняющейся улыбкой, завершила фразу Лена.
— И кто он? — оживилась Танюшка, жадно блестя карими глазами. — Твой полтергейст?
— Дух самоубийцы.
Во взглядах друзей явно читалась недоверчивость. И любопытство.
— Я вам сейчас кое-что покажу. — Лена выбежала в коридор за тетрадкой, которую оставила на подзеркальнике. Вопреки ожиданиям, та так и ждала её на полке.
— Вот, видите? — снова усаживаясь на пол, с таким выражением, будто притащила ценнейшую реликвию, победоносно явила миру Лена свою находку, — Это дневник. Он принадлежал человеку, что жил здесь раньше, до меня. Я вам его сейчас почитаю.
И Лена прочла. Все. От корки и до корки. Хотя и чувствовала себя при этом предательницей.
Совершенно, кстати, непонятно, почему.
— Н-да, — протянул Серега, ухмыляясь, — абсурдная история. У хозяина дневника явно крыша потекла. Мужик так не должен чувствовать, ясно? И вести себя тоже так, — не должен. Извращенец хренов! При коммунистах "такого" не было.
— Это-то как раз при коммунистах и было, — позволила себе проявить сарказм Лена.
— Ребята, не ссорьтесь, — поморщилась Таня. — Кстати, а почему ты думаешь, что он покончил с собой?
— Мне так кажется, — неопределенно пожала плечами Лена. — А ты думаешь иначе? — поинтересовалась она у подруги.
Пришел Танин черед пожимать плечами. Она не знала, что она думала. Она вообще-то предпочитала по жизни задумываться как можно меньше, предпочитая действие всякого рода релаксации.
— Самое странное, что я также думаю, что акт сведения счетов с жизнь имел место быть! — дурачился Сашка. — Вот ведь дела, — просто тетрадка в клеточку, и вроде ничего "такого" в ней и нет. А ощущение, — будто в паутину сопливую какую-то вляпался.