Призрачная любовь
Шрифт:
— Почему я не удивлена? — Я усмехаюсь, потому что никогда в жизни не чувствовала себя такой маленькой и незначительной. — Ты ходил вокруг этого на цыпочках всю неделю, и каждый раз, когда ты прикасался ко мне, я чувствовала, что это что-то значит для тебя, но ты слишком, блядь, напуган, чтобы признать это. Ты трус, Айзек.
Не желая позволить ему сломить меня еще больше, я завершаю разговор и падаю на диван, закрыв лицо руками, по которому текут слезы. Я сижу так двадцать минут, мир рушится прямо у меня под ногами, и я сворачиваюсь калачиком, отчаянно желая, чтобы
Телефон звонит снова, и когда я смотрю на него, мое сердце замирает.
Я знаю, что не должна отвечать. Я должна оставить его звонить и прекратить это, прежде чем он сможет причинить мне еще большую боль, но я обожаю наказания, а для тех, где замешан Айзек, я всегда прибегу.
Ответив на звонок, я просто подношу трубку к уху, не желая продолжать ссориться с ним. Он тоже молчит, никто из нас не знает, что сказать и куда двигаться дальше, но я устала гадать, устала ждать чего-то, чего никогда не произойдет.
— Ты когда-нибудь полюбишь меня, Айзек? — бормочу я, и слезы снова подступают к глазам.
Тишина тяжелая, и я точно знаю, что он собирается сказать, прежде чем слова срываются с его губ.
— Нет, Аспен. Я не могу. Я не буду.
Я киваю, и тяжесть его слов разбивает мое сердце на миллион осколков.
— Хорошо, — говорю я, прерывисто дыша, потому что слезы теперь свободно катятся по моим щекам. — Не звони мне больше.
И с этими словами я вешаю трубку в последний раз, прежде чем, наконец, позволить себе по-настоящему сломаться. Натянув на себя одеяло, я сворачиваюсь калачиком на диване и рыдаю, уткнувшись в подлокотник. Мне не следовало идти на это соглашение в надежде, что Айзек влюбится в меня. Это было глупо.
Но я была так близка.
У меня было все, чего я когда-либо хотела, в пределах досягаемости, и все же, сколько бы я ни старалась, меня никогда не будет для него достаточно. У меня никогда не будет его сердца, его привязанности, его безусловной любви.
Пришло время двигаться дальше, время найти кого-то, способного любить меня так, как мне нужно, и, несмотря на то, как трудно мне будет отпустить, я должна попытаться. К тому же, возможно, рядом со мной уже есть этот кто-то, и он просто ждал меня все это время, только я была слишком ослеплена глупой детской влюбленностью, чтобы заметить его.
Мой взгляд останавливается на салфетке, брошенной на журнальном столике, и я не могу не потянуться за ней, обнаружив на ней написанный номер Харрисона, порванный в тех местах, где он слишком усердно нажимал на ручку. Мое сердце не колотится, и я не чувствую, что это должно стать каким-то монументальным, потрясающим моментом в моей жизни, но я обязана попытаться ради самой себя.
Затем, записав его номер в свой телефон, я быстро отправляю сообщение.
Аспен: Привет, это Харрисон? Это Аспен. Ты разлил на меня всю свою содовую в салат-баре.
Его ответ приходит почти мгновенно.
Харрисон: Как я мог забыть? Я
Смех вырывается из моего горла, и я ловлю себя на том, что улыбаюсь. Мне нравятся мужчины, которые способны понять шутку и продолжить ее, не заходя слишком далеко. У него явно хорошее чувство юмора, но в салат-баре он доказал, что он также добрый и вдумчивый. Он без колебаний исправляет что-то, когда облажается, и прямо говорит о том, чего хочет.
Он именно тот, кто мне нужен, только, несмотря на наглую ухмылку и дерзкие слова, он не заставил мое сердце биться быстрее, не так, как это всегда делал Айзек.
Аспен: Я знаю, что опоздала на несколько дней, но не будет ли это слишком неожиданно, если я приму твое предложение и позволю тебе пригласить меня на свидание?
Харрисон: Я знал, что ты вернешься! Это мое дерзкое мальчишеское обаяние, не так ли? Ты не смогла устоять.
Аспен: Не мог бы ты хотя бы на секунду отбросить свое дерзкое мальчишеское обаяние и ответить на вопрос?
Харрисон: Я бы чертовски сильно хотел пригласить тебя на свидание.
Улыбка застывает на моих губах, и я делаю все, что в моих силах, чтобы вытереть слезы. Это может стать для меня новым началом, чем-то, к чему стоит стремиться, а если ничего не получится, то это неважно, ведь в море всегда есть другая рыба. Правда, в море есть и кровожадные акулы, но я не думаю, что какая-нибудь акула сможет откусить от меня больше, чем уже откусил Айзек.
Мой телефон снова жужжит, и я опускаю взгляд, ожидая найти еще одно сообщение от Харрисона, излагающее все, что у него могло быть на уме относительно нашего свидания, но вместо этого я нахожу имя Айзека на экране.
Вот дерьмо. Что он может хотеть сейчас? Неужели он не думает, что уже причинил мне достаточно боли?
Я должна удалить его.
Только нездоровое любопытство берет надо мной верх, и, несмотря на то, что я знала лучше, я открываю его сообщение.
Айзек: “Vixen”. 8 вечера. Завтра. Я собираюсь трахнуть этот умный ротик, и только когда ты будешь умолять о большем, я вытрахую из тебя эти мысли.
Я смотрю на его слова, понимая, что он думает, что может исправить это сексом. Но этого не исправить. Как он вообще может думать, что я захочу встретиться с ним после того, как услышала эти слова из его уст? Он никогда не полюбит меня. Я никогда не стану той, кто ему нужен. Я не более чем приятное времяпрепровождение.
С меня хватит.
Этому должен быть положен конец.
Я не вернусь в “Vixen”, и я чертовски уверена, что не позволю Айзеку использовать мое тело. Я обманывала себя, когда просила об этом, и, как и предсказывала Бекc, пострадала именно я. Пришло время предложить моему сердцу уважение, которого оно всегда жаждало.